заметил. Тут могли быть причиной как трудности в языковом общении, так и то, что, смущаясь, Кройнер старался
не смотреть в лицо понравившейся ему женщины, так как взгляд непроизвольно убегал в ложбинку ее грудей.
— К сожалению, ваше желание удовлетворить не могу, — по-прежнему не спеша, но жестко ответила
Альбина инспектору.
— Почему? — вскинув брови, удивленно спросил он.
— Мне неудобно вам говорить, и, если можно, я бы хотела не отвечать на ваш вопрос.
— Я нахожусь здесь по служебным делам, а поэтому попросил бы вас ничего от меня не скрывать, — найдя
себя наконец как представитель власти, жестко потребовал он ответа на свой вопрос.
— С моим мужем случилась беда. Как только мы прилетели в Штаты отдохнуть на своей вилле, у него была
обнаружена дизентерия. Он сейчас находится в спальне. Так как он является инфекционным больным, то визиты
гостей, не желающих заразиться, противопоказаны.
— Мне можно посмотреть на него? — удивленный неожиданным препятствием, ошалело спросил Кройнер.
— Нельзя! Я же вам пояснила, почему.
— Можно я поговорю с его сиделкой?
— У него нет сиделки. Я по специальности — врач, а поэтому решила сама ухаживать за мужем.
— Но как же тогда быть? — недовольный неудачно складывающейся беседой, поинтересовался он.
Не ответив на его вопрос, Альбина, обратившись к Цыгану, потребовала:
— Принеси мне из зала визитные карточки врача и адвоката нашей семьи.
Что сказала Альбина своему слуге, Кройнер не понял, но когда Цыган покинул их, то он на всякий случай
опустил свою правую руку в карман куртки, где у него находился пистолет. Уезжая на виллу к Гончарову-
Шмакову, он не поставил в известность сослуживцев о своем намерении, но его опасения за свою жизнь
оказались напрасными.
Возвратившийся в прихожую Цыган передал две визитки своей госпоже, которые она отдала Кройнеру со
словами:
— Если вы договоритесь с доктором Буно Почивано и адвокатом Альфредом Скотом, что больного можно
потревожить и допросить, то тогда я не буду возражать против вашего намерения.
Обложенному такими вескими козырями Кройнеру ничего не оставалось делать, как отказаться от своего
намерения допросить Гончарова-Шмакова до более подходящего времени. Положив предоставленные ему
Альбиной визитки себе во внутренний карман куртки, он, достав свою и отдавая ее Альбине, попросил:
— Убедительно попрошу вас передать мужу, чтобы он после выздоровления обязательно явился ко мне со
своим адвокатом по указанному адресу.
— Обязательно передам ему вашу просьбу, — показав ему в улыбке обворожительной белизны зубы, нежно
проворковала она.
Провожаемый Цыганом до ворот, Кройнер думал: «Вот это миссис. Да она любую мисс заткнет за пояс.
Лакомый кусочек, да только не мой».
Вспомнив свою жену — худую, как высушенная вобла, он с сожалением подумал, что она не имеет тех
женских прелестей, которые только что ему довелось увидеть.
Внешний вид жены был непривлекательный, а скорее отталкивающий, и поэтому он старался удовлетворять
свои желания с ней ночью в постели без света, чтобы ее вид не отбивал половую страсть, но зато он стал
обладателем приданого жены и материально обеспеченным до гробовой доски.
Одни люди ради богатства идут на преступления, подлость, измену, другие жертвуют своей свободой, независимостью, любовью. Все они несчастны, так как поступают против своей совести и общечеловеческой
морали. Дай Бог не попасть нам в их содружество.
Проводив Кройнера, Цыган быстро возвратился в дом, где застал задумавшуюся Альбину, сидящую на
прежнем стуле, застывшую в неподвижной позе, уставившуюся бессмысленным взглядом в пол. Обхватив голову
руками, она вновь мысленно переваривала состоявшийся только что разговор.
— Илларионовна! Что этот мужик от тебя хотел? Что ты ему отчебучила, если он не солоно хлебавши от нас
отвалил? — зайдя в прихожую, засыпал ее вопросами Цыган.
Это было не праздное любопытство, а беспокойство за судьбу дорогих ему людей, купивших и подаривших
бесплатно его семье дом, оказывающих по настоящее время ему помощь и опеку. За себя он не переживал, так