Достав из кармана пиджака дисплей размером в ладонь, я сказал:
- Шервин, покажи снимки, которые я сделал этим утром.
- Никаких проблем, босс.
На экране возник первый кадр, на котором была изображена горничная отеля, начинающая уборку номера. Угол, под которым был сделан снимок, никуда не годился.
- Следующий.
Шервин беспрекословно повиновался и выдал второй кадр, сделанный парой секунд позже. Но и это было совсем не то, что мне требовалось.
- Следующий.
Бинго! Я прикоснулся к нужной точке на дисплее и сказал:
- Увеличь-ка вот это.
Шервин сфокусировал изображение на служебный ключ горничной. Я извлек из кармана кусок картона и дырокол и принялся за изготовление дубликата. Я покосился на мисс Черчилл, но выражение её лица мне ничего не сказало. То, что происходило за этими глазами, оставалось для меня загадкой.
Я посмотрел на часы. Прошло пять минут. Там наверху начинают разворачиваться события. Дэниел и Томпсон остались наедине. Первый поцелуй. Губы Дэниела имеют вкус синей резинки, которую он постоянно жует. Томпсон пропускает между пальцами кудри Дэниела. Тела, с которых еще не сброшены одежды, трутся одно о другое.
Первый раз я увидел Томпсона лишь две недели тому назад. Наши пути никогда до этого не пересекались. Парень никогда меня не обижал, и у меня не было никаких причин его ненавидеть. Однако я собирался разрушить его жизнь. Потерю мисс Черчилл он, скорее всего, переживет, но его тайна выйдет наружу, и репутация рухнет. Работу он, видимо, потеряет, и вход в церкви Южной баптисткой конвенции для него будет закрыт навсегда. От него отвернутся друзья и родственники. Не исключено, что у него хватит сил начать все сначала. Он получит работу на фирме, где трудятся только геи, и обратится к их субкультуре. Возможно, что мои действия пойдут парню только на пользу. Но права выбора я его, определенно, лишаю.
Восемь минут. Дэниел ослабляет узел его галстука. Томпсон снимает с Дэниела безрукавку, поглаживая мускулистый живот молодого человека. Дэниел обнимает партнера за талию, и его джинсы плотно прижимаются к брюкам цвета хаки.
Мне страшно не хотелось браться за это дело. Когда мисс Черчилл позвонила первый раз, я ответил ей отказом. Затем я отказался вторично, затем еще раз. Но она не сдавалась, повторяя снова и снова:
- Я имею право знать.
В конце концов, мисс Черчилл поведала мне, каким образом Томпсон зарабатывает себе на жизнь и на кого работает. Оказалось, что это был Его Преподобие сенатор Захария Стоунуолл - один из тех мерзавцев, которых так обожал слушать мой папаша. И по сей день обожает, насколько мне известно.
Десять минут. Они лежат в постели, а их одежда кучей валяется на полу, а отдельные предметы висят на спинках стульев. Парни делятся своими маленькими секретами. Предпочитает ли Томпсон целовать сам или любит, чтобы его целовали? Нравится ли Дэниелу, когда ему покусывают ухо? А шею? А пальцы?
Я надеялся, что Томпсон окажется полным мерзавцем, и что сидящая рядом со мной женщина для него всего лишь удобный камуфляж, натянув который, он сможет сохранить свою прекрасную работу и спокойно трахаться с юными красавцами. Мне очень не хотелось, чтобы в деле возникли дополнительные осложнения.
Но этого мне уже никогда не узнать. Я навсегда останусь в полном неведении о том, какие чувства он к ней действительно испытывал. Мне не дано знать, будет ли озаряться его лицо улыбкой, когда он станет думать о ней в трудную для себя минуту. Я не узнаю, существуют ли такие предметы, о которых он мог бы делиться только с ней. А, может быть, он мечтал о детишках? О том, как его крошечная дочка бьет ножкой по мячу? О том, как рассказывает сказку на ночь сыну?
