– Купи что-нибудь пожевать в дороге.
– Это из личных?
– Да.
– Спасибо.
– Да будь человеком.
– Попробую, – скупо пообещал Зыков.
Николай жил на частной квартире. В большой кухне у окна, выходящего во двор, стояла аккуратно заправленная простенькая койка. Уговоры хозяйки-пенсионерки о переселении в комнату на него не подействовали, и она отступилась. Чистота, которую поддерживала в квартире заботливая старушка, радовала его. Перед сном ему нравилось сидеть на перевернутом на бок табурете и медленно пускать сизый дым в раскрытую белогрудую печь. Здесь он читал газеты, журналы, книги. Здесь засиживался один на один с радостными и грустными думами. Здесь он читал сейчас и письмо, предусмотрительно положенное хозяйкой поверх газет и журналов. «От Танюши», – нежно подумал он, заметив конверт.
Таня писала:
«Николаша, милый, здравствуй! Доехала хорошо. Одесса – шумная, торопливая. Увита зеленью. А берег Черного моря – сплошной сад. Всюду цветы, цветы…
Наш корпус на высоком обрыве. Внизу – море. Красотища! В комнате нас двое: я и Светлана. Из Хабаровска. Ей за тридцать. Милая женщина, душевная, ласковая. Она приучила меня каждое утро делать гимнастику.
Ласковый мой! Очень часто вспоминаю тебя и Игорька. Два раза вы мне снились. И мысли унесли меня в тот день, когда ты был у нас, играл с Игорьком. За день до моего отъезда он увидел твою «фотку» (я выложила ее из альбома, чтобы взять с собой), поднял на меня глазенки и спросил: «Мама, дядя Коля будет моим папой? Можно он сделается папой?» Не помню, что ему ответила. Почувствовала – щеки мои горят. Поглядела в зеркало – не лицо, переспелый помидор. Милые вы мои…»
Он прервал чтение, расстегнул ворот рубашки, встал, положил письмо на койку, походил, снова сел, закурил. Вспомнил первую встречу с Таней.
Был выходной. Стоял знойный полдень. Неторопливая река нежилась в лучах солнца. Пляж кипел. Таня лежала на голубом одеяле, читала книгу. Ее фигуру обтягивал ярко-оранжевый купальник. Таких купальников на пляже больше не было. Он выделялся даже издали. Погодин долго наблюдал за Таней: и тогда, когда легко заплывал на середину реки, и с песчаного холмика, где загорал, выйдя из воды. Никто из парней около Тани не появлялся. После очередного заплыва он подошел к ней, остановился, мягко произнес:
– Прошу прощения…
Таня подняла лицо. Николай увидел карие лучистые глаза.
– Я, вероятно, помешал?
– Может быть. – Таня поправила на голове полотенце, перевернула страницу.
– У вас книга интересная? Таня показала обложку.
– О! Такую стоит прочесть. А почему вы не купаетесь? Ведь солнце, воздух и вода… – Он сделал заметный упор на слово «вода».
Таня смущенно ответила
– Плавать не умею.
– Можно научить…
С пляжа они ушли вместе. Потом встречались часто. Таню удивляло то, что Николай ни разу не поинтересовался ее жизнью, хотя прошло больше месяца после их знакомства. Сама она рассказала о себе немногое: закончила медучилище, работает в медпункте металлургического завода, живет в общежитии.
Однажды, когда они возвращались с пляжа, Таня, задумчивая, предложила пройтись по кленовой аллее, тянувшейся вдоль берега. На повороте она остановилась, сказала:
– Может, нам не встречаться, Николай? Я… я… была замужем… у меня ребенок…
И в ту же секунду Николай нежно положил руки на ее плечи, их взгляды встретились.
– Знаю, Танюша! Ты мне дорога, очень дорога. …Погодин перевернул следующую страницу:
«Об Игоре тоскую, хотя знаю: у мамы ему хорошо. Приеду, возьму к себе. Да! Перед отъездом забыла сообщить тебе радостную новость: к Октябрьской пообещали дать однокомнатную квартиру. Я, конечно, на седьмом небе!
