— Теперь бывает, — Томпсон едва шевелил серыми губами.
В сердце пуля не попала, прошла чуть выше, но процесс начался. Столь запредельной была боль, что тело отказалось ее признать и просто сообщило вампиру, что с каждой секундой его становится все меньше и меньше.
А голос нарастал, и Эйдан уже не сомневался, что слышит его взаправду. Ухватив задвижку немеющими пальцами, он распахнул окно и увидел, что у ворот стоит старуха в черном платье, простоволосая. Седые космы развевались на ветру, словно хлопья морской пены во время прибоя. Раскачиваясь и хлопая в ладоши, баньши пела знакомые слова. Вот к ней подлетела Табита и чуть не сшибла с ног. Проследив за ее взглядом, закричала сама и вцепилась в чугунные прутья ворот, сминая их, как проволоку. Но баньши не сбилась с ритма.
— пела она, —
Голос летел, как ветер, что чайки на крыльях приносят с севера, ветер, что чешет спину о базальтовые колонны на Дороге Великанов, а потом стелется над холмами и тревожит руины, пока наконец не теряется среди извилистых улочек Дублина.
И все это ради него!
— Значит…
Прежде чем рассыпаться в прах, он успел ей улыбнуться.
…Мистер Томпсон ползком добрался до стола и, не в силах подняться, качнул его за ножку. Упала коробка, которую он тут же раскрыл, вытащил заветную банку и отхлебнул, едва не расплескав ее содержимое. Его чуть не вывернуло, но чем больше он пил, тем слаще становилась кровь. Опорожнив банку, он даже облизал горлышко и начал пальцами собирать кровь, размазанную по стеклу, но в комнату ломились соратники. Пришлось захлопнуть коробку и поспешить к двери, на ходу вытерев окровавленные руки о балдахин.
Мужчины перепугались не на шутку, однако мистер Томпсон сумел их успокоить. Да, они оказались правы. При первом же удобном случае упырь кинулся на него. Повезло, вовремя вытащил револьвер. Нет, цапнуть упырь не успел. Сами поглядите.
Как бы то ни было, он ничем не напоминал бледное создание ночи. На щеках играл румянец, и мистер Томпсон казался счастливым безмерно.
Единственное, о чем он жалел, так это о том, что не успел отведать шампанского.
Уже не хотелось.
Протяжно застонав, Эвике поднялась на локте и села на матрас. Когда ложилась спать, второпях забыла развязать чулки, обувь же оставила, чтобы не замерзнуть, а теперь пришла пора расплачиваться за такую небрежность. Ноги гудели. Казалось, что вены вот-вот лопнут, и Эвике, приподняв нижнюю юбку, распустила подвязки чулков, впившиеся в кожу чуть выше колен. От подвязок остались глубокие борозды. Сняла она и ботинки, что было не так уж просто, учитывая размеры ее живота, и попыталась пошевелить пальцами ног. Они набухли, как виноградины, каждое движение отдавало колкой болью. Прежней прыти у нее не осталось, и если понадобится пустить в ход осиновый кол…
Обернувшись, она встретилась глазами с вампиром, который успел проснуться и подпирал дверь. Ждет, поди, когда она еще выше юбку задерет. Радуется дармовому развлечению, предвкушает сытную трапезу. Она стянула его рубашку и, скомкав, швырнула ему. Пусть подавится своим благодеянием.
— Чего вы пялитесь? — спросила она грубовато. — А еще из благородных. Не стыдно?
Вампир начал одеваться, но от волнения все никак не мог попасть в рукав.
— Ну за что мне такое, а? — распалялся он. — Каюсь, убивал людей, но мало ли кто людей убивает. И рыцарем я был не то чтоб образцовым, но кодекс чести ни разу не нарушил… Так почему именно меня заперли в одной камере с бабой? Тьфу! Я ведь даже думать толком не могу, настолько вы мне мешаете! Правду говорят, от женщин все зло!
— Врете! — взвилась Эвике, глядя на него снизу вверх. — Зло — оно само по себе. Просто с появлением женщины иногда становится ясно, что зло уже было с самого начала! Так можно ли винить женщину, если она попросту привлекла к нему внимание?
— Не перечьте мне, мадам! Для споров с мужчиной у вас умишка не хватает!
