- Да.
- Так я и думал. В вашем возрасте это фатально.
Я опять начал сердиться:
- Ну давайте же, старина, начинайте! Расскажите мне, что это Эвелин убила Тривье, прикончила Сюзанну, приказала наемнику превратить меня в лепешку, а вас нафаршировала свинцом!
- И не подумаю!
- Ах, вы все-таки признаете, что это чушь?
- Да, и все-таки мадам Гажан косвенно виновата во всех этих преступлениях, поскольку именно она предупреждала об опасности человека, для которого убрать тех, кого вы только что перечислили, было вопросом жизни и смерти.
- Вы имеете в виду Марка Гажана?
- Не уверен. Скорее того, кто сбежал в Испанию, прихватив досье.
- По-вашему, это любовник Эвелин?
- Возможно...
- Вам чертовски повезло, Иеремия, что вы ранены, иначе я съездил бы вам по морде!
Лафрамбуаз посмотрел на меня с нескрываемым удивлением.
- Поразительно: то, что мадам Гажан, быть может, преступница, вас как будто не особенно волнует, но от одного предположения, что в ее жизни есть кто-то другой, вы готовы лезть на стенку! А ведь это куда менее тяжкая вина, правда?
- В общечеловеческом плане - да, но для меня - нет, поскольку это доказывало бы, что Эвелин мне лгала!
- Или не посмела сказать правду.
Я прекрасно отдавал себе отчет, что смешон.
- Ладно. Покончим с этим делом. Выкладывайте уж до конца!
- Теперь, когда нам известно, что в Испанию ездил не Гажан, придется признать, что это либо его сообщник (иначе откуда бы у него машина?), либо убийца...
- Убийца Гажана?
- А вам разве не приходило в голову, что, очень может быть, Марк Гажан - только жертва? Что инженер и в мыслях не держал предавать свою страну, но его убили и обокрали?
- С ведома жены? Какая гнусность!
Лафрамбуаз вздохнул.
- Опять вы все сводите к ней! Да я понятия не имею, участвовала мадам Гажан в предполагаемом убийстве или нет! Могли отлично обойтись и без ее помощи. Представьте, например, что Гажана прикончили, когда он загонял машину в гараж, и сразу спрятали тело? Тогда ваша Эвелин имела все основания думать, что муж ее действительно бросил, особенно если преступление совершил кто-то из близких друзей, хорошо знавших привычки Гажанов, и даже не обязательно любовник. Действуя таким образом, молодчик мог продать изобретение Марка за огромные деньги, а заодно освободил от брачных уз его жену. Возможно, он надеялся, что когда-нибудь Эвелин, устав от одиночества, уступит его домогательствам?
- Вы пытаетесь меня успокоить или действительно так думаете?
- Действительно думаю.
- Ох, до чего же мне хочется вас расцеловать, Иеремия!
Полицейский улыбнулся.
- Быстро же вы кидаетесь из крайности в крайность!
Теперь, когда я наконец и сам поверил, что Эвелин не замешана в этой грязной истории, ко мне быстро возвращалась надежда на будущее.
- Как по-вашему, Иеремия, кому подошло бы описание Изочеса?
Инспектор долго колебался.
- Боюсь торопить события... но, может, это и Сужаль...
У меня - будто камень с души свалился.
- Но если Сужаль убил и ограбил Гажана, почему никто до сих пор не нашел тело?
- Тут у меня тоже есть кое-какие предположения... Но они вполне потерпят до утра. А пока, если угодно, можете переночевать здесь. Лучше, чтобы о вашем возвращении пока не знала ни одна живая душа.
Я попытался было возразить, что ничуть не устал, но Лафрамбуаз, торжественно воздев перст, изрек:
- "Уста праведника изрекают премудрость, и язык его произносит правду"...* Надеюсь, вы не собираетесь перечить Псалмопевцу, Тони?
______________
* Псалтырь 36.30.
* * *
Как только я открыл глаза, в комнату вошел Лафрамбуаз. В руках он нес так плотно уставленный снедью поднос, что мог бы накормить и самого изголодавшегося гостя.
- Не надо обращаться со мной, как с каким-нибудь анемичным молокососом, Иеремия! Я вовсе не нуждаюсь в усиленном питании... - возмутился я.
- Вы провели в поезде большую часть ночи, а нас ждет нелегкий денек.
- А который час?
- Восемь.
- Фу, какой стыд!
- Ну так, может, утопите его в кофе?
Пока я завтракал с преотменным аппетитом, Лафрамбуаз, не желая тратить времени даром, продолжал прерванный накануне разговор.