- Не могу, - признался Ричард искренне. Повторил: Спасибо.
- Ну, - Миша протянул ему руку, - Отдыхайте. Извините, как говорится, что обошлось без драки... - И - уткнулся в телевизор, где сообщались последние российские новости.
В районе Карлсхорста, к великому Мишиному удовольствию, до сих пор принималась трансляция программ бывшего советского телевидения, что еще более приближало его берлинскую жизнь к некоей новой ипостаси прежней, московской.
Ричард же, укладываясь спать, уже в наступающей полудреме, путано размышлял и о себе, и о своем недавнем собеседнике, как о заложниках времени, диктующего постоянно меняющиеся правила игры, что вмиг разоряют недальновидных и увлекающихся; времени, должным в итоге, конечно же, слиться с Вечностью, упраздняющей и время, и правила.
И неотвратимость такого слияния определилась в его сознании столь очевидно, что он подумал: ведь к этой истине способен придти любой и каждый, кто только в состоянии о ней задуматься... Только в состоянии... В состоянии...
На него уже начал действовать клофелин, подмешанный во время ужина коварным Михаилом в кока-колу.
БЕРЛИН. КАРЛСХОРСТ.
ДЕКАБРЬ 1992г.
Дождавшись, когда Валленберг поднимется по лестнице в свои апартаменты, Михаил скоренько сполоснул тарелки, убрал остатки еды в холодильник и, выключив телевизор, прислушался к воцарившейся в доме тишине.
Лже-брат Алексей почивал в соседней комнате, откуда время от времени доносился легкий храп; крепость же сна американца никаких опасений у Аверина не вызывала, а потому, взяв запасные ключи от дверей второго этажа, он смело отправился наверх, захватив карманный фонарик.
Мысль о том, что в доме остались какие-то ценности, не вывезенные родителями Ричарда в Америку, зародилась у Михаила еще тогда, когда новый хозяин настойчиво потребовал очистить подвал, а затем быстро нашла свое подтверждение, ибо, вернувшись из магазина и, обследовав пол, он заметил, что одну из плит настила буквально несколько часов назад, сразу же после уборки, приподнимали.
А вот что за ценности хранились в подполе, именно сейчас и предстояло выяснить.
Он прошел в кабинет, и луч фонарика сразу же высветил желтый портфель с многочисленными проржавевшими застежками, стоявший у письменного стола.
Вот оно!
Стараясь не шуметь, он поднял портфель и двинулся обратно. Времени для обследования содержимого этого саквояжа у него было предостаточно.
Спустившись на кухню, поставил портфель на стол. От отсыревшей кожи несло холодной затхлой землей и плесенью.
Криво усмехнувшись, он взялся за застежку, просунутую в металлическую петлю...
Трепетов, словно выполняя учебное упражнение, бесшумно вынырнул из-за двери, и - опустил кусок водопроводной трубы, обмотанной свитером - на голову согнувшегося над портфелем Михаила, чье тело в тот же миг послушно и мягко завалилось под кухонный стол.
" А все-таки, - подумалось ему с долей хвастливости, выигрывать должен профессионал, ребятки..."
Он уже протянул руку к портфелю, как вдруг в доме погас свет.
Что это? Пробки? Или же...
Интуитивно он ощутил какую-то неведомую опасность...
Стараясь двигаться бесшумно, взял со стола портфель и двинулся в сторону прихожей.
Бумажник Михаила с дневной выручкой и документами на "Мерседес", запаркованным во внутреннем дворике, лежали у него в кармане брюк вместе с ключами от автомобиля.
С вешалки он снял пальто Ричарда - модное, кашемировое, решив, что оно заменит ему спортивную нейлоновую куртку, оставляемую в качестве сувенира незадачливому Михаилу.
Некоторое время он выжидал, настороженно прислушиваясь к сырой темноте, обступившей его, затем медленно открыл фрамугу окна, ведущего в сад и - тихо спрыгнул на землю, тут же резко отступив в сторону...
Страхи оказались напрасны: ни в саду, ни около дома не было ни души.
Мирный Карлсхорст тихо погружался в сон, гася огни в оконных просветах.
Отключив пультом сигнализацию, Трепетов уже взялся за ручку "Мерседеса", как вдруг ощутил возле себя движение стремительно скользнувшей тени, после чего сознание как бы на миг оставило его, а после тут же вернулось, однако находился он теперь не возле дома, а на заднем сиденье какойто машины, плотно зажатый с двух сторон громоздкими личностями с телосложением чемпионов японской национальной борьбы сумо.
- Что, сука, отпрыгался? - донеслись до него слова, леденящим ужасом проникнувшие в душу.
Он дернулся, в глупейшей попытке вырваться из салона, но тут же получил укол в ногу и - захрипел, цепенея от действия известного ему медикамента, одобренного еще в пору расцвета его карьеры специальными медэкспертами Комитета Государственной безопасности...
Тем временем в эфире звучал следующий разговор на англоамериканском:
- ... Из дома вышел "объект". С портфелем. Э-э, его свинчивают...
- Кто?!
- Наверное, люди "немца"...
- Как?! Этого не может быть! Их там нет! Мы...
- Взяли. Профессионально. Он в машине. Красный микроавтобус. "Понтиак".
- Вы уверены, что это "объект"?
- Кажется... Пальто его... В доме нет света...
- Ч-черт! Срочно работайте вариант "аппендикс"...
- Понял.
"Фольксваген" с мигалками, где находилась оперативная группа сотрудников ЦРУ, переодетых в полицейскую форму, перехватила "Понтиак" при выезде его на узкое шоссе, с тыла опоясывающее Карлсхорст.
Водитель дисциплинированно остановился, приготовив документы для проверки, и даже улыбнулся подошедшему полицейскому, ибо неприятности боевому российскому экипажу "Понтиака" способен был принести лишь предатель Трепетов, однако тот беспробудно спал, привалившись щекой к мощному плечу одного из своих стражей и никаких сигналов "sos" категорически подать не мог.
Полицейский потянулся за документами, и - бросил в салон машины металлический предмет, зажатый в кулаке, сам же - отпрыгнув в сторону, за капот.
Бесшумно сверкнула нестерпимая вспышка, высветив каждую рытвинку и волосок на лицах сидевших в "Понтиаке" людей; вслед за ней салон мгновенно заполонили ватно-белые клубы усыпляющего газа, и уже через минуту бездыханный, дважды отравленный Трепетов и желтый портфель с полусгнившей эсэсовской формой заботливо перемещались из "Понтиака" в кузов "Фольсвагена".
"Полицейские" работали споро, но шесть человек в черных масках и комбинезонах, выпрыгнувшие из тьмы, обладали реакцией и приемами нападения еще более изощренными и отточенными: им, людям Краузе, потребовались считанные секунды, по истечение которых команда ЦРУ оказалась недвижно лежащей в придорожной канаве, за исключением водителя в полицейской форме, взятого в качестве "языка" и помещенного вместе с Трепетовым и злосчастным портфелем в багажник подъехавшего к месту горячих событий бронированного "Мерседеса".
- Магистр, портфель у нас. Но...
- Что "но", что "но"...
- Там... какая-то старая форма...