— Я полагаю, мистер Квин согласится со мной, что одежда погибшего существует. В таком случае у убийцы должна была быть чертовски важная причина, чтобы упрятать ее подальше или даже избавиться от нее.
— Или, — пробормотал Эллери, — как нескладно выразился наш друг Флуэллен: «Есть случай и причина, зачем и почему, для всего на свете». Прошу прощения, инспектор. Я уверен, вы выразились бы точнее.
Молей внимательно посмотрел на него:
— Скажем... О! Ты уже закончил, Блэки?
— Почти.
Инспектор осторожно взял листок бумаги со стола и протянул его Эллери. Судья Маклин скосил глаза через плечо Эллери — он никогда не носил очки и, хотя в семьдесят шесть лет его зрение стало сдавать, продолжал упорствовать.
Справа и ниже от герба стояла дата: «Воскресенье, 1.00 ночи». Слева четко выведено:
«Лукасу Пенфилду, эсквайру.
11-я Парк-роу
Нью-Йорк».
Далее шло само послание:
«Дорогой Люк!
На письмо нужно черт знает сколько времени, но у меня есть пара минут для себя самого, и, пока я жду, я решил написать тебе о своих делах. В последнее время я не мог писать тебе, поскольку должен был соблюдать осторожность. Ты же знаешь, в каком зверинце я нахожусь. Не хочу подогревать страсти раньше времени, пока не буду готов, а потом пусть кипят! Мне это не повредит.
Все выглядит в самом радужном свете, и теперь лишь вопрос нескольких дней, когда я смогу сорвать последний большой куш...»
И все. От буквы «ш» шла жирная линия, рассекающая кремовый лист бумаги словно ножом.
— Какой такой «последний большой куш» имела в виду эта обезьяна? — тихо пробурчал инспектор. — Если за этим ничего не стоит, мистер Квин, то тогда я родной дядя этой самой обезьяне.
— Замечательный вопрос... — начал было Эллери, но восклицание коронера заставило их столпиться вокруг него.
Поначалу Блэки разглядывал тело с озадаченным видом, как если бы в застывшей позе убитого крылось нечто такое, чего он не мог понять. Но теперь нагнулся и сдвинул шнурок петли с металлической застежки на вороте театрального плаща Марко. Плащ соскользнул с мраморных плеч, и коронер, взявшись пальцем за подбородок убитого, высоко поднял его голову.
На шее Марко обнаружилась глубокая тонкая полоса красного цвета.
— Задушен! — воскликнул судья.
— Похоже на то, — откликнулся коронер, изучая рану. — След идет вокруг шеи. Рваная рана на затылке того же происхождения; должно быть, тут затянули петлю. Судя по всему, это проволока. Но здесь ее нет. Вы нашли ее, инспектор?
— Теперь нужно искать еще и проволоку, — буркнул Молей.
— Тогда, выходит, на Марко набросились со спины? — спросил Эллери, задумчиво вертя в руках свое пенсне.
— Если вы имеете в виду тело, — с кислой миной ответил коронер, — то да. Убийца встал сзади, обвил проволоку вокруг шеи под расстегнутым воротом плаща, затянул посильнее и закрутил в узел на затылке... На это не понадобилось много времени. — Он наклонился, подхватил плащ и небрежно накинул его на плечи убитого. — Что ж, я закончил.
— Но даже в таком случае, — возразил инспектор, — нет никаких признаков борьбы. Должен же он был, по крайней мере, выгнуть спину, дернуться в сторону, ну хоть что-нибудь! Но, судя по твоим словам, наш парень даже не шелохнулся и не попытался обернуться.
— Позволь мне закончить, — парировал костлявый коронер. — Он был без сознания, когда его задушили.
— Без сознания?!
— Вот смотрите. — Коронер приподнял плащ и открыл взору черные кудри Марко. Затем ловко разделил пряди почти на самой макушке; на коже черепа просматривался синевато-багровый синяк. Затем дал плащу лечь на место. — Аккурат по темени ему нанесли удар каким-то тяжелым предметом, не настолько сильно, чтобы проломить кость, но вполне достаточно, чтобы он вырубился. После этого просунуть проволоку под воротник и удушить его было проще простого.
— Но почему тогда убийца не довел дело до конца дубиной? — проворчал судья Маклин.
Коронер подавил смешок.
— О, по множеству причин. Может, его тошнит от окровавленных трупов. Или, может, он прихватил с собой проволоку и не хотел, чтобы она осталась неиспользованной. Не знаю, но он именно так и поступил.
— Чем же он его стукнул? — задал вопрос Эллери. — Инспектор, вы что-нибудь нашли?
Молей отошел к нише в скалистой стене рядом с огромным испанским кувшином и взял в руки маленький тяжелый бюст.
— Его тюкнули Колумбом, — неторопливо пояснил Молей. — Мы нашли эту штуковину на полу у стола, и я поставил ее обратно в нишу, которая пустовала, значит, бюст, по всей видимости, взяли отсюда. На камне не остается отпечатков, так что бесполезно даже искать. Пока мы обнаружили этот бюст, нам пришлось подмести весь пол на террасе, но мы не нашли ничего, кроме пыли и песка, нанесенных сюда ветром. Чертовски чистоплотный народ эти Годфри, или это их слуги так постарались? — Он поставил бюст на место.
— И никаких следов проволоки, э?
— Мы ее не искали, но у меня есть отчет о каждом самом малюсеньком предмете, который хоть как-то обнадеживал, обнаруженном моими парнями поблизости. Но никакой проволоки нет. Видимо, убийца унес ее с собой.
— В какое время умер этот человек? — внезапно спросил Эллери.
Коронер удивленно посмотрел на него, потом, нахмурившись, глянул на Молея. Тот одобрительно кивнул, и Блэки ответил:
— Насколько я могу предположить — хотя это не всегда столь точно, как хотелось бы, — он умер между часом и половиной второго ночи. Определенно не раньше часу. Думаю, что в пределах получаса.
— Он умер от удушья?
— Я же сказал, что да, разве нет? — огрызнулся коронер. — Может, я и неотесанная деревенщина, но свое дело знаю. Он умер практически мгновенно. От удушения. Это все. На теле других следов нет. Хочешь провести вскрытие, Молей?
— Так, на всякий случай.
— Валяй, хотя не думаю, что это необходимо. Если ты с ним закончил, я кликну ребят унести тело.
— У меня все. Вы хотели еще что-то узнать, мистер Эллери?
— О, — протянул тот, — очень многое. Но боюсь, мистер коронер вряд ли нам будет полезен. И прежде чем вы уберете мертвого Аполлона... — Он резко наклонился к плитам и, взявшись рукой за лодыжку мертвеца, потянул ее к себе. Но она словно приросла к плите. Он поднял глаза.
— Окоченела, — насмешливо пояснил коронер. — Что вы хотите?
— Я хочу, — спокойно ответил Эллери, — взглянуть на его ступни.
— На ступни? Ну что ж, смотрите!
— Вы, инспектор, и вы, коронер, не поднимете ли вы его вместе со стулом... пожалуйста?