— Нет, — повесил голову лорд Марсден. — До Нового Года не могу. Таков Договор.
— Зря.
— Поостерегитесь, леди! — нахмурился вампир. — Ведь если я выпью их кровь, что помешает мне выпить вашу?
Эвике только и могла, что покачать головой, то ли возмущаясь его настырностью, то ли восхищаясь ею же. Вместе они сошли в прихожую. Если лорд Марсден действительно растерзал своих тюремщиков, то успел за собой прибрать, так что благодатного материала для кошмаров Эвике там не обнаружила. Оказавшись на крыльце, она полной грудью вдохнула колючий морозный воздух и закашлялась. Но все лучше, чем задыхаться в камере.
— Здесь мы расстанемся, миссис Стивенс, — сказал ее рыцарь.
На него свежий воздух подействовал не столь благотворно. Еще никогда Эвике не видела, чтобы кто-то выглядел настолько мертвым.
— Неужели не проводите даму? — нахмурилась она.
— Куда вам надо?
— А вам?
— Мне-то в Дарквуд-Холл. Чует мое сердце, что именно там застану подлеца.
— Отлично! Тогда нам по пути.
— Это что еще за фанаберии? — возмутился лорд Марсден. — Там может быть опасно!
— Таково мое желание.
— Ну знаете ли! Таким идиотским желаниям я потакать не намерен.
— Все как в легендах, — сообщила эрудитка. — Там чем дурнее у леди блажь, тем приятнее рыцарю ее выполнять. Все по-честному, сэр Агравейн.
Оспорить это утверждение он не посмел.
Как только зашло солнце, они вскарабкались на ветхую крышу ночлежки и взялись за руки, а Берта поровну поделила между ними свою силу. Настало время лететь. Берта взвились ввысь, ее спутники последовали за ней, а когда опустили головы, то увидели, что Лондон темнел под ними, словно заболоченная пустошь, и дышал древностью, как если бы здесь еще не ступали сандалии римских воинов. Клубился дым, там и сям вспыхивали блуждающие огоньки. Но по мере того, как вампиры снижались, черное марево расщеплялось на отдельные струйки, валившие из труб домов не больше спичечного коробка. Освещенные бульвары соседствовали со сгустками тьмы, нависавшей над бедными кварталами, будто кто-то в штуку расшил золотыми лентами ветхое, почерневшее от времени полотнище. По реке медленно и важно ползли крошечные суда. Запоздалые прохожие маковыми зернышками рассыпались по улицам. Лошади напоминали цирковых блох, которые покладисто тянули миниатюрные копии экипажей.
— Тебе нравится, Гизи? — выкрикнула Берта, отплевываясь от волос.
— Очень! — просияла та.
Виконтесса раскинула руки, не затянутые в перчатки, и от одного вида ее обнаженной кожи голова кружилась сильнее, чем от прерывистого полета. Не удержавшись, Берта поцеловала ее ладонь и обняла девушку за талию, утягивая вниз.
Они понеслись над рекой, но почувствовав, что влажный воздух застывает на лице тонким слоем льда и слипаются ресницы, свернули к набережной. Дома из красного кирпича, обычно такие прочные, солидные, обстоятельные, колебались розоватой дымкой. Лишь у Вестминстерского аббатства подруги задержались, чтоб полюбоваться на горгулий. Притаившись на карнизах, каменные изваяния лакали ночь остроконечными языками. Горгулий невозможно разглядеть с земли, так что видеть их могли лишь те, для устрашения кого они и были предназначены — нечистые духи, что, как сейчас, пролетали мимо.
Девушки счастливо засмеялись. Берта целовала подругу прямо на лету, впрочем, приоткрыв один глаз, чтобы ненароком не столкнуться с какой-нибудь колонной.
Но кто-то настойчиво дергал ее за юбку.
— Что тебе, Харриэт? — насупилась вампирша, отпуская Гизелу.
— Мисс Берта, вы слышите?
Берта прислушалась.
— Да, — ответила она неуверенно, — кто-то плачет?
— Малыши на «фермах младенцев.» Но никто к ним не подходит, хоть ты разорвись.
— Что же мне делать?
— Пошлите ветер, чтобы он покачал ихнюю колыбель, — подсказала девочка. — Просто захотите этого, мисс Берта.
Она захотела, и тогда в каморки, где среди грязных пеленок копошились младенцы, ворвался вихрь, но не пронизывающий лондонский, а теплый, пропитанный запахами апельсинов бриз с берегов Италии — ветер-союзник, ветер-утешитель.
— А это?
— Дети, которые вспомнили, что Рождество уже прошло, а они так и не получили подарок. Или те, что работают допоздна. Или те, что стоят у кондитерской лавки и слизывают иней с витрины — если очень сильно постараться, можно представить, что это сахар.
— Но я не могу помочь им всем! Я умею лишь насылать ветер и делать снежные хлопья!
Харриэт призадумалась.
— У вас какие были любимые конфеты?
— Марципан, — ответил Берта и догадалась.
Все оборвыши, которые в тот вечер повысовывали языки, чтобы поймать крупные снежинки, падавшие из ниоткуда, долго еще клялись, что на вкус те были словно какие-то невиданные сласти.
— Ну и Дикая Охота у нас получается, — заметила Гизела, которая с улыбкой слушала их разговор.
— Она будет такой, какую вы заходите! — издали прокричал лорд Рэкласт, летевший рука об руку с леди Маргарет.
— Какую захочу, — мечтательно повторила Берта. Быть добрым чудовищем оказалось очень приятно.
Наконец показался Риджент Парк. В центре расположились оранжереи, окруженные кольцевой дорогой, из-за чего с высоты парк походил на циклопа. Заметен был и Дарквуд Холл с зазубренными башенками.
Вампиры бесшумно опустились во дворе и огляделись, с трудом подавляя тревогу. За окнами было так тихо, словно их намалевали желтой краской на темном фасаде.
— Пойдемте внутрь? — вполголоса предложила Берта.
— Возможно, это ловушка, — осторожничал Рэкласт.
Но мало помалу они почувствовали, как через каждую щель из дома вытекает пьянящий запах, такой мучительно-сладкий, что у всех вампиров вытянулись клыки, а леди Маргарет глухо простонала.
Скрипнула входная дверь. На крыльцо вывалился помятый тип с таким выражением лица, словно он только что тет-а-тет беседовал с Горгоной. Волосы торчали в разные стороны, из перекошенного рта свисала ниточка слюны. Мужчина кубарем скатился по ступеням и помчался, не разбирая дороги, но у самых ворот лорд Рэкласт схватил его за шиворот. Чтобы окончательно переключить внимание пленника на свою сиятельную персону, вампир вонзил когти ему в загривок.
— Нравится тебе жить? — ласково прошептал Рэкласт.
Пленник торопливо закивал.