– Девятого.
– А авария произошла одиннадцатого, – вспомнил Михайлов. – Где же они были два дня?
– Была сломана машина. Поэтому они и опоздали.
– Как они чувствуют себя теперь?
– Отдыхают. Много времени проводят в тире.
– Когда ты привезешь их ко мне?
– Когда окончательно все выясню.
– Ладно. Что ты скажешь, если я предложу тебе прокатиться на Дальний Восток? В тебе еще жива романтика дальних странствий? – Михайлов улыбнулся. – Или ты живешь суровой действительностью?
– Если вы скажете, – спокойно и даже равнодушно ответил Горец, – поеду и сделаю все, что потребуется. Ведь мы не друзья, а следовательно, речь не идет о приятельской услуге. Прикажите и…
– Таким ты мне нравишься даже больше, – усмехнулся Михайлов. – А почему тебя прозвали Горец? Надеюсь, ты не бессмертный, как Дункан Маклауд.
– Когда сидел, дважды пытался бежать и оба раза попадал под огонь часовых. Первый раз не попали. Во второй раз пуля слегка задела голову. – Наклонившись, он коснулся пальцем головы чуть выше правого виска. Михайлов, надев очки, с интересом всмотрелся и увидел небольшой шрам. – Я потерял сознание. Приятеля, который был со мной, изрешетили. Я, как и он, был без сознания. Нас обоих отволокли в больничку. Точнее, в ее подвал. Там было что-то вроде морга. Но утром обнаружили, что я жив. Вот так я и стал Горцем. И мне это нравится, – признался он.
– Откуда ты так хорошо владеешь приемами карате? – спросил Михайлов. Увидев удивление в глазах Горца, улыбнулся. – Понимаю. Я раньше никогда не задавал подобных вопросов. А сейчас неожиданно захотелось узнать тебя получше.
– Я с детства занимался и самбо, и боксом, и дзюдо. Потом попал к хорошему тренеру. Занимался везде, даже в крытой. С вами я уже пять лет. И…
– Ты это можешь не говорить, – отмахнулся Михайлов. – Я все отлично помню.
В глазах Горца промелькнула злая усмешка. И снова взгляд стал равнодушно-спокойным.
– Значит, ты готов поехать на Дальний Восток? – спросил Михайлов.
– Я уже ответил.
– Иди.
– До свидания! – Кивнув, Горец вышел. «Если бы ты все хорошо помнил, – мысленно усмехнулся он, – то не вводил бы меня в курс дела. Ты предложил мне то, чего я сам хочу. Вячик будет моим. С Филином договориться я сумею».
– Ну кого там принесло? – зевая, подошел к двери парень с длинными кудрявыми волосами. Щелкнув замком, открыл дверь. И сразу получил дробящий удар в подбородок. Упал на спину. В прихожую вошли Филя и плешивый. Следом два крепких парня в спортивных костюмах. Последний закрыл дверь. Кудрявый сел и, мотая головой, пощупал разбитый подбородок.
– Крепок на удар, – удивленно отметил Филя. Усмехаясь, он кивнул на двери комнат. – Осмотрите.
Парни рванулись вперед.
– Значит, ты ходил к Семену, – наклонившись над кудрявым, сказал плешивый. – А не скажешь зачем?
Кудрявый, не пришедший в себя полностью после удара, размахнувшись, вяло ударил сам. Плешивый, легко отбив руку, схватил его за горло.
– Клен, – прорычал он, – ты был у Ляхиных? Где икона?
– Ты задавишь его, Барончик, – усмехнулся Филя.
– Где икона? – Барончик чуть ослабил хватку. – Ну, слышь, Клен, мне с тобой долго базарить на хрен не упало. Сейчас отволочем тебя, пса, к Доллару, он тебе устроит красивую жизнь.
В одной из комнат раздался женский визг.
– Что там?! – крикнул Филя.
– Телка, – отозвался один из парней. – Видать, девка по вызову.
– А что? – Из двери вышла обнаженная худая девушка. – Вы из полиции?
– В ванную ее, – буркнул Барончик. – Где икона? – снова спросил он.
– Не знаю я, – помотав головой, прохрипел Клен, – за что ты базар ведешь. Я не верующий, и твои иконы мне и на х…
– Задавлю, псина, – сжал пальцы на его горле.
– Слышь, мужик! – Барончик услышал из-за закрытой двери ванной женский голос. – Тут какая-то телка была, вся из себя, он ей доску отдал.
– Дай ее сюда, – махнул рукой Барончик. Парень, затолкавший женщину в ванную, открыл дверь.
– Да набрось ты что-нибудь, – брезгливо проговорил Филя.
– Ты, Филя, никак брезгуешь такими? – усмехнулся Барончик.
– Да это разве баба, – усмехнулся тот. – За таких платить – себя не уважать.
Барончик, звучно шлепнув себя по плеши, расхохотался.
– Смотри-ка, какой брезгливый, – обиделась женщина.
– Да он так, – посмеиваясь, Барончик подошел к ней. – У него не стоит уже год, вот и выделывается. Ты говоришь, он бабенке икону отдал? – перешел он к делу.
– Да, – кивнула та, по-прежнему с обидой глядя на Филю. – Мы с ним только проснулись и начали опохмеляться. Тут звонок. Он пошел, я слышу, какая-то шкура зашла. И сразу за доску спрашивает. А он говорит: вот она. – Женщина посмотрела на дернувшегося Клена. – Я осторожненько выглянула, увидела, как он какой-то бабе что-то показывает. Большое такое. В простыню было завернуто.
– Благодарим, крошка, – улыбнулся Барончик. – А как она выглядела?
– Словесный портрет дать не могу, – усмехнулась путана. – А…
– Это он нам сейчас скажет, – присев перед Кленом, усмехнулся Филя. – Кому ты икону отдал?
– Да иди ты, – буркнул тот. – Кому вы верите? – Он бросил на путану яростный взгляд. – Не было у меня ничего. Соседка за гладильной доской приходила. Спросите бабу, Галину Семеновну из сорок пятой квартиры. Она вам скажет.
– Умен ты, паскуда, – усмехнулся Барончик, – знаешь, что не пойдем свои хари светить. Где икона? – жестко спросил он и подкрепил свой вопрос ударом кулака в нос. Отдернув голову, всхлипнув разбитым носом, Клен заорал:
– Да я говорю…