Аги подошла к краю обрыва и начертила в воздухе окно.
- Вот окно. Я - упрямая женщина. А ты хочешь со мной помириться.
Стоя у воображаемого окна, она передернула плечами, потом повернулась и сурово взглянула на меня. Взгляд ее ожег, как удар плетью.
Органически не перевариваю никаких кривляний. А она собирается то ли в певицы, то ли в актрисы и пробует на мне свои силы. Здорово. Мы начали игру. Задрав голову, она корчила какие-то рожи, делала вид, будто мнет гардину, нетерпеливо притопывала ногой и ждала.
Наконец, она обернулась, а я стоял, впившись глазами в ее плечи... в голове у меня помутилось, дыхание перехватило, и я не смог войти сразу в образ.
- Простите, сударыня!- сказал я наконец, склонившись, и сам удивился, как звучит мой голос - гораздо нежней, чем обычно.
Плечи у Аги дрогнули, она снова запрокинула голову и надменно уставилась вдаль.
Чтобы привлечь ее внимание, я повысил голос и произнес с раздражением:
- Я сказал ведь: простите!- Но все равно суровей не получилось.
Агнеш не обернулась.
- Сколько раз повторять!- сказал я и, не зная, что делать дальше, схватил ее за волосы и насильно повернул к себе.
Она посмотрела так странно, с каким-то неожиданным интересом, и сбросила с головы мою руку, словно камень.
Потом прильнула ко мне, положила руки на плечи и долго глядела на меня, не отрывая глаз.
- Вот так прощение,- сказала она едва слышно.
Я смотрел на ее влажные зубы, блестевшие из-за раскрытых губ, на густые тенистые ресницы, и все завертелось у меня перед глазами: игрушечный город, гора, деревья со скудной листвой, плечи и губы Аги...
На извилистой горной дороге зарокотал мотор автомашины. Улыбка внезапно сошла с лица Аги, и мы молча продолжали смотреть друг на друга. Рокот мотора приближался. Губы Аги были раскрыты, она ждала, а я в общем-то оплошал. Машина, наконец, пронеслась - большой черный «мерседес», Когда я заговорил, голос у меня был совсем хриплый.
- «Мерседес», шестицилиндровый.
Агнеш отвернулась.
- Барахло,- обронила она ледяным тоном.- Вылитый жук-олень.
- Мотор для тебя ничто. Главное, чтоб кузов был белый.
- Да,- надувшись, отозвалась она и пошла вниз.- Или красный, как вишня на дереве.
Она что-то вполголоса запела, а я молча поплелся за ней. На углу Майора Аги смерила меня критическим взглядом.
- Вырос ты из своего пиджака. В рукавах руки не умещаются.
Я погасил настольную лампу в половине второго ночи.
■
Дома настроение убийственное, время ползет как улитка. Звонят. Надо открыть. А-а, Петер Чабаи! Войдя, он нахмурился и стал пытливо оглядываться по сторонам. Я махнул ему, зазывая к себе, но в проходной комнате мы наскочили на Кати. Ах, как стильно они здороваются! Он таращится на нее, как баран, а она потрясающе строит глазки. Черт побери, просто не выношу, когда вьются вокруг моей сестрицы. Раньше меня это не трогало, но раньше, правда, не очень и увивались.
Петер, как видно, приклеился к полу. На повестке дня какой-то велопоход, и Кати так вкручивала, будто я тоже в курсе дела. А я не в курсе - первый раз слышу. Петер мой друг, мы с ним ездим на велосипедах, но устраивать им рандеву - увольте. Кати еще не в том возрасте, как говорит мама.
- Пошли! - бросил я Петеру, но он сделал вид, что на одно ухо оглох, кивал башкой и плел какую-то чушь насчет того, что раздобыть дамский велосипед - ему раз плюнуть.
А Кати ловила каждое его слово; у этой идиотки, должно быть, совсем из головы вон, что родители дома и в любую минуту может вспыхнуть скандал.
Я прямо-таки взмок, пока отдирал Петера от пола; наконец, притворив тщательно дверь, я оглушил его шепотом:
- Послушай! Я был у Фараона!
Петер разинул рот.
- Ты тоже?
Теперь уже я был оглушен и страшно рассвирепел: поразительная осведомленность, попробуй угонись за таким.
- Все понятно. Чего ты гогочешь? Признался?
- Конечно. А ты?
- Нельзя было иначе.
- Тухлое дело.
- Почему?
- Класс решит, что мы доносчики.
- Трясешься?
- Идиот.
- Скажем правду, а кто не поверит, тот схлопочет.
Мы до мелочей разработали план контратаки, когда в соседней комнате загрохотали шаги и хлопнула дверь, так что с потолка посыпалась штукатурка.
- Во всяком случае, ужинать я дома не буду! - прокричал голос родителя.
Чабаи, отведя глаза, занялся господином Геринцем.
- Заварушка? - спросил он наконец, так как я все еще не нашел, что сказать.
- Небольшой... пограничный инцидент,- я пытался говорить легко и непринужденно.
- Ага. Ну, я пошел. До завтра,- сказал он и сморщил лоб.