168554.fb2 Спецназ обиды не прощает - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 21

Спецназ обиды не прощает - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 21

20. Исторические изыскания дилетантов

У Рены было много недостатков, как и у любой другой женщины. Достаточно много, чтобы не жениться на ней. Самый страшный из них сейчас изводил полковника Клейна. Рена была болезненно чистоплотна. Оказавшись в комнатке, где им предстояло ожидать своей участи, она тут же принялась ее обустраивать. Эльдарчик был уложен на кушетке и укрыт дубленкой. Себе и Клейну Рена устроила постель на полу, расстелив пару шуб и покрыв их ковром. Под голову пошли свернутые махровые полотенца, а накрылись они махровыми же халатами. Всем этим турецким добром комнатка была набита под завязку. Коробки и клетчатые сумки с шубами, халатами, полотенцами и спортивными костюмами пришлось раздвигать и ставить в пять- шесть слоев, чтобы освободить место для сна. Переставляя коробки, Клейн добрался до окна, и оно оказалось без решетки.

А утром Рена обнаружила коробку с пылесосом, и тут же пустила его в дело.

Она ничего не спрашивала. И за это ей можно было простить все. А вот сможет ли она простить Клейна?

Полковник Клейн поглядывал на часы. Сегодня ночью в разговоре с Шалаковым он совершил ужасное должностное нарушение. Если бы он еще оставался начбезом холдинга, то это нарушение могло стоить ему очень дорого. Но он считал себя уволенным, и это нарушение могло спасти жизнь не только ему, но и Рене. А может быть, и кому-то еще.

Когда Шалаков заявил, что Кот не прибыл в аэропорт, Клейн растерялся ровно на одну минуту. За эту минуту он успел мысленно послать к черту весь холдинг во главе с президентом и зарубежными инвесторами. Собравшись с мыслями, он объяснил Шалакову, как действует система контроля за персоналом, установленная в этом филиале холдинга.

У каждого функционера имелся сотовый телефон. Это было очень удобно, потому что все звонки, и городские, и внутренние, фиксировались секретным компьютером. И Шалакову ничего не стоило, обратившись в отдел специальных проектов с запиской от Клейна, получить на руки распечатку всех переговоров за прошедшие несколько суток. Там он мог обнаружить звонок Панина в Питер, и это убедило бы его, что Клейн говорит правду.

Проблема была только в том, что Клейн не знал, можно ли теперь доверять отделу специальных проектов.

Пока он ожидал результата, все равно какого, Рена продолжала бороться за чистоту. Оказалось, что ей всю ночь не давал спать запах гнилой кислятины, и она обнюхала все, прежде чем нашла какие-то пятна в углу ковра. Пятна были застираны, и ковер вывешен сушиться на подоконник, и пылесос завыл с утроенной яростью, вылизывая все уголки и щелки этой пещеры Али-бабы. Пришел охранник с «кипарисом» поперек груди и оцинкованным ведром с какими-то объедками. Он молча сбросил ковер на пол, затворил окно и предупредил, что если окно опять окажется открытым, открывший окажется в морге.

Рена отказалась есть из ведра. У нее с Эльдарчиком был запас печенья, а из крана шла отличная вода, гораздо чище, чем в ее городской квартире.

Клейн выловил из месива несколько ненадкушенных кусков хлеба. Они уже пропитались душистым мясным соусом, так что завтрак оказался вкусным. Все остальное он вывалил в унитаз и ополоснув ведро, поставил его в коридоре.

Шалаков появился в сопровождении двух охранников и смуглого гладко выбритого человека в дорогом костюме. Клейна завели в комнату в дальнем конце коридора. Там стоял канцелярский стол и два стула. Шалаков уселся за стол и раскрыл папку с бумагами.

— Присаживайтесь, Герман Иванович.

Клейн сел на стул, а человек в костюме ловко пристроился на подоконнике и достал сигару.

— Курите? — спросил он Клейна, улыбнувшись.

— Нет.

— Это Голландия, не Гавана.

— Нет, спасибо.

— Вы предпочитаете что-то другое? Фильтр? Трубка? Какой табак вам нравится?

— Урицкого,[17] — сказал Клейн.

— О, «Беломор», — уважительно протянул незнакомец. — Но мне казалось, что фабрики имени Урицкого больше нет. Мне казалось, ее купили англичане. Теперь это не Урицкий, а Рейнольдс, кажется.