Двенадцать минут. К этому моменту они уже успели услышать свойственные каждому из них звуки. Придыхания, стоны, рычание, издаваемые забывшимися в порыве страсти мужчинами. Эти звуки неповторимы, как отпечатки пальцев. Почему бы ФБР ни заносить их в свои файлы? Ведь всё остальное о нас там уже знают.
- Я имею право знать, - снова и снова повторяла она, и это, дьявол её побери, было действительно так.
Пятнадцать минут. Я поднялся со стула. Мисс Черчилл схватила свою сумочку и двинулась следом за мной к лифту. Я нажал кнопку 47-го этажа. Она, прильнув к стеклянной стенке кабинки, наблюдала за тем, как уплывает вниз вестибюль отеля.
- Вы кого-нибудь любили, мистер Паркер?
Вопрос меня удивил. Мисс Черчилл все еще смотрела вниз сквозь стекло кабины. Деревья в вестибюле становились все меньше и меньше.
- Да, - ответил я.
- Дэниела?
- Избави Бог! - рассмеялся я. - Откуда у вас такая дикая идея?
- Я видела, как он ведет себя, находясь рядом с вами.
Не исключено, что мозги у мисс Черчилл гораздо лучше, чем я считал раньше.
- Однажды я вытащил его из драки в баре, и с тех пор он ходит за мной попятам.
- Вы с ним спите?
Ах, вот в чем дело! Она чувствовала себя оскорбленной и теперь изыскивала способы забраться в мое нутро.
- Нет. Дэниел слишком...весел. Весел все время. Спать с ним - то же самое, что заниматься сексом с кокер-спаниэлем.
Некоторое время она молча продумывала мой ответ.
- Вы за него не тревожитесь?
- Дэниел - парнишка сообразительный. На работу он всегда берет с собой тейзер.
- Я вовсе не это имела в виду.
Мимо нас вниз проплыла кабина другого лифта В ней находились мужчина и женщина. Наша стеклянная клетка неторопливо ползла вверх.
- Значит, вы не...?
- Нет, - повторил я.
Она в первый раз за все то время, когда мы находились в кабине, подняла на меня глаза.
- Почему же?
Вначале я хотел избрать самый легкий путь к избавлению и заявить, что Дэниел для меня слишком юн. Но, сказав это, я бы солгал. Истина была гораздо сложнее, и я не знал, как сделать так, чтобы она это поняла. Да что говорить о ней?! Сам Дэниел не мог понять моего к нему отношения. Может быть, это потому, что Дэниел, слишком... слишком наивен? Нет, не так. Парень переспал с большим числом мужиков, чем сама Мата Хари1. Несмотря на это, он каким-то образом ухитрился ни разу не влюбиться по-настоящему.
А я не хотел быть первым. У меня не было желания стать тем, кто разрушит его юношеские грезы. Я вовсе не тот человек, который отвечает нелепым представлениям двадцатидвухлетнего юнца о любви.
В свойственном ему театральном стиле он как-то признался мне, что несмотря на то, что его тело познало в этом мире всё, душа по-прежнему сохранила девственность. Нет, девственников мне не надо. Мне нужен человек, который уже успел отыграть роль в этом шоу. Мне нужен тот, кто был настолько оскорблен и унижен, что его иллюзии разлетелись вдребезги. Этот человек будет крайне осторожен, поскольку знает, что полюбить легко, а удержать любовь крайне трудно. Ему будет известно, что страсть умирает, и все отношения обречены на гибель еще до того, как они начались. Одним словом, это будет человек, которого я смогу любить как равного себе, а не как ученика.
Кто-то иной, ну как...мисс Черчилл, например. Не исключено, что именно поэтому я и согласился взять это дело.
Лифт остановился на сорок седьмом этаже. Мы вышли из кабины и зашагали по коридору к номеру 4717, где остановился Томпсон. Я вытащил из кармана свернутый в спираль оптико-волоконный шнур, развернул его и сунул под дверь номера.
- Что это? - поинтересовалась мисс Черчилл?
- Видеокамера на оптико-волоконном кабеле, - пояснил я и, вставив штекер на свободном конце шнура в гнездо на дисплее, прошептал: - Шервин, запись.