было смертной казни. Вспомнил и о том, что он уже двадцать лет не привлекался к уголовной ответственности
при наличии массы грехов. Потом его мысли вновь вернулись к Гончарову.
«Конечно, Виктор давно оперился, и ему хочется показать свое «я», и данные у него на это есть, но пока есть
Я, он не получит самостоятельности. Разговаривая с ним в воскресенье об откупе, я лишь хотел поставить его
перед невыполнимыми условиями. Виктор не решился прийти ко мне и сказать о своем отказе, значит, его
психику можно сломить. Жаловаться на меня он не будет, так как за его плечами висит разбойное нападение на
заведующего бойней. Надо Виктора припугнуть расправой, но не словами, а так, чтобы он реально почувствовал
на много лет запах параши».
Борода не мог допустить и мысли о том, что Гончаров действительно решил порвать со своим прошлым и
хочет жить только за счет своей заработной платы.
В 22 часа на заводском стадионе к Валету, загримированному под старика с бородой, подошел развязной
походкой парень лет двадцати пяти. Увидев Валета, парень спросил:
— Дед, ты не меня ждешь?
— Тебя, Золотой!
— Откуда ты мою кличку знаешь?
— Когда на работу нанимают работника, то обязательно интересуются его деловыми качествами.
— Я в работниках, дедуля, никогда не был и не собираюсь быть. А вообще-то мне кажется, что ты не дед.
— Я такой же дед, как ты бабушка, но принимай меня таким, какой я есть. Вы, хулиганы, от своих выходок
имеете одни неприятности, я же хочу предложить тебе за хулиганство хорошие деньги.
Золотой, видя человека в гриме и помня просьбу Рахола, чтобы он обязательно пришел поговорить с дедом
на стадион, понял, что имеет дело с преступником высшего класса, а поэтому в разговоре стал более почтителен.
— О какой услуге будешь меня просить?
— У одного моего знакомого отбили бабу, так надо ее при фраере так припугнуть, чтобы у обоих пропало
желание дальше крутить любовь.
— Я с ребятами могу легко такое дело провернуть, — беспечно заявил Золотой.
— Нет, дорогой, так дело не пойдет. С ней будет такой фрукт, на которого таких, как ты, трех-четырех будет
мало.
В Золотом заговорило чувство ущемленного самолюбия, и он возмутился:
— Ну, дедок, ты обнаглел, тебя, наверное, никогда хулиганы не били?
— У нас провинившихся не бьют, а на ж... сажают, — спокойно ответил Валет, наслаждаясь перед Золотым
своим преимуществом.
— Где ты, дедок, так насобачился загадками говорить?
— Там, где тебе два раза пришлось куковать.
— Если ты такой воспитанный, то говори свое предложение.
— У тебя есть «Чизета». В воскресенье вечером на углу улиц Луговой и Пролетарской дождись
интересующую нас парочку. — Валет, передавая Золотому листок бумажки, сказал: — Здесь написаны их
координаты. Предварительно познакомься с ними в лицо да так, чтобы они не запомнили твоей личности.
Проезжая мимо них, ты должен уколоть ее ножичком на два сантиметра в мягкое место и уехать. Чтобы мотоцикл
был без номеров — это тебе должно быть понятно и без меня, но я обязан тебя проинструктировать от и до.
Выслушав Валета, Золотой убедился, что задание простое и легко осуществимое.
— Такие специалисты, как я посмотрю на вас, и такую проблему не решаете сами, почему?
— У нас своих проблем хватает, которые другим не перепоручишь.
— Шикуете! Не шикуйте. Во сколько вы оценили мою работу?
— В один кусок.
— А если я начну торговаться? — с ехидством спросил Золотой.
— Найдем другого, более сговорчивого.
— Считай, что договорились, — согласился Золотой.
Приняв деньги от Валета, Золотой пошутил:
— Пропью ваши денежки, ничего не сделав, а потом сбегу — смешно будет.