Оказавшись в номере пансионата, Марина, конечно же, не раздумывая, рухнула на кровать. Что ей было полезно во всех смыслах. Во-первых, чтобы компенсировать вынужденный недосып, во-вторых, чтобы ни о чем не думать. Слава богу, дело обошлось без кошмаров, зато пробуждение оказалось весьма знаменательным. Сначала громко хлопнула дверь, потом послышалась странная возня — похоже, что-то тяжелое тащили по полу волоком, — а завершилось все усталым «уф-ф». Марина инстинктивно надвинула на голову подушку, но не удержалась от соблазна — слегка приподняла тяжелые веки: на кровати, которую некогда занимала Кристина-Валентина, сидела монументальная тетка в трусах и бюстгальтере и, тяжело отдуваясь и обливаясь потом, обмахивалась микроскопическим платочком. Все ясно, к Марине подселили новую соседку. Что ж, когда-то это должно было случиться.
Марина заворочалась в постели, и тетка решила, что она уже в достаточной степени проснулась, чтобы перейти к церемонии знакомства. Надо отдать ей должное, она начала ее не вполне традиционно.
— Ой! — сказала она. — Разве можно спать на закате? Голова разболится!
Марина высунулась из-под подушки и поприветствовала новенькую скучным «здрасьте!» и подумала: «Про какой закат она говорит? Неужели я проспала весь день?»
А новая соседка взглянула на Марину и всплеснула пухлыми ладонями:
— Ой, смотри-ка, опухла совсем! « Лицо у нее при этом было доброе, сочувствующее и простое-простое. Марина поняла, что тучной тетке-соседке на самом деле не больше сорока, но изрядная тучность прибавляла ей лишние годы.
Марина встала с кровати, босиком прошлепала в ванную, плеснула себе в лицо холодной водой и вернулась в комнату.
— Другое дело! — одобрила ее поведение новенькая. — Будем знакомиться. Гала. — Она так и сказала, не Галя, а Гала.
— Марина, — отозвалась Марина, косясь на лежащие на тумбочке часы. Пора было собираться на ужин. Кстати, ее желудок, пустой с самого утра, не имел ничего против этого.
Гала утерла платочком бисеринки пота на лбу и пожаловалась:
— Ну и жарюка, скоро расплавлюсь… В поезде ни одно окно не открывается, всю дорогу в тамбуре простояла… А ты давно тут? Ничего, что я на «ты»?
— Ничего, — согласилась Марина и, собираясь в столовую, чистосердечно доложила тучной Гале, что тут она уже неделю.
— А чего ж не загорела? — удивилась та.
Марина бросила взгляд на свои руки и плечи. Что и говорить, с загаром дело и впрямь обстояло не блестяще. Кожа кое-где шелушилась, а кое-где начинала слезать, оставаясь при этом отнюдь не шоколадной, — это все, чего она достигла за неделю.
— Должен же кто-то нести на себе бремя белой женщины, — усмехнулась она, вспомнив «гороховую» Веронику.
— А я, пока не загорю, как негра, не уеду, — пообещала Гала, — не для того путевку выбивала и троих пацанов на мужика бросила… Опять же когда еще вырвешься! Ты откуда? — заодно поинтересовалась она.
— Из Москвы, — сообщила Марина, припудривая лицо.
— А я из тундры, — глухо отозвалась Гала, с трудом натягивавшая через голову платье. — Уф-ф! — От натуги лицо ее покраснело, и она снова стала обмахиваться, только на этот раз уже не платочком, а полотенцем. — А в тундре не загоришь.
— Как, прямо из тундры? — Марина живо представила себе бесконечную белую равнину с одиноким шатром посредине. Как бишь они называются? А, чумы!
— Ну не то чтобы… — успокоила ее Гала. — Из города нефтяников. Там у нас, как в Москве, — многоэтажки, машины, только вокруг тундра. Дорог нет, только самолеты летают. Я летела до Москвы, а оттуда уже поездом. Знаешь, когда я в последний раз на море была? Семь лет назад! — Она вздохнула. — Раньше-то каждый год всем семейством выбирались, а теперь совсем другой коленкор. Когда еще придется! Так что буду загорать на двадцать лет вперед! — подытожила она и деловито осведомилась:
— Как тут кормят, кстати, ничего?
— Компотом из сухофруктов, — хмыкнула Марина.
— Так я и знала, — сказала Гала и «рассмеялась. Смех у нее был легкий и совсем уже молодой.
После ужина Гала предложила ей погулять, и Марина не стала возражать. Выбор по части вечернего моциона был у нее теперь более чем небогатый, одно из двух: либо совершить дежурный променад по набережной, либо еще пару часов поваляться в постели, рассматривая трещины на потолке. Но Гала ее на набережную не потащила, отдав предпочтение уютному скверику с детскими аттракционами. Бестолково фланировать туда-обратно она тоже не стала, сразу же оккупировав скамейку, с которой открывался наиболее живописный вид. В силу своих габаритов она заняла сразу три четверти скамьи, Марине же пришлось довольствоваться тем, что осталось, но она не роптала.
Гала наслаждалась покоем и шумно, как крупная рыба планктон, втягивала в себя полезный для здоровья экологически чистый морской воздух. Хотя в тундре, из которой она приехала, экология, может, и получше. Там, по крайней мере, не носятся толпы неприкаянных туристов, а мирно прогуливаются степенные олени. А здесь по скверу лениво шлялись отдыхающие, качали детей на качелях, в огромных количествах поглощали жирный шашлык и без устали запечатлевали себя для истории, тем более что фотографы сторожили их буквально на каждом шагу.
