Его тоже не пожалел.
Но ему всегда казалось, что в разгар схватки брат не пришел на помощь, а потом бросил его умирать, отделавшись ничего не значащим «Прощай,» именно по той причине, о которой ему напомнил Ричард Томпсон.
Зеленый цвет истаял перед глазами, и снова он оказался в полутемной камере, и уже не было смысла из нее выбираться. Разве что…
— Мне отсюда не выбраться, — ни с того, ни с сего брякнул вампир.
Он бережно приподнял ее ноги и убрал с колен, после чего встал, повернувшись к Эвике спиной.
— Об одном сожалею — там осталась… одна женщина, и мы с ней так и не успели объясниться. Теперь-то поздно… но ежели б увидеть ее еще один раз, я сказал бы, что… что считаю ее достойным противником. И… уважаю ее за храбрость и умение держать удар. Так сильно ее уважаю, что…
— …что любите, — нетерпеливо подсказала Эвике. — Вы сможете ее увидеть, только откройте дверь, прежде чем эти гады за нами вернутся.
— Ну сколько можно объяснять? Или мои слова для вас пустой звук? Ничего не получится, потому что все, что я затеваю, оборачивается против меня. Всегда, миссис Стивенс! Я неудачник. А неудачник — это человек, которому никогда ничего не удается.
— Кто вам такое сказал?
— Та, что знала меня лучше всех. Моя мать.
«Жестокая сука была ваша мамочка!» чуть не вырвалось у Эвике, но женщина сильно, до крови прикусила язык. За такие речи он, не колеблясь, убьет ее и на живот не посмотрит. Мнение матери для него непогрешимо, иначе бы он давным-давно выдавил из себя ее яд. Она подумала о том, что из озлобленных детей вырастают злые взрослые, и что слова жалят больнее розг, и боже, боже, как бы самой не отправить в мир ребенка, нагруженного цепями…
— Я их вижу! Ваши оковы! — выкрикнула она, вглядываясь в серебристые цепи с острыми звеньями, оплетавшие ему руки и ноги. С каждым мгновением они казались все прочнее и ощутимее, еще немного — и рассекут ему плоть до костей.
— Я же говорил…
— Но вы сами их выковали! В своей голове! Неужто не понимаете?
— Неправда! — развернулся к ней вампир.
— В ваших силах снять их!
— Я не могу! Я старался, я ведь так старался, но они с меня не сходят!
«Тогда их сниму я,» решила Эвике.
Судя по его повадкам, одновременно и грубоватым, и высокомерным, когда-то он был рыцарем. А что она знает о рыцарях? Много, даже слишком. Граф был помешан на рыцарских романах и не раз читал их вслух обеим девушкам. Себя он считал полноправным наследником тех традиций. Правда, его рыцарство заключалось в том, что он всегда подавал даме оброненный предмет, даже если дама была крестьянкой, а предмет — поросенком, выпавшим из телеги. Настоящие рыцари так не поступали. Уж кто-кто, а они знали разницу между леди и простолюдинкой. Первой доставались драгоценные дары, второй — «зеленая юбка,» после того как девку всласть поваляли в траве. Судя по всему, сокамерник Эвике был рыцарем старой закалки. Ничего не поделаешь, придется ему подыграть. Пускай ее с души воротило от его идеалов, но пожив бок-о-бок со Штайнбергами, она научилась уважать чужую придурь.
— Я выбираю вас своим рыцарем, — сказала она, поднимаясь на ноги и с радостью ощущая, что они уже не болят.
— Меня? — растерялся вампир.
— Отныне вы должны мне служить и поклоняться. Можете начинать.
— Но почему меня?
— Просто я вам доверяю.
— А зря! — вампир не упустил случай упрекнуть ее в легкомысленности. — Я ведь солгал вам. На самом деле, я лорд Марсден, Мастер Лондона, а вы не любите нашу братию. Теперь вы откажетесь…
— От такого влиятельного поклонника? Да ни за какие коврижки!
И она прижалась к нему боком, так, чтобы живот не мешал, провела рукой по его спине и мысленно извинилась перед Уолтером за то, что обнимается с чужим мужчиной. Но если ради хорошего дела — то простительно.
А это оно и было, хорошее дело.
Стать женщиной, которая его не отвергнет.
Избрать его.
По телу вампира пробежала судорога от того почти болезненного облегчения, которое наступает, когда сдавленные конечности освобождаются от пут.
— Цепи… они были повсюду, — прошептал он, оглядывая свои руки и все еще боясь поверить.
— Были да сплыли.
В тот же миг он опустился перед ней на одно колено.
— Приказывайте, леди.
Эвике откашлялась.
— Для начала, я желаю, чтобы вы спасли меня и мое дитя. Вытащили нас из этой проклятущей дыры. А еще мне ужасно, вот просто невыносимо хочется малины! — вырвалось у нее. — Но малину вы еще успеете добыть. А пока что спасайте меня, сэр рыцарь.
— Вы должны дать мне платок. Чтоб я его потом на копье повязал.
— Лучше возьмите это, проку больше.
Лорд Марсден посмотрел на осиновый колышек, но лишних вопросов задавать не стал.
— Тоже неплохо. Уж не беспокойтесь, леди, вытащу отсюда и вас, и вашего мальчика.
Смысл услышанного дошел до нее не сразу, но зато как дошел…
— Мальчика? Как — мальчика? Откуда вы знаете?! — затараторила она, когда он уже обследовал дверную щель и пытался поддеть колышком засов на противоположной стороне.
— Только что его почувствовал. Здоровущий крепыш растет. А как вымахает, будет гроза всех окрестных девок, уж позадирает им юбки!
— Спасибочки, конечно, только я все же надеюсь, что он станет доктором или адвокатом, — возразила гордая мать.
— Так одно другому не мешает.
Поскольку поднять засов так не удалось, вампир решил попросту выломать дверь, заранее скомандовав Эвике отступить в угол и закрыть уши, дабы громкий шум не помешал благополучному течению ее беременности. Сам же с разбегу врезался плечом в дверь и вышиб ее вместе с петлями. Напоследок подмигнув Эвике, вампир скрылся. Сразу же послышались крики и звуки возни, а так же несколько выстрелов, от которых женщина подскочила на месте. Но когда она, набравшись смелости, выглянула в коридор, то увидела, что вампир уже поднимается по лестнице, но очень медленно, всем весом наваливаясь на медные перила. Увидев свою Прекрасную Даму, он выпрямился.
— Ох и задал я им жару! Визжали, что твои свиньи. Зато теперь путь свободен.
Но бахвальство никак не вязалось с его утомленным видом. Когда она нагнулась, чтобы надеть ботинки, то краем глаза заметила, как он украдкой потер плечо.