Со времени последней размолвки с Анной Виктор ни разу не звонил ей, и она не звонила ему. И в этом не было ничего удивительного: если бы проводился, предположим, мировой конкурс по упрямству, они наверняка встретились бы в финале и схватка оказалась бы долгой и упорной. Кроме того, Ребров находился именно в том идиотском состоянии, в котором человек способен сутками думать о другом человеке, мечтать о встрече с ним, но из-за какой-то дурацкой гордости скорее согласится, чтобы ему отрубили руку, чем наберет этой рукой заветный номер телефона.
Впрочем, как только Виктор увидел Анну, он тут же забыл о своей гордости и решил с ней поговорить. С ним часто так бывало: чем более мощные он возводил баррикады, тем легче они рушились. Он заметался в поисках пути к ней, но стулья стояли длинными сплошными рядами, а проходы вдоль стен были забиты людьми. Оставалось только лезть по головам. Конечно, вряд ли такой пустяк его бы остановил, но в этот момент в зал вошли организаторы нового общественного движения и уже через минуту пресс-конференция началась.
Вел ее Садиров, а в президиуме, помимо Большакова и Шелеста, сидело еще много известных людей - генеральный директор крупного объединения по производству боевых самолетов, губернатор одной из сибирских областей, где находилось множество военных заводов, президент промышленно-строительной ассоциации, банкиры, депутаты.
Команда выглядела внушительно, но особенно впечатляло, с какой скоростью она была сколочена. Ребров вдруг с ужасом подумал, что эти люди, объединившись, вполне способны реализовать на практике то, что задумывалось им всего лишь как приманка для Большакова и Шелеста. Получалось, что, создавая ловушку своим врагам, Виктор опять лишь помог им. Это был заколдованный круг. Что бы ни изобретал он, они умудрялись абсолютно все обратить в свою пользу.
Во всяком случае выглядели они убедительно, когда высказывали озабоченность судьбой страны: "сможет ли Россия встать в один ряд с промышленно развитыми государствами", "будет ли продукция отечественных предприятий конкурентоспособна на мировых рынках" и вообще "какую страну мы оставим детям - процветающую или нищую и обездоленную"!
После окончания пресс-конференции толпа повалила к выходу. На какое-то время Реброва прижали к стене, а когда он оттуда выбрался, то увидел, что журналисты, разбившись на группки, теперь уже по отдельности терзают вопросами людей из президиума.
Шелест был в числе тех, кто пользовался особой популярностью у газетчиков. Президента банка "Московский кредит" окружало человек пять, среди них находилась и Игнатьева. Она внимательно слушала, что говорил Шелест, и, как показалось Реброву, улыбалась точно так же, как на той давней фотографии.
Виктор не стал дожидаться, пока Анна заметит его. Он развернулся и пошел к выходу.
Спускаясь со второго этажа в длинный холл гостиницы, Ребров догнал Энрико Берлуччи.
- О-о-о! Здравствуйте! - удивленно сказал итальянец и протянул руку. Как ваше здоровье?
- Нормально. А почему вы спрашиваете? - в свою очередь озадачился Виктор.
- На пресс-конференции я сидел рядом с Анной Игнатьевой... Помните, вы нас познакомили в прошлую нашу встречу. Я спросил ее, почему вас нет в зале и где вы сейчас находитесь. А она ответила, что, скорее всего, вы в больнице лечите нервы. По-русски ее фраза звучала как-то иначе, но смысл был примерно таким.
- Уже выписался, - усмехнулся Ребров. - Впрочем, вы тоже что-то не похожи сами на себя. У вас неприятности?
Итальянец помялся, словно не желая отвечать на этот вопрос. Но потом с тяжким вздохом сказал:
- Я очень разочарован...
- Чем?
- Пресс-конференцией... И вообще я устал от множества событий в России, в результате которых ничего не происходит. Это какой-то бег на одном месте... Кстати, скажите, вы тоже участвовали вместе с господином Большаковым в организации этого нового движения?
По его голосу чувствовалось, что ко всей этой затее он относится плохо.
- Участвовал... В значительной степени, - честно признался Виктор. - А вы не верите, что мы сможем помочь отечественной промышленности?
- Не верю, - подтвердил итальянец. - Когда собирают таких разных людей - это не для дела. Скорее всего, господин Большаков будет проводить очередную шумную кампанию. Я в России уже четыре года и знаю, что у вас всегда так поступают, когда надо убедить в чем-то общественное мнение. Впрочем, дело даже не в господине Большакове. Я давно знаю, что он из себя представляет. Меня сегодня очень расстроили все те уважаемые люди, которые пришли вместе с ним. Не люблю патетику и громкие слова, но, простите, кто-то же должен думать и о России...
- А может, из нынешней кампании все-таки что-то выйдет дельное? Что-то такое, чего вы даже не ожидаете? - усмехнулся Ребров.
- Я в это уже не верю, - решительно замотал головой итальянец. - Между прочим, меня скоро переводят в Рим. Я сам об этом попросил. Когда я приехал в вашу страну, то очень хотел ей чем-нибудь помочь. Но нельзя помочь тому, кто не хочет помочь себе сам.
- Мы с вами еще увидимся?
- Вряд ли.
- Жаль, - искренне сказал Ребров.
- Мне тоже.
Они уже дошли до автомобильной стоянки и стали прощаться, но Энрико еще чуть-чуть задержал руку Виктора.