— Как спалось на новом месте, Герман Иванович? — спросил Шалаков. — Я понимаю, что это не люкс, но выбирать не приходится. Считайте, что это временные неудобства.

— Вам дали распечатку? — спросил Клейн.

— Ну куда вы торопитесь? Торопиться не надо, — сказал Шалаков, расставляя на столе хрустальные стаканчики в глубоких блюдцах. — Выпьем чаю, поговорим о погоде, о политике, о здоровье. Куда нам теперь торопиться?

Охранник принес поднос с тремя чайниками. Один чайник он поставил перед Шалаковым, второй перед Клейном, а третий, немного поколебавшись, поставил на подоконник рядом с незнакомцем, который раскуривал сигару.

Шалаков налил себе чаю, выудил из сахарницы желтоватый кусок колотого сахара.

— Между прочим, сахар домашний, — сказал он многозначительно. — Экологически чистый. А чай английский.

— Пейте чай, Герман Иванович, — сказал незнакомец. — Если патриотизм вам не мешает.

Клейн налил себе, понюхал. Чай как чай. Душистый, терпкий, удивительно приятный на вкус.

— Так вы получили распечатку? — снова спросил он. — Думаю, что получили. Иначе не стали бы чаем угощать.

— Да получили, получили. В этой связи у нас возникли новые вопросы, — сказал Шалаков, перебирая свои листки. — Кто такой Митя?

— Не знаю.

— Ответ не принимается. Опять вы за свое, — поморщился Шалаков. — Ну сколько можно. Герман Иванович, дорогой, ситуация изменилась полностью, понимаете? Полностью. Ладно, зачитываю. «Приветствую вас из солнечного Азербайджана». Это он. Компьютер фиксирует его голос. Регистрационный номер 19-00-76. Вы ему: «Привет. Все в порядке?» «Все в порядке. Встретили, едем на место. Конец связи». Кстати, ваш голос тут обозначен по другой системе, кажется. 00–33.

— Каждый голос имеет свой номер. Ну и где тут Митя? — спросил Клейн.

— А вот где, — Шалаков взял второй листок. — Опять голос 19-00-76. «Руслан Назарович, приветствую вас». «Митя, куда ты пропал? Откуда ты узнал мой телефон?» «Балабек сказал». И так далее. Повторяю вопрос. Кто такой Митя?

— Спросите у Руслана Назаровича, — ответил Клейн. Он уже сообразил, что «Митя» — это Вадим Панин, но не собирался облегчать жизнь Шалакову.

— Спросим, обязательно спросим. Но читаем дальше. Так, это опускаем… Вот. Митя: «Не будем тратить время. Если вас интересует аппаратура, то она у нас». «Какая еще аппаратура? Митя, кончай играть в прятки, давай встретимся». «Если вы не в курсе, передайте своему начальству. Аппаратура у нас, и мы можем обменять ее на нашего человека». «Я не знаю никакой аппаратуры, не знаю никакого человека, Митя, что за детский сад, не ищи приключений на свою задницу». Видите, все тот же Митя. Так, это пропускаем. И вот. «Руслан Назарович, мы ведь и сами можем выйти на ваше руководство». «Митя, давай свяжемся через час. Я буду на квартире водителя, Балабека, позвони туда из автомата, так будет надежнее». «Вас понял, конец связи». Ну, так что вы можете сказать по этому поводу?

— Первое, — подумав, сказал Клейн. — Руслан Назарович — это, видимо, Азимов, местный зам по транспорту. Его служба должна была выделить машину для встречи людей из Питера. Почему-то он решил их встретить лично. Это его инициатива. Итак, он встретил моих людей, теперь и вы это знаете. Куда они делись после встречи, я не знаю. Должны были прибыть в тот адрес, где вы меня ждали. Почему не прибыли? Надо опять же спрашивать у Азимова. Теперь второе, насчет Мити. Возможно, так представился ему один из моих людей.

— Третье, — подал с подоконника голос незнакомец. — О какой аппаратуре идет речь? На какого человека ее хотят обменять?

— Не знаю, — Клейн развел руками.

— Ваши предположения?

— Предположения? — Клейн поглядел по сторонам, словно ответ валялся где-то на полу. — Предположения… Аппаратурой можно назвать все что угодно. Оружие или машину, например. А человек может быть только один. Думаю, что речь вот о чем. Азимов встречал моих людей. Что-то случилось. Чеченец оказался у него, а какая-то важная вещь — у моих ребят. Поскольку ребята отвечают за чеченца, они требуют его вернуть им. Но это только предположение, причем необоснованное.

