Злобин не смог найти в себе силы отказаться от предложения матери Шаповалова перекусить на скорую руку. Вслед за чашкой чая на столике появилась тарелка с бутербродами и керамическая плошка с пирожками.
Мать Шаповалова, Ирина Алексеевна, села в кресло напротив.
- Может, зачерствели, вы уж извините. Вчера пекла. Когда работаешь, забываешься как-то. Сердце не так болит.
- Нет, что вы, очень вкусные. - Злобин с показным аппетитом откусил полпирожка.
- Давно домашнего не ели, - покачала головой женщина. - Вот и рубашку сами гладили.
- Как догадались? - удивился Злобин. Рубашку гладил действительно сам, гостиничным утюгом, но в качестве был уверен.
- Женщина иначе гладит. А вы не разведенный, нет?
- Нет, слава богу. Семья пока в Калининграде осталась. К Новому году, надеюсь, переберутся в Москву.
Ирина Алексеевна относилась к тому типу женщин, у которых сердце болит за всех и вся. Было в ней что-то исконное, деревенское, столицей не подпорченное. Простой ситцевый халатик, прическа, какую носили в детстве Злобина школьные учительницы - прямой пробор и клубок косы на затылке, - а глаза... Злобин не смог смотреть в них больше секунды. Столько там плескалось горя и невыплаканных слез.
Едва войдя в квартиру, он сразу же определил, что живут здесь трудно, но честно. Пахло домом. И еще бедой. Валерианкой или какими-то сердечными каплями. Мебель старая, еще сэвовских времен, чешский гарнитур расставили по всем трем комнатам. Цветной телевизор с полированными боками, последний шедевр советской радиоэлектроники. Вышедшие из моды шторы, обои давно следовало сменить, но тем не менее, надо отдать должное хозяйке, смотрелось все уютно и аккуратно.
Злобин скользнул взглядом по полочкам серванта. Между посудой стояли семейные фотографии. Обычная семья. Из такой идут в армию. Но редко - в тюрьму.
Обычный набор книг в шкафу, какой появляется в любой семье ко второму десятку жизни: полные собрания сочинений классиков шестидесятых годов издания, серенькие томики "ЖЗЛ", купленные в педагогическом порыве, детские книжки в ветхих переплетах и школьные учебники литературы. Само собой - детективы. От Си-менона до Марининой. Особняком стояли новенькие томики юридической литературы.
- Валентин - первый юрист в семье? - спросил Злобин.
Ирина Алексеевна сморгнула, промокнула пальцем уголок глаза.
- Да, - кивнула она. - Я, конечно, хотела, чтобы он шел в медицинский. Но Валя настоял
на своем.
- Почему "конечно"? Вы врач?
- Нет, не сложилось. Фельдшер-акушер. Теперь, правда, на пенсии.
- А у меня жена - кардиолог, - подхватил тему Злобин. - Друзья подкалывали: женился на медичке. А мы уже сколько лет вместе, и тьфу-тьфу-тьфу. Может, для прокурорского это идеальная пара. Врач и следователь. По себе скажу, доброта докторская помогает. Озвереть не дает... У Владислава девушка есть?
- Была - Леночка. Не сложилось у них, - тяжело вздохнула Ирина Алексеевна. - Жалко. Хорошая девочка.
- И других не было?
- Откуда им взяться с такой работой! - с неприкрытой болью ответила Ирина Алексеевна.
Злобин отхлебнул чай. Следующий вопрос напрашивался сам собой, но он тянул время, давая матери собраться перед новой порцией боли.
- Ирина Алексеевна, Валентин сильно пил? - тихо спросил он.
Она лишь кивнула и закрыла глаза ладонью.
- М-да, у нас это вроде профессионального заболевания, - попытался неловко смягчить горечь Злобин.
- И Валя так говорил! Слово в слово. А сам уже без бутылки пива не засыпал, - запричитала Ирина Алексеевна. - Придет за полночь, а от него уже водкой разит. Выключит на кухне свет и сосет свою "Балтику девятую". Потом ногами прошаркает в свою комнату и рухнет как мертвый.
Злобин встал. Положил руку на вздрагивающее плечо Ирины Алексеевны.
- Ну-ну, не плачьте. Все через это прошли. Я тоже пил до чертиков. А потом в момент бросил.
- Правда? - глухо спросила она, вытирая глаза.
- Пять лет не пью, честное слово.
Злобин в эту минуту был противен сам себе; ничего не мог поделать с прокурорской натурой: одна часть ее утешала, искренне сострадая горю матери, а другая находила и цепляла в памяти мелкие детали, из которых потом сложится полная картина.
Дверь в комнату Валентина была открыта, и Злобин тщательно обшарил ее взглядом. Ничего выпадающего из общего стиля квартиры. Ни дорогой радиоаппаратуры, ни компьютера, ни календарей с голыми девочками. Или Валентин жил, как научили отец с матерью, или у него была своя норка, обставленная и оборудованная на нетрудовые доходы.
- А у вас дети есть, Андрей Ильич? - спросила Ирина Алексеевна.
- Дочка, - машинально ответил Злобин.
- С дочкой проще. Маме помощница... Выдать замуж за порядочного и работящего, все на сердце легче. Хотя порядочным и работящим сейчас хуже всех приходится.
Злобин поморщился. Не хотелось переходить к формальной процедуре, но ничего не поделаешь.
- Ирина Алексеевна, извините меня... Но Валентин, скажем так, пропал... Мы начинаем розыскные мероприятия. Полагается осмотреть жилище пропавшего. Ну, на предмет установления... Может, он паспорт с собой взял зимнюю одежду. Значит, уехал. Вы понимаете?
- Я понимаю. Конечно, конечно. - Она в последний раз всхлипнула, достала из кармана платочек и быстро промокнула глаза.
- С вашего разрешения, - скороговоркой пробормотал Злобин и шагнул к дверям комнаты Валентина.
- Андрей Ильич, вы в сны верите? - остано вил его на пороге тихий голос Ирины Алексеевны.
"Черт, истерика началась... Не дай Боже", - с тоской подумал Злобин. Но тут предчувствие больно укололо под лопатку. Он повернулся.
- Да, Ирина Алексеевна, верю. Особенно если это сны матери.
Ирина Алексеевна терзала в пальцах платочек,
- Мне сон приснился. Валик... Живой, улыбается. Говорит: "Мама, никому не верь. Никаких денег я не брал". - Она подняла на Злобина измученный взгляд. Поверьте, он не брал этих денег. Мой Валик просто не мог!
Злобин вернулся на свое место. Сел, протянул через стол руку и накрыл ладонью ее пальцы, все еще комкающие мокрый платочек.
- Ирина Алексеевна, какие деньги?
Женщина высвободила руку, сунула в карман, чуть помедлив, достала и выложила на стол пластиковую карточку. "Виза" с фамилией и инициалами владельца. Латиницей, выпуклыми буквами значилось "Валентин С. Шаповалов".
- Так! Уже кое-что.