себя, но и ради твоего будущего внука.
Не ожидавший такого разговора от дочери, поднявшийся с кресла, чтобы идти на улицу, Борода вновь сел в
кресло и, удивленно посмотрев на дочь, спросил:
— Ты меня посмела осуждать? Забыла, что перед тобой находится отец, который, как и твой муж, желает
тебе только добра? Подумай, для кого я стараюсь, для себя, думаешь? Ошибаешься! Для тебя, для внука и даже
для твоего мужа...
Слушая слова отца, Альбина, не скрывая слез, подавленно плакала, а когда он кончил говорить, заметила:
— Так трудно и поздно создалась моя семья. Только почувствовала себя таким человеком, как все, с болями
и радостями, и так легко ты можешь ее разрушить. Смотри, отец, если что случится, я могу повеситься.
Подойдя к Альбине, подняв ее и прижав к груди, он растерялся.
«Здесь не прикажешь, не накричишь и нет слов, чтобы успокоить. Такая гордая и недоступная была, а сейчас
расслабилась. Чего только не может сделать любовь», — с удивлением подумал он.
Успокаивая Альбину, он произнес:
— Заранее нечего мужа оплакивать. Смотри, как бы не накликать беды. Никто его не стремится ставить под
удар. Пока я без него не смогу обойтись. Когда я стану дедом, то подумаю, как зятя вывести из нашей игры, а
пока не мешай мне, а помогай.
Запустив в пышные волосы дочери свою пятерню, Борода испортил ей прическу. Этой же рукой погладив ее
по голове, он проникновенно сказал:
— Запомни, я своей дочери не враг. Вывести вас из игры и в моих интересах. Пока никому ничего не грозит, а
поэтому твоя тревога напрасная. Я приехал поговорить с зятем, на что имею законное право, — пошутил он. —
То, что ты с ним скукарекалась, мне приятно...
— Отец, я с ним не скукарекалась, а молча давно любила, а сейчас полюбила еще сильнее, и неудобно об
этом говорить, но я тебе призналась, а ты теперь сам делай вывод.
— Я все понял, мне и радостно, и больно, но колесо жизни крутится, и мы должны от жизни настоящей не
отвлекаться. Как там на работе о Викторе отзываются? Не байрамит?
— Все хорошо, можно сказать, передовик, по работе замечаний нет. Правда, одного водителя побил.
— За что? — насторожился Борода.
— Да приставал ко мне, как банный лист, и хамил!
— За это стоит помять бока, — успокаиваясь, согласился Борода.
Посмотрев критически на успокоившуюся дочь, он предложил:
— Пойди умойся и приведи себя в порядок. Когда женщина плачет, она внешне много теряет, мужчины таких
не любят.
Пройдя на кухню, он там налил себе из-под крана холодной воды в стакан, с жадностью выпил, вновь
вернулся в зал и, сев в кресло, задумался: «Семейная жизнь моя не получилась. Сколько я смогу еще один
продержаться? Заранее на такой вопрос не ответишь, а поэтому постоянно приходится дрожать и идти вперед
вслепую...»
Приехав в грузовое автохозяйство вместе с отцом на его новеньком «Запорожце», Альбина первая увидела
мужа, который развез рабочих по домам и вернулся в гараж. Увидев его, Борода сказал Альбине:
— Ты пока поскучай здесь, а мы с Виктором кое о чем потолкуем.
Прожив с отцом всю жизнь, Альбина в совершенстве усвоила все воровские принципы, одним из которых
было беспрекословное подчинение младшего старшему, поэтому она молча подчинилась указаниям отца.
Она видела, как отец поднялся в салон автобуса Виктора.
Через несколько минут они куда-то уехали. Теряясь в догадках, она минут сорок сидела в машине как
наэлектризованная и вздохнула с облегчением, когда увидела, что Виктор вновь подъехал к гаражу.
Альбина хотела подойти к Виктору и поговорить с ним, но не успела, так как подошедший к машине отец
закрыл с ее стороны дверь салона автомобиля и, сев за руль, строго сказал:
— Успеешь с ним дома наговориться. Едем!
Ей ничего не оставалось, как через окно помахать рукой мужу. Виктор, задумчиво глядя на нее, вяло помахал
рукой.