— Зачем же, — сказал Шалаков. — Вполне обоснованное.

— Ну, если так, то на вашем месте я бы попытался связаться с абонентом 19-00-76, - продолжал рассуждать Клейн. — Если Азимов скрывает чеченца, если он и вам врет, значит, он ведет какую-то свою игру. Прежде всего надо связать абонента «Митю» со мной, чтобы мы могли действовать вместе.

— Вот уж действовать предоставьте нам, — сказал Шалаков. — Теперь вот еще что. Предположим, речь идет не о чеченце. Предположим, речь идет о прокуроре. Это возможно?

— Нет. Невозможно, — сказал Клейн. — Причем тут Азимов? И потом, мои люди представления не имеют о прокуроре. С какой стати они вдруг начнут устраивать такой размен? Они просто курьеры. Они не знают ничего лишнего.

— Да я и не сомневаюсь, — сказал Шалаков. — Это я так, для профилактики.

— А скажите, Герман Иванович, — вмешался незнакомец, — эта система контроля за персоналом, она действует только здесь? Или в Санкт-Петербурге тоже?

— Она действует везде, кроме Питера, — сказал Клейн. — Я сам ее налаживал во всех филиалах.

— В Питере ее могли налаживать без вас, — сказал незнакомец.

— Наладить, — сказал Клейн.

— Что?

— Не «налаживать», а «наладить», — объяснил Клейн. — Извините, привычка. Привык поправлять, когда неправильно говорят по-русски.

— Я? Я что-то сказал неправильно? — удивился незнакомец.

— Лично я ничего не заметил, — сказал Шалаков.

— Ну и ладно, — сказал Клейн.

— Вы лингвист?

— Я же сказал, просто дурная привычка.

— Герман Иванович лингвист еще тот. Он всю жизнь командовал всякими нерусскими, — объяснил Шалаков. — А в армии русский язык главный предмет обучения. В армии последний чабан становится как Лев Толстой, в крайнем случае как Алексей. Такая важная штука, этот русский язык.

— Вы же сам не русский, — сказал незнакомец.

— Интересно, кто же я тогда?

— Как кто? Немец, очевидно. Фамилия, тип лица. Педантизм.

— Я русский. А вы, очевидно, турок, — сказал Клейн.

— Почему обязательно турок? — незнакомец натянуто улыбнулся и спрыгнул с подоконника. Шалаков привстал со своего стула, чтобы уступить место, но был остановлен небрежным взмахом руки. — Может, я такой же русский, как и вы.

— Может быть, — согласился Клейн. — Русским может быть и немец, и турок. Я не говорю уже о русских евреях.

— Тюрко-язычные народы, между прочим, тоже участвовали в формировании русской нации.

— Участвовали, участвовали, — сказал Клейн. — Все там поучаствовали.

— Что вы имеете в виду?

— Вы меня привезли сюда, чтобы поговорить о формировании русской нации?

— Почему нет? Нам интересны ваши взгляды.

— На мой взгляд, никакой русской нации нет, — сказал Клейн, стараясь не сбиться на издевательский тон. Ясно, что они втягивают его в отвлеченный разговор, чтобы притупить бдительность. Но он не должен показывать, что понимает их маневры. Он должен поддерживать светскую беседу. — Итак, на мой взгляд, русская нация еще только формируется. Уже лет так девятьсот-восемьсот. Все никак не сформируется. Все что-то мешает.

— Что, например? — спросил турок, расхаживая по комнате. — Влияние запада или заговор мирового сионизма? Или опять татаро-монголы во всем виноваты? И почему другим нациям никто не мешает?

— Строго говоря, русский — понятие скорее географическое, — сказал Клейн, уклоняясь от нежелательного развития темы. — Возьмем, к примеру, американцев. Это нация? Пока еще нет. Или другой пример. Зачем далеко ходить? Возьмем азербайджанцев. Я с ними пожил какое-то время и заметил, что они очень тщательно разделяют себя на племена. «Кубатлинские» чисто антропологически отличаются от «казахских», «шекинские» от «шушинских», я уже не говорю о «бакинских».

— Ну, это обычное явление в Азии, — заметил турок. — Никакой антропологии здесь нет, это просто результат деления на ханства. В Азии у народов принято называть себя по имени правящего рода. Или по месту проживания.

