выдать награду, так как без его потомства у нас ишаков и так хватает. — Торжествуя в словесном поединке свою
победу, Сарафан ради приличия спросил Веселого: — У тебя ко мне другие вопросы есть?
К его удивлению, Веселый ответил утвердительно:
— Ты в нашей художественной самодеятельности участие не желаешь принять?
От такого неожиданного вопроса у Сарафана глаза на лоб полезли:
— Ты что, уху ел? Еще я в артистах не ходил. С чего тебя угораздило?
— Показал бы людям, как ты можешь ножи, топоры кидать. Получился бы неплохой номер.
— Ты меня обижаешь. Я — и буду перед разной шушерой выпендриваться, чтобы заработать аплодисменты.
Ай-ай-ай, до чего ты додумался! — покачивая головой из стороны в сторону, засмеялся Сарафан.
— Ты хоть на концерт придешь?
— Если поведут, отказываться не буду.
— Тогда и за такое снисхождение спасибо, — усмехнувшись, поблагодарил Веселый, покидая Сарафана.
— Чего он к тебе причепился? — поинтересовался Валет после ухода Веселого.
— На то он и член актива, чтобы к нам прилипать, смотришь, на пару лет раньше освободится.
— Ты заметил, как они сейчас активничать стали и сколько их развелось.
— Хозяин после случая с Меченым всем сделал накрутку, вот они и сбесились. Пройдет немного времени, и
пыл пройдет, — успокоил он Валета. — Такое мы уже видели. Вот сейчас передо мной распинался Веселый, а ты
знаешь, что у него уже четвертая ходка. Он такой же неисправимый, как и мы, но ему нравится перед нами
бакланить, выдавая себя за начальство. В полиции, думаешь, все предатели служили? Были такие, как Веселый, кому хотелось свою дешевую власть показать.
— На хрена ты связался с Ишаком, тем более в ущерб себе дал ему наркотик?
— Чтобы Ишак видел и передал другим, что у меня наркотиков нет, чтобы его шобла искала наркотики не у
меня, а в другом месте. Ты знаешь, что лучше Жука у нас в бараке никто в карты не играет. Он все наши деньги
может сложить себе в чулок, а он их часть проигрывает другим нарочно.
— Ну и дурак! — осудил его Валет.
— Ты сам дурак! — снисходительно заметил Сарафан.
— Почему ты так думаешь? — не обижаясь на оскорбление, полюбопытствовал Валет.
— Если он все деньги барака выиграет, да еще не дай Бог никому не даст в долг, азартная жизнь в бараке
угаснет, не будет интереса жить, не будет товарообмена. Зеки пойдут на убийство, распотрошат его и правильно
сделают. Жук и сам живет, и другим не мешает.
— Получается, что он дирижирует нами, как оркестром? — спросил Валет.
— Мною он не дирижирует. Я в его игры не играю. Если я кому проигрываю в шахматы несколько стольников, то в том трагедии нет. Ты заметил, я стал иногда выигрывать у самого Чурбака.
Заключенный по кличке Чурбак получил свою кличку за то, что долго обдумывал каждый свой ход, истуканом
восседая около шахматной доски, сохраняя невозмутимость при подсказках со стороны и делая ход лишь тогда, когда сам считал его необходимым.
Благодаря своей выдержке, он часто выигрывал в шахматы у тех игроков, которые лучше его играли, но были
темпераментными и неусидчивыми.
— У Чурбака я не взял умения, но вооружился его терпением, как ты не раз видел, у меня стало получаться.
— В нашем ли возрасте заниматься такой чепухой? — недовольно заметил Валет.
— Выше головы не прыгнешь, — согласился с ним Сарафан. — Только, ради Бога, не мечтай вслух и мне на
нервы не действуй: и без тебя тошно.
Стараясь отвлечь Валета от грустных мыслей, Сарафан пошутил:
— Чего тебе плакать, когда сама Валентина положила на тебя глаз?
Зека по кличке Валентина погубила его красота. Если он вначале боролся и дрался за свою невинность, то
впоследствии не только смирился со своей участью, но и сам стал себя вести, как кокетливая женщина. Из всех
«голубых» он стал самой престижной и дорогой целью.
Глубоко вздохнув, Валет выдавил:
— Ох, Господи, Господи, нам только остается глину месить...
Глава 36
Сарафан, являясь признанным авторитетом в бараке, своим положением не злоупотреблял и внешне себя
старался не выпячивать.