Бирюков недолго помолчал.
- Допустим, вам удалось бы подтасовать факты против Степнадзе, но неужели вы верили в то, что Реваз Давидович не опровергнет их?
Сипенятин хмуро потупился.
- Пахану не довелось бы опровергать. В Омске я должен был пришить старика. А с того света, как известно, опровержения не поступают.
- Вот как! А о том подумали, что Степнадзе мог не прилететь по вашей телеграмме в Омск?
- Алик звонил туда. Узнал, что старик прилетел. Только я вовремя скумекал: если угроблю пахана, буду на крючке у Алика хлеще, чем Алик у меня.
- Как сумели зарегистрировать в аэропорту билет по чужому паспорту?
- Зарегистрировал Алик. Он, как наденет железнодорожную форму да виски белой краской подкрасит, - вылитый пахан.
- Где Зарванцев брал эту форму?
- У него пиджак и фуражка есть. И паспорт Реваза Алик где-то раздобыл.
- Как сумка потерпевшей оказалась у вашей матери?
- Не знаю. Наверно, одурел Алик от страха. - Сипенятин скрежетнул зубами и открыто посмотрел на Бирюкова. - Когда после регистрации билета он на своем "Запорожце" укатил из аэропорта, мне чутье подсказывало, что этот фраер наломает дров. Фроське наверняка он под моей маркой позвонил. Как-то я с его квартиры с зазнобой говорил по телефону. Видать, усек мою привычку. По подделке голосов Алик - артист.
- Смерть Пряжкиной была "запланирована"?
- Нет. Люська должна была пахана топить.
Бирюков, нахмурясь, помолчал:
- Дотопилась, что сама утонула.
- Алика работа. - Сипенятин посмотрел Антону в глаза и, видимо, решив, что ему не верят, взволнованно заговорил: - Гражданин капитан, мне теперь нет смысла врать. От суда все равно не отвертеться, но я сяду только за свое, а за Пряжкину пусть Алик отсиживает, если ему "вышку" не припаяют. Не думай, что хочу чистым из дела выйти. Нет, кашу заварили вместе с Аликом, но кому сколько хлебать, пусть суд распределит.
- У кого вы жили в Новосибирске?
- Сначала у Алика. Помнишь, как ты первый раз к нему пришел? Алик в тот момент Люську ждал, потому, не задумываясь, тебе дверь открыл. Я в кухне тогда сидел. Как только вы с Аликом в комнате разговорились, шито-крыто ускользнул.
- После где обитали?
- У старых корешей. Их закладывать не буду. С этим делом никто из ребят не связан.
Многое надо было еще уточнять и уточнять в показаниях Сипенятина, но главное было достигнуто: он говорил правду. Об этом свидетельствовали не только приведенные Сипенятиным факты, а и весь его вид: усталый, граничащий с обреченностью.
В кабинет порывисто вошел Слава Голубев. Прямо от порога доложил:
- Реваз Давидович доставлен.
- Приглашай его сюда, - сказал Бирюков и сразу посмотрел на Сипенятина. - Вас прошу вести себя без фокусов.
Глава XXXI
На этот раз Степнадзе был одет не в железнодорожную форму с регалиями пассажирского проводника, а в новенький, как с иголочки, чесучовый костюм желтоватого цвета. Вошел Реваз Давидович с таким сурово-решительным видом, словно собирался строго отчитать Бирюкова за причиненное ему беспокойство, однако, увидев в кабинете мрачно насупившегося Сипенятина, так поспешно развернулся к двери, будто по ошибке попал в дамский туалет.
- Куда вы, Реваз Давидович? - остановил его Бирюков.
Степнадзе мгновенно замер и растерянно обернулся:
- Простите, дорогой, вы заняты...
- Мы вас ждем. - Антон показал на стул поодаль от Сипенятина: Садитесь, пожалуйста.
Совладав с внезапной растерянностью, Степнадзе приосанился и сел на предложенное место. Вася Сипенятин уставился на него таким откровенно любопытным взглядом, с каким был запечатлен судебно-оперативным фотографом.
- Вам знаком этот гражданин? - показав на Сипенятина, спросил у Степнадзе Бирюков.
Реваз Давидович впился взглядом в Васины глаза. Почти полминуты они вроде соревновались, кто кого переглядит.
- Здорово, пахан, - не вытерпел Вася. - Чо, не узнаешь старого кореша?
Степнадзе тотчас повернулся к Бирюкову:
- Этот гражданин живет, точнее сказать, жил в соседстве с сестрой моей жены.
- Вы с ним знакомы?
- Относительно.
- Он только что дал показания, что три года назад вы помогли ему продать за две тысячи поддельную икону, - ровным голосом проговорил Антон.
Реваз Давидович возмущенно побагровел:
- И вы поверили уголовнику?!
Сипенятин вскипел:
- Полегче насчет уголовника, пахан! А за что ты мне на прошлой неделе три тысячи отвалил?.. За мои голубые глаза?!
На лице Реваза Давидовича не дрогнул ни один мускул. Возмущение его стало проходить, и он, с улыбочкой глядя на Бирюкова, размеренно сказал:
- Я ни копейки этому авантюристу не давал.
- Откуда же у меня три тысячи взялись?! - выкрикнул Вася.
Степнадзе очень спокойно повернулся к нему:
- Уголовный розыск, вероятно, разберется, кого ты ограбил.