- Знаете, - наморщил он лоб, словно раздумывая, говорить или нет. - У нас в Италии тоже долгое время всем правила мафия, но потом нашлись честные люди - прокуроры, политики, журналисты, которых нельзя купить. Вначале их было немного, но они стали очень хорошим примером для всех. Да и в других странах было что-то подобное: Америке помог Рузвельт, Франции - де Голль. И в России должен появиться свой мессия, извините за громкое слово, иначе у вас ничего не получится. Он должен перевернуть общественное представление о том, что - хорошо, а что - плохо. Показать, что воровать - неприлично. Иначе люди у вас так и будут идти во власть только за одним... Ну, вы понимаете... И еще... это, конечно, не мое дело, но лучше уходите от Большакова.
Энрико виновато улыбнулся и направился к своей машине.
Глава XXVI
НЕЗВАНЫЕ ВИЗИТЕРЫ
1
В субботу с утра, обнаружив в своем холодильнике всего лишь открытую банку сардин, которым здесь было почти так же просторно, как в Атлантическом океане, Ребров отправился закупать продукты на неделю.
Чаще всего он делал это в "Новоарбатском" гастрономе. В советские времена, когда дефицитом являлось абсолютно все, люди съезжались в этот магазин из ближнего и дальнего Подмосковья, и даже из более отдаленных мест, так как в "Новоарбатском" можно было гарантированно купить, пусть и отстояв громадную очередь, несколько сортов колбасы. Теперь же это был один из самых больших в центре города супермаркетов, где полки ломились от всяких вкусных вещей.
Виктор предпочитал "Новоарбатский" еще и потому, что прежде они часто ходили сюда вместе с Анной, когда она оставалась у него на выходные дни. И сейчас, даже не признаваясь себе в этом, он накупил именно того, что ей нравились, будто бы она должна была скоро к нему прийти.
От "Новоарбатского" до дома Реброва было не более десяти минут ходьбы, но, возвращаясь из магазина с кучей пакетов в руках, он пожалел, что не поехал за покупками на машине. Несмотря на утро, дышать в столице уже было нечем. Громадное и жаркое, как раскаленная сковородка, солнце зависло над Москвой, выжигая все живое на улицах. Даже Бульварное кольцо - обычно шумное и забитое машинами - сейчас оживляли лишь редкие троллейбусы, да и они, казалось, тоже сбежали бы куда-нибудь за город, если бы не зависели от электрических проводов.
Однако, как утверждают астрологи, во всех человеческих поступках есть особый, потаенный смысл. В самом деле, если бы Ребров поехал в магазин на своей дряхлой "Ладе", то тогда он не купил бы в подземном переходе свежие газеты и, возможно, не случились бы события, существенно повлиявшие на его дальнейшую жизнь.
В общем-то газеты оказались неинтересными. В покинутой всеми на лето столице ничего не происходило, и большинство редакций пробавлялось сообщениями о резко возросшем от жары числе сердечных приступов и об участившихся лесных пожарах в ближнем Подмосковье. Виктор уже собирался было выбросить всю эту макулатуру, но тут вдруг наткнулся на знакомое словосочетание "Новая Россия -XXI век".
В газете "Коммерсантъ", всегда подчеркнуто демонстрировавшей свою информированность, имелся специальный раздел, где рассказывалось о различных документах, находящихся в данный момент на рассмотрении в правительстве. Именно здесь Ребров и встретил название нового общероссийского движения.
В небольшой заметке говорилось, что на подпись премьеру в числе других поступило постановление, предусматривающее целый комплекс мер по содействию структурной перестройке крупных отечественных предприятий. И среди организаций, которые должны были заниматься этой работой, как раз и называлась "Новая Россия - XXI век".
Ребров сразу понял, что постановление подготовлено и стремительно проведено по лабиринтам правительственного аппарата ради упоминания нескольких строчек, открывавших неограниченные возможности для детища Большакова и Шелеста. Это была обычная чиновничья уловка: в пространный, не вызывающий возражений по своему духу, но, как правило, совершенно бесполезный документ вставлялись два-три слова, одна строка, абзац, позволявшие нужным людям и организациям получить различные льготы, государственную поддержку или что-то такое, чему и название придумать было трудно.
Прежде Виктор считал, что у него есть еще несколько недель для того, чтобы накопить побольше информации для убойной статьи, - о ее публикации, возможно под псевдонимом, он уже договорился со Стрельником. Теперь же он в очередной раз понял, что у него нет ни времени, ни серьезных фактов для того, чтобы реализовать задуманное.
Более того, ему было абсолютно ясно: если правительственное постановление премьер подпишет, то остановить набравший скорость маховик будет уже невозможно. После этого газетная статья даст такой же эффект, что и дробовик при охоте на слона. Да и сражаться тогда Виктору придется не только с Большаковым и Шелестом, но и со всеми теми людьми, которые уже выстроились в очередь в ожидании дивидендов от новой аферы. Эта команда способна была раздавить любого.
Ребров запаниковал. В таком состоянии даже здравомыслящие люди совершают необдуманные поступки, а уж Виктора после многих бессонных ночей, проведенных в мысленных сражениях с Большаковым и Шелестом и в попытках доказать что-то Анне, назвать полностью нормальным вряд ли было возможно.
Пометавшись по квартире, Виктор сел за телефон и стал разыскивать Стрельника. Ему пришлось немало потрудиться, пока он не обнаружил своего друга у Леры Веролайнен.
- Да, он у меня, - сказала Лера не очень приветливо. - Сейчас я его позову.
Спустя несколько секунд в трубке раздался хриплый голос, сопровождаемый сухим кашлем - Игорь явно пренебрегал предупреждениями Минздрава о вреде курения.
- Ну?! Слушаю тебя, - пробурчал он.
- Ты когда-то говорил мне, что руководитель пресс-службы правительства учился с тобой на одном курсе, - без долгих объяснений начал Ребров.