Двое фотографов работали в непосредственной близости от скамейки, на которой расположились Марина с Галой, одному «ассистировала» обезьянка в синих штанишках на помочах, другому — большая задумчивая птица, похожая на исхудавшую индейку, в которой Марина не сразу признала павлина. Павлин меланхолично восседал на высокой спинке резного трона, так что рискнувшие сняться в его компании оказывались под сенью не очень убедительного и даже как бы общипанного хвоста. Детям больше нравилось фотографироваться с обезьянкой, зато сама обезьянка была от этого не в восторге и не слишком утруждала себя этикетом. Когда особенно хулиганистое чадо детсадовского возраста остановилось напротив и принялось корчить ей рожи, обезьянка попросту запустила в него помидором. Юркий мальчонка успел увернуться, а потому знак обезьяньего неодобрения достался крупногабаритной Гале. Марине, впрочем, тоже кое-что перепало.
Марина еще соображала, что произошло, а Гала уже грозно осведомилась:
— Эй! Это что за шутки?
Хозяин обезьянки, довольно щуплый товарищ, обернулся, наметанным глазом оценил нанесенный его «ассистенткой» африканского происхождения ущерб и мудро решил не нагнетать обстановку, учитывая тот факт, что обиженная противница намного превосходила его в живом весе.
— Извините, пожалуйста, она не хотела!
— Еще бы она хотела! — огрызнулась Гала, стряхивая с подола платья помидорную кашицу.
— Да не расстраивайтесь вы так, — стал ее уговаривать фотограф, — давайте я вас лучше сниму. Бесплатно!
Последнее замечание оказалось немаловажным.
— Только без этой твари! — выставила встречное условие Гала.
— Как вам будет угодно. — Фотограф согнал со стула обезьянку, освобождая место для тучной клиентки.
Гала с готовностью заняла предложенный стул и позвала Марину:
— Иди, вдвоем снимемся.
Марина стала отнекиваться, а неутомимая северянка замахала руками, как ветряная мельница:
— Иди, иди, бесплатно!
Марина со вздохом поднялась со скамейки и встала за стулом, на котором не без труда поместилась Гала. Было похоже на то, что Марина заменила собой обезьянку, пока та мирно прогуливалась неподалеку на длинном поводке, сжимая в когтистой лапке очередной помидор.
Постепенно начинало темнеть, потенциальные клиенты рассеялись, а потому фотограф, видно, со скуки вступил с Галой в пространный разговор, в ходе которого Гала деловито осведомилась, доходен ли его бизнес.
Фотограф задумчиво почесал затылок, но отделываться расхожей фразой «коммерческая тайна» не стал.
— Как когда, — признался он. — Конкуренция большая.
— Этот, с фазаном, что ли, конкурент? — уточнила Гала, которая, судя по всему, тоже не очень-то разбиралась в птицах.
— Это не фазан, а павлин, — поправил ее фотограф. — Нет, с этим у нас зоны поделены, я возле фонтана, а он возле кафе. Был тут, правда, один гнус с попугаем, все норовил на чужую территорию залезть. Мы ему популярно объяснили, что к чему, и он на пляж перебрался.
Марина поняла, что речь шла о фотографе, снимавшем Кристину-Валентину и «гороховую» Веронику.
— Какой у него попугай, желтый? — спросила она. — Что-то его не видно…
— Точно, пропал куда-то, — согласился хозяин обезьянки, — в одночасье. Ничего, теперь там другой, верблюда водит. Только верблюд у него худой, как велосипед, горб и тот свисает, того и гляди кони бросит. Он хоть и верблюд, а жрать хочет. Говорят, они едят раз в две недели, а этот хмырь небось кормит его раз в полгода.
Подробно обсудив особенности фотобизнеса на Черноморском побережье, Гала и фотограф начали болтать «за жизнь», а Марина погрузилась в самое себя, а там у нее, надо признать, царил полный кавардак. Прямо как в шкафу у старого холостяка. Чего с ней только не стряслось с тех пор, как она по женской слабости позарилась на горящую путевку. Приступив к «разбору полетов», Марина начала в задумчивости загибать пальцы левой руки. Мизинец — гибель соседки по пансионату Валентины Коромысловой, безымянный палец — ограбление, в результате которого она лишилась старой сумки и всей наличности, средний — странный обыск в номере, указательный — платье Кристины, кочующее по рукам, и наконец большой — она покраснела — скоропалительный и безрассудный роман с обходительным каперангом, несомненно, очень опытным сердцеедом. Да, для одной недели происшествий было многовато. А ведь она, кажется, еще кое-что забыла: таинственное исчезновение сестры Валентины — Полины. Да уж, если дело так пойдет и дальше, то для подсчета приключений ей не хватит пальцев не только на руках, но и на ногах.
Марина вздохнула: с Полиной получилось особенно нехорошо. Вдруг она подумает, что Марина получила ее записку, но не захотела с ней встречаться? Пожалуй, стоит все-таки ей написать. Взять адрес у директора пансионата и написать. Одна польза была от этого каперанга — подсказал, как добыть нижнереченский адрес сестер Коромысловых. Завтра же с утра пораньше она пойдет к директору и узнает адрес. Приняв столь мудрое и дальновидное решение, Марина почувствовала себя несколько уверенней. Еще бы Петьке позвонить, жалко, денег нет. Не одолжить ли у Галы? Нет, пожалуй, не стоит. Потерпит как-нибудь. Интересно, долго будет идти перевод из Москвы? Если дольше десяти дней, она этого просто не переживет.