— Они ключ от сейфа не нашли, но сейф не взломан. Вы его видели. Они его открывали и закрывали своим
ключом.
— Может быть, один ключ от сейфа вы ранее теряли?
— У меня был один ключ от сейфа, и я его никогда не терял, — убежденно заявил Белозерский.
— Если так все сложно, то мне придется у вас изъять сейф и его дверку с замком направить на
криминалистическую экспертизу, чтобы получить заключение о способе вскрытия вашего сейфа, — сказал
Серебряков.
— Мне теперь все равно, что вы будете с ним делать.
«Теперь объем работы по делу увеличится в несколько раз», — с недовольством подумал Серебряков, заранее соглашаясь с такой неизбежностью.
— Вы знаете, почему Табаев выдал меня?
— Скажите — узнаю, — уклончиво ответил Серебряков, заинтересованный в продолжении разговора.
— Не мне вам говорить, какая мера наказания ждет организатора преступления. Вот он меня и подставил в
качестве паровоза, но фактически он вовлек меня в преступную деятельность. Да разве только меня он
заарканил! Он многих руководителей своего района вовлек в преступную деятельность.
— В чем она выражалась? — уже с меньшим энтузиазмом спросил Серебряков, предвидя надвигающуюся
лавину новых следственных действий.
— Многие хозяйства вашего района списывали через Табаева, а точнее, укрывали падеж крупного рогатого
скота и свиней.
Излагая свою информацию, Белозерский не пытался скрывать, что, разоблачая Табаева, испытывает
удовлетворение.
— Каким образом Табаев умудрялся укрывать падеж в хозяйствах? И зачем ему надо было впутываться в
такую химию? — спросил Серебряков.
— Сейчас объясню. Все очень просто. Должностное лицо из хозяйства привозит на бойню Табаева десять
свиноматок общим живым весом в 1400 килограммов. Табаев принимает их и оформляет поросятами тем же
весом, как говорится, а можно на 100 килограммов сбросить в качестве платы. Все зависит от сдатчика: смышленый он или тупой. Он в этом деле здорово ориентировался. Получается 100 поросят весом по 13—14
килограммов каждый.
— Какая ему выгода в увеличении поголовья свиней? — не поняв еще секрета операции, спросил
Серебряков.
— Герман Николаевич, в зависимости от веса животного уменьшается и увеличивается выход мяса. Сколько
мяса будет с худого, 13-килограммового поросенка и со свиноматки?
— Теперь ясно! — облегченно произнес Серебряков, закрепив его показания в протоколе допроса.
— Свои показания вы можете подтвердить на очной ставке с Табаевым? — поинтересовался Серебряков.
— А как же! Он меня на очной ставке разложил на лопатки, с какой стати теперь мне его жалеть, —
убежденный в правильности своего решения, ответил Белозерский.
Не откладывая данного следственного действия на потом, Серебряков немедленно провел очную ставку.
На очной ставке Белозерский вел себя уверенно и спокойно, тогда как Табаев, слушая Белозерского, постоянно пытался его перебить, требовал замолчать. На просьбы Серебрякова вести себя прилично Табаев не
реагировал, а поэтому Серебрякову пришлось пригласить в следственную комнату работника милиции. Только
тогда Табаев стал более управляемым.
Выслушав Белозерского, он гортанно завизжал:
— Я никакого падежа никому не списывал, и по химии я с ним получал не пятьдесят процентов, а лишь
тридцать.
— Ты не визжи и слюной не разбрасывайся. Я тебе говорил, как надо вести себя на следствии, а теперь
поздно пениться, — брезгливо парировал его нападки Белозерский. — Можешь не переживать: наши доходы от
химии подсчитают и без нас. Я вижу, наш следователь в математике силен.
— Играешь со мной, — злобно, но не очень громко прошипел Табаев, поняв ошибочность и проигрышность
своего буйного поведения.
Обращаясь к Серебрякову, Белозерский сказал:
— Спросите у этого чурбака, есть у него вопросы ко мне или нет, так как другой раз я с ним не пожелаю
разговаривать.