Вадим позвонил начальнику и через минуту Санин вошел в комнату:
— Что у вас? А, все-таки взяли? Это и есть тот опер из ИВС?
Мыскин, как и многие другие сотрудники милиции, хорошо знал в лицо начальника Спасского отдела УБОП, так как Санин умел наводить ужас не только на бандитов, но и на многих ментов, не желавших оправдывать доверие перед страной, вручившей им погоны…
Капитан вдруг побелел. Он мгновенно оценил расстановку сил. Появление здесь Санина явилось решающим фактором, позволившим склонить капитана в нужную сторону…
С Мыскиным остался работать Вадим, остальные вернулись в кабинет, Санин ушел обратно в машину. Скоро должно было рассветать.
Иван принялся изучать тетрадь. Там было много чего интересного…
В восемь утра Иван сказал:
— Подъем, мужики!
Все зашевелились. На столе стояли остатки ночной пьянки. Роман отпил из стакана минералки. Голова у него гудела.
— Что-то я перебрал ночью… — произнес он задумчиво. — И сейчас у меня ум болит…
Через полчаса, взяв из камеры Уткину, опера и «кобровцы» пешком пошли к дому задержанной, благо, что дом находился совсем недалеко от здания ГОВД. В руках Вадим уже держал постановление на проведение обыска, оперативно подготовленное следователем и санкционированное прокурором. Игнатов и сам хотел участвовать в обыске, во избежание возможного давления со стороны «крышевых» в милицейских погонах, но опера заверили его, что справятся сами.
Во дворе дома Уткиной рвались на цепях две громадные собаки: ротвейлер и кавказец. В значительной мере они отваживали многих, кто хотел надавить на Уткину.
— Собаки Мыскина знают? — спросил у Уткиной Шилов.
— Конечно. Он ко мне часто приходил.
— Для чего?
— Ну, как для чего? Так, выпить, закусить…
— А ты ему и наркоту давала, которую он в камеры носил, задержанных снабжал…
— Ну…
— Что «ну»? Так или не так?
— Ну, так…
— А сам к тебе домой он ходил, когда ни будь?
— Ходил…
— Сегодня он ходил к тебе в гости ночью…
— Зачем это? — удивилась Оля.
— Забрал общую тетрадь и шприц с «ханкой»…
— Вот сука! — вдруг рассмеялась Уткина. — Хотел на халяву бабла поднять…
— Вот такой у тебя был кавалер…
— Почему «был»? — Оля не смогла применить этот термин к себе… не догадалась…
— А потому что взяли мы его сегодня… — по блатному распел Иван. — Опера из МУРа закатали Сивку…
— И что теперь будет?
— Посадим.
— А сейчас он где?
— В камере… следующим пойдет начальник милиции…
Во дворе рвали цепи собаки…
— Убери собак или я их уберу на тот свет, — вежливо попросил Иван.
Уткина закрыла собак, и вся процессия вошла в дом.
— Показывай, где у тебя наркота еще осталась! — сказал Вадим.
Оля провела всех в зал, а сама начала из разных мест доставать таблетки эфедрина по пачке или две. Эти таблетки служили сырьем для производства страшной гадости под названием «мулька», которая по своему действию была сравнима с «ханкой», но убивала человека как «существо разумное» в несколько раз быстрее. У наркоманов принимающие «мульку» именовались «мулькоманами» и находились на нижней ступеньки своеобразной наркоманской иерархии. Такие «мулькоманы» очень быстро сходили с ума и довольно часто оказывались на кладбище даже в юном возрасте…
Пока опера и Роман отвлеклись, осматривая стол в кухне, Витя подошел к Оле и шепотом сказал ей:
— Если они найдут у тебя наркоту еще, посадят точно. На счет тебя у них особые указания. Давай мне, я перепрячу…
— Сейчас… — озабоченно отозвалась Уткина, помня старые дружеские отношения с Витей, и вскоре незаметно сунула ему сверток.
— Как все закончится, я тебе это отдам, — сказал ей Витя, пряча сверток за пазухой.
— Спасибо, Жорик! — поблагодарила его Оля.
При обыске нашли несколько упаковок таблеток эфедрина, три дозы героина и пакет с марихуаной — высушенной коноплей. В двух банках были «вторяки» — остатки приготовления «ханки». Того, что обнаружили, хватало с лихвой.
— Ну что, Оля? — Вадим потрепал её за рукав. — Откуда у тебя дома это богатство?
— Не знаю, начальник… — улыбнувшись, отозвалась Уткина. Она уже приняла правила игры и играла как надо, по всей видимости, уже веря, что все может кончиться вполне сносно.
После обыска у Уткиной, поехали с обыском в дом Коли Колесова. Дверь открыл его отец — уважаемый в городе человек, работник администрации города.
— Что еще? — недовольно буркнул он.
— Обыск, — Вадим протянул постановление прокурора.