— А вы раз такой умник, так давно бы вытащили нас отсюда!!
— Да как я нас вытащу, как, если я по рукам и ногам стянут цепями?!
— Нет на вас никаких цепей, глаза, что ли, протрите!
Тяжело дыша, они обменялись неприязненными взглядами.
— Вы только что надели рубашку, — попыталась урезонить его Эвике. — Будь у вас кандалы на руках, они бы вам помешали.
Но вампир досадливо отмахнулся.
— Ничего вы не понимаете. Эти цепи реальнее одежды. Они реальнее всего, что только есть.
Эвике дотянулась до керосиновой лампы и попыталась привстать, чтобы рассмотреть его получше — вдруг цепи и правда появились — но ойкнула, ступив опухшей ступней на ледяной пол. Хмурясь все сильнее, вампир наблюдал за ее попытками принять вертикальное положение.
— Вытяните ноги, — сказал он внезапно.
Сначала Эвике просто удивилась, и лишь затем вспомнила байки из детства, истории, рассказанные ночью под колючим одеялом, шепотом, чтобы ненароком не призвать злые силы. Правда, под злыми силами подразумевалась сестра Схоластика, которая запросто могла устроить взбучку не в меру болтливым подопечным.
— Еще чего! — возмутилась она, подбираясь. — Вы у меня кровь через пятку высосите! Знаю я вас, упырей. Наслышана.
Вампир хохотнул, но как-то невесело.
— Стану я возиться… Я кровь хотел разогнать…
— Вот видите!
— …чтоб вам полегче стало. Ну? Давайте их сюда!
Он присел рядом, и Эвике, каждый миг готовая отдернуться, осторожно положила ноги ему на колено. Сгорбившись, вампир начал добросовестно их массировать. Спутанные волосы лезли ему в глаза, но он даже не удосужился их смахнуть, настолько был поглощен процессом. Его жесткие, по-змеиному холодные пальцы не разогрелись даже от непрерывного трения. Но в общем и целом, получалось у него хорошо. Удивительно хорошо.
— У вас отлично получается, — жмурясь от блаженства, похвалила Эвике, а вампир нагнулся еще ниже и что-то промычал.
— На жене упражнялись? Коли так, повезло ей.
— Нет, — рыкнул он.
Вампир умолк, но когда Эвике уже подумала, что чем-то его оскорбила, невнятно пробормотал:
— На матери.
— Что?
— На матери, говорю. Мы жили на острове, там все время шли дожди. Как зарядят, так месяцами не кончаются. И туман с моря. Вот у нее ноги и опухали. Особенно когда она брюхатой ходила. После меня у нее еще двое сыновей было… то бишь, трое.
— Ой, как славно! — обрадовалась Эвике, любившая такая разговоры. — Выходит, у вас была большая и дружная семья.
— Да, — согласился вампир, — большая и очень дружная. Правда, один из братьев потом убил нашу мать, второй поспособствовал моей смерти, но в остальном жили мы просто замечательно. Лучше не бывает.
…Дождь сопровождал его всю дорогу от Лотиана и до Оркнейских островов, но если на корабле можно было спрятаться в каюте и покрикивать оттуда на лентяев-матросов, то на суше укрыться от него было негде. Казалось, что вода не падает с неба, а висит в воздухе неподвижными серыми нитями, и сэр Агравейн нетерпеливо махал рукой, пробираясь через мокрую завесу.
К замку он шел пешком. Коня решил не захватывать, тем более что овсом его все равно не накормят, дома и сена не допросишься. Да и задержится гость ненадолго. Перескажет матери последние сплетни, попросит ее благословения и — если повезет — потискает в темном уголке какую-нибудь служаночку посмазливее, да завтра же и отчалит. Всего-то делов.
Чего бояться?
Замок стоял на холме и походил скорее на груду замшелых камней, чем на королевские палаты. По холму рассыпались овцы, напоминавшие издалека размокшие хлебные крошки на зеленой скатерти. Зеленый цвет довлел над островом. Все, что попадало сюда, рано или поздно приобретало этот оттенок. Любил его и сэр Агравейн, но сегодня буйство красок показалось ему злорадством со стороны природы, настолько оно не совпадало с его настроением. И когда же прекратится треклятый дождь?