— Тогда все понятно, — сказал Клейн. — Тогда мы можем, наконец, достоверно расшифровать самоназвание азербайджанцев.

— И как же? — усмехнулся турок.

— Вы зря так иронизируете, — сказал Клейн. — Я знаком с историческими версиями. Но вот вам моя версия, которую вы сами и подсказали. «Азербайджан» надо читать как Азер-бей — джан. Корень — Азер-бей. То есть бей по имени Азер. А «джан» — это родовой суффикс. Получается — «земля Азер-бея» или «народ Азер-бея». А народ этот включал в себя и тюрков, и персов, и арабов, и евреев. Пройдитесь по любому азербайджанскому базару и посмотрите на лица. Там же такая смесь…

— Вам остается совсем немного, — сказал турок. — Остается найти в истории хоть малейшее упоминание об этом Азер-бее.

— Обязательно займусь этим, как только вернусь домой, — пообещал Клейн. — Кстати, почему обязательно Азер? Может, его звали Хазар? В честь него и море так стали называть. Должно быть, великий человек был. Но сейчас я не об этом. Я ведь начал говорить о формировании русской нации. Так вот, чисто лингвистически «русский» из той же оперы, что и «азербайджанец». То есть указывает на принадлежность к Руси, а не на этнические признаки. Это понятие историческое, даже политическое. Но не этнографическое. Это как партийность, что ли. Вы живописью не интересуетесь? Ну, все равно, поинтересуйтесь на досуге. Грек Куинджи, еврей Врубель, армянин Айвазовский — это великие русские художники.

— Интересная версия, — сказал Шалаков, тряхнув головой: он явно начал дремать от обилия научной терминологии. — Но Репин-то хоть чисто русский, или тоже какой-нибудь инородец?

— Не знаю, — пожал плечами Клейн. — К Репину я как-то равнодушен. Я просто хотел сказать, что русским надо считать того, кто служит России. Шотландец Барклай да Толли, немец граф Тотлебен, армянин Багратион — это великие русские полководцы.

— Багратион грузин, — сказал незнакомец.

— А вы все-таки турок, — усмехнулся Клейн. — Не удержались. Ну не может армянин быть великим полководцем, да?

— Я — тюрк, — сказал турок, остановившись. — Такой же тюрк, как миллионы татар и узбеков. Все тюрки — кровные братья. Так что вы можете считать меня узбеком. Или киргизом, или якутом, мне все равно.

— А мне вот не все равно, — сказал Клейн. — Я вот думаю, что татары больше русские, чем турки.

— Татарский язык принадлежит к тюркской группировке языков.

— Языки делятся не на группировки, а на группы, — поправил его Клейн.

— У нас общий язык, общая вера, — продолжал турок, слегка поморщившись в ответ на поправку. — Мы все братья. Татары, киргизы, якуты. А русские с татарами триста лет воевали, причем безуспешно. Золотая Орда когда-нибудь снова должна возродиться, по законам вашей, так сказать, диалектики.

— Зачем так далеко ходить за братьями? — сказал Клейн. — Загляните в Германию. Там натуральные турки делают всю грязную работу. Почему бы вам не позаботиться о них?

— У них все нормально, — вставил свое Шалаков.

— Не сомневаюсь, — сказал Клейн. — Они вовсе не собираются возвращаться на родину. Значит, на родине им как-то не очень… И тогда что вы можете предложить якутам? Возможность перебраться в Германию? Кстати, по последним данным, Золотая Орда была как раз военным союзом русских и татар, а потом и турки туда влились. И эта группировка здорово трепала в свое время гнилых европейцев. Пришлось Европе внедрять сюда своих агентов влияния. И под видом прогресса все разваливать. Потом это назвали реформами. А Россию и Турцию стравили в бессмысленных войнах. Вот такая версия.

— Интересная версия, — сухо сказал турок и снова принялся расхаживать за спиной Клейна. — Вы увлекаетесь не только лингвистикой. И откуда же такие познания у скромного офицера запаса? Только не надо мне говорить о культуре русского офицерства. Знаем мы эту культуру, изучали. Но вы не русский офицер. Вы советский офицер. Так откуда такие познания?

— Просто много читаю. В молодости свое не дочитал, так сейчас наверстываю, — усмехнулся Клейн, принимая капитуляцию в очередной русско-турецкой войне..


  1. табачная фабрика имени Урицкого