«Сева, который с осадком!» — молча подумал Потемкин.
Люда глянула на часы, в сторонке, на телевизоре, в дальнем углу, и захотелось подняться, убрать их незаметно...
— У Шекспира… — осторожно заговорила Люда.
— Счастья в любви, не открывшего миру… — кивнут, в такт, Потемкин.
— Но Вы же другое нашли в нем: два акта, тринадцать убийств!
— Но не поспорил: не от него зависело, так диктовало время. Жизнь… Я с Вами согласен!
— Вот именно, жизнь… А Вы б заключали пари, в котором исход, абсолютно от Вас не зависит?
— А на кону — судьба? — серьезно спросил Потемкин, — Я правильно понял?
— Именно.
— Постарался бы не заключать. Но, так бывает.
— Бывает… Когда я звонила, я просто хотела услышать Вас. А потом я ждала, но… Как сказать?... Не ожидала. И позвонили Вы. И так получилось, что я попросила. Вообще, мне сказали, что Вы только завтра могли бы… И я назвала свой адрес.
— Врасплох? — улыбнулся Потемкин.
— Врасплох. А куда-то ехать. Собраться… Совсем не готова. И ни к чему мне сегодня не хочется быть готовой.
— Все так, я мог быть на телефоне завтра. Я позвонил бы, а встретиться мы б не смогли. А Вы пари заключали, так?
— Именно так, Георгий!
— А срок истекает завтра?
— Нет, в сентябре.
— Еще десять дней! Люда, не вижу причин для паники.
Люда украдкой, так, чтобы не видел Потемкин, глянула на циферблат. «Смотри, не смотри, — сожалела она, — а Потемкин о времени вспомнит сам!».
— Десять дней, на фоне почти полугода — ничтожный мизер, в котором ничто развернуться не может!
— В 1917-м, — улыбнулся Потемкин, — десять дней потрясли мир!
— М-мм, Вы помните, я замечание делала по телефону?
— Это было, скорее, предположение… Помню: с Вами, ну то есть, со мной спорить трудно, — так?
— Так, — хмурясь шутливо, она пожала плечами.
Кто сказал бы, увидев случайно, что это случайные люди? Двое добрых и старых знакомых, способных ценить свою дружбу!
— Предмет спора, Люда, могу я узнать?
— Нет, — потупилась Люда. Пальцы сложенных треугольной опорой у подбородка рук, побелели. — Я не смогу Вам назвать его. И не сделаю — так будет лучше, — этого никогда!
Потемкин смутился:
— Не надо. Простите, Люда. — он улыбался, ободряющей, доброй улыбкой, а мир в этот миг, потускнел у нее в глазах — Потемкин смотрел на часы.
— Извините меня, — попросила она, — я не ожидала! Все неожиданно! Три дня назад, я ничего в этой жизни не знала. Могла я представить? — спросила она с виноватой улыбкой, — Что будет здесь милиционер, вызванный мною? А я с ним пить кофе? А мне бы хотелось потрогать его руками, и совсем не хотелось, чтоб он уходил! Не знала…
— Не надо так, — попросил он.
«Впервые, на верное, растерялся милиционер!...», — сквозь готовую вот-вот уже набежать, слезу, про себя пошутила Люда.
Она взяла себя в руки. Жестом обеих рук, похожим на плавный, спокойный взмах крыльев, отвела от лица и стряхнула за плечи, длинные волны волос.
— Дай лапу Джим, на счастье мне… — с лирической грустью произнесла Людмила. — «А не ладили б Вы с Ральфом, не нашли б и мы друг друга». Так, Георгий?
— Получается, — да.
— Именно так, отвечала Вам я, в кафе. С точностью до наоборот! Кроме того, мы вполне могли ошибиться. Но у Вас нет на это права?
— Нет, — подтвердил Потемкин.
— Наверно, я тоже могу отнять у себя это право?
— Не надо.
— Да? Почему?
— Это нормальное право. Вы откажете в нем, а ошибка случится — конфликт между Вами и фактом. И он помешает исправить ошибку.
— Потемкин, мне Вас легко понять! Спасибо. С первых минут, с Ваших слов: «Говорите все так, как хотели сказать, набирая номер».
— Это хорошие свойства взаимности, Люда. Вы именно так говорите, поэтому я могу Вас понять, и ответить тем же.
— Эта моя заслуга? — вскинула брови Люда.
— Ваша! — улыбнулся, и, как недавно она, — пожал он плечами в ответ. И серьезно добавил, — Мне, в силу профессии, цена этой взаимности хорошо известна.
— Вы ее цените… — вслух размышляла Люда.
Непростой, интересной натуры, не мог не признать в ней Потемкин. Упрямством мерцал ее голос.
— Люда, — смущенно сказал он, — спасибо. Но я должен идти.
— Да, — спокойно не возразила Люда, — возможно. Но Вы могли быть до этого часа…