Не те, что предшествовали инициации.
А те, что последовали за ней.
…Вот он со всех ног он несется к дому мистера N. То есть, Ричарда Томпсона. Он давно выяснил и имя своего мучителя, и его адрес, но все никак не решался нанести удар. Мистер Томпсон производит впечатление человека, которого невозможно застать врасплох. Но невиданная сила окрыляет Фанни. Ему сам черт не брат. Только одного он опасается — у мерзавца есть ребенок. Что если он будет играть с сынишкой, когда Фанни ворвется в дом? Вдруг на самом деле он примерный семьянин? В таком случае, вампир все равно его растерзает, но с меньшим усердием. Похоронить останки можно будет в одном гробу, а не в сотне табакерок.
Он стучит в дверь, и ему открывает молодая женщина. Зеленый корсаж и бежевая юбка, все из атласа, видно, что не служанка. На лице — толстенный слой белил, наверное, оспины замазала. Жена, стало быть. Рот вампира кривится в злобной усмешке, и женщина вскрикивает, заметив клыки. Я пришел убить вашего мужа, признается Фанни. Женщина молча смотрит на него, потом отступает в сторону.
Проходите, говорит она.
Но когда Фанни врывается в кабинет, мистер Томпсон поджидает его во все оружии. На столе библия, рядом — та самая странная коробка, а с пальца его стекает кровь. От ее вида у вампира пересыхает в горле, он рвется вперед, но Ричард Томпсон поднимает библию, ненароком размазывая кровь по обложке. Аромат крови смешивается с терпким запахом кожаного переплета. Шипя, вампир делает шаг назад, а мистер Томпсон заявляет, что уважение к Библии очень похвально. Ведь еще в детстве мастер Блейк перечел Писание от корки и до корки, раз в их секте все поголовно грамотные. Мужчины, по крайней мере.
Но вот умеет ли читать его мать? А если не умеет, то кто зачитывает ей письма от кормильца?
Фанни, не веря, мотает головой. Нет, кричит он. Даже вы не могли так поступить.
Но кто-то же должен предупредить ее о преждевременной кончине сына, говорит мистер Томпсон. Спокойно говорит, доброжелательно. Вот он и взял на себя сей нелегкий труд. Сразу, как только мастер Блейк отправился за бумагами. Часа три успело пролететь. Интересно, доскакал ли гонец до их городишки? Но пусть мастер Блейк не беспокоится, эти вести не разобьют ей сердце. Из письма она узнает, чем именно промышлял ее отпрыск в Лондоне. А по такому сыну незачем и плакать.
Фанни чувствует, как ноги подкашиваются от страха, того самого страха, который преследует даже во сне, когда приходится раз за разом отвечать не выученный урок или стоять голышом на рыночной площади.
Страха бесчестья.
Он-то знает, что его письма к матери вслух читает пастор. На молитвенном собрании, перед остальными братьями и сестрами. Зачем им таиться друг от друга?
Вампир бросается в дверь, но его останавливает сочувственный голос. Возможно, мастеру Блейку будет небезынтересно узнать и еще кое-какие сведения. Какие? Но Томпсон качает головой. В городе, где при виде падающей звезды кричат «побольше денег!», ничего не достается даром.
Неопределенность сводит с ума. Что еще вам от меня нужно, что?
Клятва, отвечает мистер Томпсон, которая свяжет вас навеки. Повторяйте за мной. И вампир повторяет слова, почти не вдумываясь в их смысл, потому что то, чего он не знает, может оказаться гораздо ужаснее.
Так и есть.
В эту ночь на притон его знакомого скупщика краденого будет устроена облава. Констебли рассчитывают поймать девицу, поднаторевшую в подделке бумаг. Известна ли мастеру Блейку сия особа?
Он вспоминает, как сильно Салли боится виселицы. Другое дело, что сразу ее не поволокут на эшафот! Сначала запрут в камере. Он думает про Джека Шеппарда, четыре раза удравшего из Ньюгейта. Если у человека получилось выбраться оттуда, то вампиру туда попасть раз плюнуть. Он вернется за Салли. По кирпичу разберет стену, руками согнет прутья решетки и вызволит ее. Да, так и сделает, только завтра. Что ей стоит подождать?
…Что ей стоило подождать?..