Еще о Светлане. Знаешь, где ее муж работает? Не знаешь? Отгадай! Не можешь! В уголовном ро-зыс-ке! Я безумно обрадовалась, и мы с ней подружились. Слушаю ее с затаенным сердцем. У них, оказывается, собирали жен сотрудников уголовного розыска и рассказывали о трудной работе их мужей. А ты всегда какой-то осторожный и разговор о делах своих уводишь в сторону. Светлана говорит, что по трем главным качествам летчик и сотрудник уголовного розыска схожи. Первое. Летчиком может быть только человек смелый. Второе. Он должен иметь не железные нервы, как обычно говорят, а из стали высшей марки – в противном случае врачи не допустят его к полету. Третье. Он должен быть всегда собран, виртуозно-сообразителен, чтобы в самую критическую минуту моментально принять верное решение – иначе погибнет… Согласен? Так и у вас в уголовном розыске, а? Ну, сознавайся! Улыбаешься? То-то же! Видишь, я опять повеселела. Жаль, очень жаль, что нет тебя рядом… Тоскую, честное слово. Эх, милый Николашка, ласковый мой…
Как твои дела? Здоровье? Настроение? Пиши. Жду. Таня». В эту ночь Николай Погодин долго не мог уснуть.
Пассажирский поезд с шумом вылетел из соснового коридора на высокую насыпь и сбавил ход. Погодин стоял у окна. Внизу плыли деревянные дома с шиферными крышами, резными наличниками, тесовыми оградами.
Погодин бывал здесь два раза.
Знал, что люди в поселке в большинстве хорошие, на улицах редки забияки. Рецидивисты опасались здесь появляться.
Так было. Но как теперь? Ведь магазин-то обокрали?
Заметив на пороге Погодина, одетого в коричневый, идеально отглаженный костюм, участковый инспектор лейтенант милиции Колокольчиков радостно шагнул навстречу. Под его большими сапожищами, прогибаясь, заскрипели половицы.
– Привет, Николай Иванович, привет!
– Здравствуй, Дима, – просто ответил Погодин, заглядывая в веселые глаза коллеги. – Ты сегодня какой-то торжественный, как праздник. Поди, кражу уже раскрыли?
– Какой тут праздник! Да и кража не раскрыта. Погодин сел за стол, расстегнул пиджак.
– Первые дни после увольнения из армии я также хандрил. Прошло. И у тебя пройдет. Покажи-ка мне обворованный магазин.
– Может, сперва познакомитесь с уголовным делом? Там есть протокол осмотра и схема.
– Только после возвращения из магазина. Тогда мне понятна будет каждая строчка.
– Хорошо. – Колокольчиков сунул под мышку папку, захлопнул кабинетную дверь на автоматический замок. Через вторую дверь широкого коридора они вышли во двор, обнесенный со всех сторон тесовым забором. Ворота были открыты. Колокольчиков ушел под навес, завел зеленый мотоцикл, вырулил на середину. Погодин легко прыгнул на заднее сиденье. Машина тронулась вперед. Через пять минут показался магазин, большой старинный дом, срубленный из толстых смолистых бревен. Крыша крутая, с пологими отворотами на обе стороны. Высокое крыльцо вело к двустворчатой двери, наполовину застекленной разной формы и размеров стеклами.
– Вот это стекло разбили. – Колокольчиков обвел указательным пальцем квадрат.
Погодин слушал, скрестив руки на груди. Он еще раз осмотрел наружную дверь, потер пальцами лоб, произнес:
– Размеры пролома, конечно, сняли?
– А как же.
– Хорошо, – промолвил Погодин, открывая дверь.
Из магазина пулей вылетел мальчишка лет шести, нырнул под вытянутую руку Колокольчикова и прыгнул с крыльца, как с трамплина.
– Этот малец наверняка что-то купил. Потому и рад. Спешит похвастаться.