— Нет, самый раз! Дело в том, что я увидел хорошие. Самые лучшие. Потом вдруг таких не будет, а я так считаю — у нас должны быть лучшие!
— Верно.
— Спасибо. Надеюсь, Людмила, что не потаят. И вот еще…
— И еще ты надеешься, что, — улыбалась Людмила, — что я не раскрыла еще преступления, да?
— Очень сильно надеюсь, Люда!
— Ну, что ж, — не пустые надежды.
— Еще раз спасибо, Люда. Уверен — с тобой не пустые! А вообще, в этой жизни, пустых, — аж по самую шею!
— Не падайте духом, поручик Сева! Наладится все в твоей жизни. Все будет…
— Ну, да, не пройдет и полгода!
***
— Владимир Иванович, — дежурный тревожил по внутренней связи, — Станкевич просит соединить…
— Соединяй!
— Владимир Иванович, Вы мне сказали, «позже», Вы помните?...
— Да..., — вспомнил он, — Людмила…
— Пока ничего, да? По нашему делу?... Есть личность…
— Да, личность есть, установлена. Большего, к сожалению, я не скажу...
— Владимир Иванович, мне, кажется, что есть в этом деле деталь, которую Ваши сотрудники, как-то могли не увидеть…
— Вполне может быть, Людмила. Так что за деталь?
— Я не уверена, только…
— А Вы говорите, дальше — рассудим!
— Мне говорили, что это убили, скорее всего, — свои. Так…
— Скажите, — прервали ее, — по этому факту у Вас информация, или…
— Версия. Это, скорей всего так…
— Версия? — протянули там.
— Говорить? — уточнила Люда.
— Ах, да, — почему бы и нет? Вы же не посторонний нам человек, Людмила.
— Убили, я так полагаю, его не свои. Вы же по отпечаткам установили личность?
— Главным образом, да — это так.
— А свои — отрубили бы кисти.
Она ощутила, что собеседник ее улыбнулся:
— Пари Вы по этому поводу не заключали?
— М-мм… Растерялась Людмила, — Вы знаете, было… Но, то, что я думаю — это же так? Я хотела сказать, обратить внимание… Что-о, оно было спонтанным — убийство, непредусмотренным!
Видимо, с той стороны опешили:
— Люда, знаете, есть человек, на Вас чем-то похожий. Он занят как раз этим делом. Я дам телефон, можете с ним созвониться. Согласны?
— Спасибо, я запишу, — согласилась Люда.
«Чем он похожий?», — подумала Люда, глядя на трубку, припавшую на рычаги аппарата.
«Он тоже любитель», — мог пояснить Евдокимов.
А Люда вздохнула, тронулись губы в улыбке, слегка виноватой, как в детстве. Она ощутила себя человеком разоблаченным. Пари! «А как же иначе? — будь не одна, рассмеялась бы Люда, — С начальником розыска поговорить и не проколоться? Нонсенс! Недооценила…».
Она подошла к окну, посмотрела на мир, и, легко закусивши губку, подумала: «И тем не менее, нераскрываемость все-таки есть. Тоже нонсенс?»
«И Потемкин, -считал Евдокимов, -пари заключил! Хотя бы с самим собой…».
В основе великих поступков бывает невинная легкая мысль. Бывает... Азарт — это, все-таки, легкая мысль. Это потом, если не отступил, если выжал себя человек, обретет она значимость, мудрость и вес. Потом, и причем, далеко не всегда…
***
Потемкин подвел итоги. «Если бы я, — понял он, — радостно сообщил Евдокимову, что, оказывается, из Сибири приезжает, на постоянное жительство брат погибшего, тот бы понял, что я был у матери, что, конечно, работаю. Информация эта — совсем не ерунда. Евдокимов спросил бы дальше: «А что ты по этому поводу думаешь?» Склонил бы к тому, что пришлось выложить версию, несколько версий, которым место в корзине. И сделал бы вывод, который, скорее всего, я вряд ли сумел бы оспорить…».
Но, «за науку спасибо», Потемкин сказал не формально. Он узнал, без расспросов, у самого Евдокимова, положение дел по Братску. А главное, от Анны Ивановны он получил информацию, которой не было у опера, побывавшего там до него, и нет у Евдокимова.
А из беседы с начальником розыска, он немало извлек еще в кабинете, и продолжал извлекать теперь.
***
— Что-то лицом потускнел ты, Потемкин… Мозги уголовным делом паришь? — поинтересовался взводный. «Попаришь еще, может быть, — думал он, — и бросишь?»
«Каждый сверчок, знай свой шесток!», — он. жил, следуя этой народной мудрости. Народную мудрость наивно считают ошибочной. Поколения тех, кто ей следовал, жили, и ныне живут и приносят пользу, в меру своих возможностей. А те, кто рвал выше планки, — срывались, и пользы, в итоге, от них — никакой, или — очень не много.
Жизнь творят руки первых и тех, кто рванув выше принятой планки, потом не сорвался, а дальше пошел. Но таких очень мало, хотя в этой жизни нужны они, может, не меньше первых.