— Ну еще бы я поплелась за ними, как овца на скотобойню, — зазвучал ее охрипший голос. — Жаль только, что двоих лягавых располосовала, как добралась до ножа. Третий проворным оказался, так меня в стену впечатал, что сразу отдала черту душу. Ну да все лучше, чем в конопляном воротнике красоваться!
— Я бы вернулся за тобой!
— Так я и поверила!
— Я должен был лететь домой! Мне нужно было перехватить то письмо! Иначе репутация моей матери была бы загублена. Все двери закрылись бы перед ней…
— Ври, да не завирайся! Ничего ты о ней не беспокоился! Только о себе! Что узнает она, каков сыночек оказался, и перестанет тебя любить! Предатель!
…Вынырнув из трясины воспоминаний, Фанни снова услышал, как голосок Маванви выводит:
Да, так и есть. Всю жизнь он был трусом, и думал только о себе. А как пришла пора позаботиться о других, о двух самых дорогих ему существах, тут-то идеи поиссякли. Но ведь еще пара минут, и ему придется кого-то предать! Или Маванви, или лорда Марсдена, или…
Фанни впился когтями в ладонь, но третья «или» не исчезала. Наоборот, проступала ярче и ярче, заполняя все вокруг ослепительным светом, который выжег голоса из его памяти.
Третья «или» всегда была здесь. Даже в ту ночь.
Теперь он знал, как действовать дальше.
Он бросился вон из гостиной под недоуменным взглядом Рэкласта и, скользя по паркету, побежал в контору, ту самую, с которой и началось знакомство наших героинь с Дарквуд Холлом. Достал лист бумаги, но забраковал его, и вытащил из потаенного ящика свиток пергамента. Тут важно пустить пыль в глаза. Скопировать эпистолярный стиль Мастера тоже не составило труда. Собственно, весь стиль сводился к произвольной комбинации таких фраз, как «повелеваю», «под страхом смерти» и «в бараний рог согну.» Оставалась подпись. Со свистом втянув воздух, секретарь вывел корявые готические буквы.
Пока он так трудился, до него долетали обрывки баллады.
Присыпав документ песком, Фанни аккуратно свернул его и сунул за пазуху. Выгреб из ящика две пригоршни золотых монет, набил карманы. Все готово. Можно смело предавать.
Он вернулся и с порога помахал Маванви, подзывая ее к себе. Та сразу же заметила его и улыбнулась. Однако, будучи барышней воспитанной, все таки допела последние строки:
Как только влюбленная парочка выбежала из гостиной, покинул ее и Рэкласт и направился в кабинет коллеги.
— Я к тебе с просьбой. Точнее, с ходатайством, — сообщил он, но Мастер Лондона даже не обернулся. Он стоял у окна, уперев руки в бока и вытянув шею, и разглядывал что-то в потемках. Поза его выражала крайнюю степень подозрительности.
— Погляди-ка сюда! Там мой Блейк и мисс Грин, на заднем дворе.
Рэкласт подошел поближе.
— Как славно, что мы вот так сразу подобрались к сути вопроса.
— Что бы это значило, а?
— Полагаю, они измыслили сбежать тайком, — заметил Рэкласт, наблюдая, как вышеупомянутые персоны страстно обнимаются у каретного сарая.
— Несмотря на мой запрет? — взревел Марсден, отшатнувшись. — Блейк хотя бы соображает, как я караю такое самоуправство?!
— Давеча я ему подробно разъяснил все тонкости вашего социального неравенства.
Мастер Лондона оглядел комнату, очевидно, вспоминая, куда спрятал арбалет. Впрочем, и карандаш в его руках превращался в разящую стрелу. Главное, задать нужное ускорение. Рэкласт присел на подоконник, терпеливо дожидаясь раскатов грома, но гроза затихла, так и не начавшись. Разумеется, Мастер Лондона разразился ругательствами, из которых можно было почерпнуть много сведений о санитарно-эпидемиологической обстановке в Средних Веках. Но смертоубийственных попыток не предпринимал. Снова взглянул на влюбленную парочку, хмыкнул и сел возле коллеги, который тут же подвинулся.
— Без тебя, понятное дело, не обошлось, Рассказывай, что опять учинил.
— Ничего особенно. Просто поставил его перед выбором.
— И он?
— Выбрал, — улыбнулся Рэкласт, так искренне, что Мастер Лондона чуть не двинул ему в зубы. Веселится, гад!
— И кому от этого стало лучше?
— Блейку, в первую очередь. Он стал взрослее и научился действовать, а не мямлить оправдания.