- Куда книги дели?
- Продал на толкучке. - Вася ухмыльнулся. - Чудики из рук выхватывали.
- За какую цену?
- Вкруговую по червонцу штуку продавал.
- А за сколько Библию продали?
- Говорю, вкруговую толкал.
- Не помните, кто у вас купил Библию?
Вася снисходительно хмыкнул:
- Вот даешь, начальник... У меня голова не Дом Советов, чтобы все помнить.
- На иконах и книгах вашей бабушки имелась надпись: "Собственность Дарьи Сипенятиной", - вроде бы между прочим сказал Антон.
- Бабка, как "Отче наш", грамоту знала.
- А на "Распятии Христа" такой надписи нет...
Вася недоуменно наморщил лоб и запоздало спохватился:
- Христос - не бабкина икона. Это я объясню тебе, гражданин начальник... В Тогучинском районе, где мне прописали жить, имеется деревня Высокая Грива. Мы там молочно-товарную ферму строили. Короче, одной богомольной старушенции машину дров подбросил. В знак благодарности она Христа подарила.
Бирюков укоризненно посмотрел в наивные Васины глаза:
- Полтора месяца назад вас еще не было в Тогучинском районе.
- Выходит, что-то я спутал. - Сипенятин отвернулся к окну. Случалось, знакомые кореши мне иконки подбрасывали, чтобы продать. Закладывать их не буду.
- Где вы взяли три тысячи, которые при задержании у вас обнаружены?
Вася заметно сник, однако тут же принялся сочинять байку. По его словам выходило, что деньги дал какой-то грузин для передачи одному врачу, чтобы тот не лечил какую-то женщину, упавшую с третьего этажа. Байка походила на детский лепет. В ней не упоминалось ни одной фамилии, но все, что касалось встречи Сипенятина с врачом, совпадало с рассказом хирурга Широкова.
- Как фамилия того грузина? - спросил Антон.
- Я чо, паспорт у него проверял? - усмехнулся Вася. - В железнодорожном ресторане случайно познакомились, втихаря бутылек раздавили...
- И он вам три тысячи вручил?
- А чо?.. Видать, прижало пахана. Годов ему уже немало, а за мокруху, как известно, может не уложиться в рамки жизни.
Бирюков открыл сейф и выставил на стол сумку Холодовой:
- Вот это мы изъяли из квартиры вашей матери...
- Чо-о-о?.. - ошарашенно протянул Сипенятин и поднялся со стула. Дайте посмотреть!
Антон предупреждающе поднял руку:
- На сумке уже есть отпечатки ваших пальцев. Чтобы не тянуть время, скажу: женщина, которой принадлежит эта сумка, скончалась.
Вася скрежетнул зубами:
- Да он чо, умом рехнулся, щипач колотый?!. - И уставился Антону в глаза. - Гражданин капитан, скажи, кто подбросил сумку? Я собственными руками ему пасть порву!
- Зачем вы в тот вечер Фросю Звонкову к своей матери вызвали? вместо ответа спросил Антон.
Почти минуту, туго соображая, Сипенятин сидел остолбенело. Наконец, сглотнув слюну, криво усмехнулся:
- На пушку берешь, начальник?
- Могу провести очную ставку с Фросей, но прежде давайте выясним: каким образом на сумке появились отпечатки ваших пальцев?
Губастое круглое лицо Васи расплылось в беззаботной улыбке:
- По халатности... Не стану темнить - сумка эта мне знакома. Двадцать первого августа нужда прижала, что опохмелиться не на что. Вышел помышковать к железнодорожному вокзалу. Адлерский поезд прибыл. Вижу, шикарная дамочка в розовом платье ротик разинула, кого-то ждет. Возле нее чемодан красный стоит, на ней - эта сумка. Прохожу рядом, роняю носовой платок, нагибаюсь... Дамочка - пасть до ушей: "Держите вора!" Ясное дело, пришлось когти рвать, а сумку оставить...
- Значит, с Холодовой познакомились на железнодорожном вокзале? быстро спросил Антон.
Вася усмехнулся:
- На гоп-стоп не бери, капитан. Никакой гражданки Холодовой я не знаю. Зови Фроську, увидишь, как она юлой закрутится.
Звонкова вошла в кабинет настолько растерянной, что Бирюков в душе невольно пожалел ее. Проведя необходимые при очной ставке формальности, Антон зачитал содержание телефонного разговора из показаний Звонковой и сразу же задал вопрос:
- Подтверждаете свои показания?
- Подтверждаю, - еле слышно ответила Фрося.
Бирюков повернулся к Сипенятину:
- Что вы скажете по этому поводу?
- Никому я не звонил, гражданин капитан! И никакой сумки у матери-старушки не оставлял! Зачем мне ее там оставлять? Не круглый же я идиот! Поверь, начальник...
Фрося, словно моля у Сипенятина пощады, заискивающе проговорила:
- При мне к Марии Анисимовне заходил мужчина, может, это он оставил...
Сипенятин резанул Звонкову уничижительным взглядом и подался всем корпусом к Бирюкову:
- Не верь Фроське, капитан! Темнит зазноба!