- Чуть попозже... Да, и еще. Ты говоришь, у твоего отца - четыре близких друга, которым ты звонила. Так?
- Так... А что?
- Они сослуживцы отца или как-то иначе задружились, по жизни?
- Дядя Сережа - точно сослуживец. Отец упоминал об этом несколько раз. А дядя Володя, дядя Коля и дядя Алеша... Дядя Володя - точно нет, они познакомились в охотничьем обществе. Дядя Коля - он врач, который мою маму лечил. Очень хороший человек, они с папой как подружились во время болезни мамы, так и остались друзьями. Дядя Алеша сейчас на пенсии... Я, признаться, толком не знаю, где он работал и чем занимался. Так, вспоминается смутно, что то ли в госплане, то ли на железной дороге. Но с папой он давным-давно знаком, это точно.
- М-да, - пробормотал Седой. - "Информация к размышлению"... Ладно, я и это обдумаю. Ты ищи пока.
- Ребята! - позвала Даша трех друзей. - Пойдем, поможете мне.
Они отправились на поиски, а Седой устроился на кухню и, достав свою книгу, погрузился в нее. Сперва он небрежно перелистывал страницы - видимо, уже прочитанные - и даже насвистывал мотивчик известной одесской песенки про "Зачем, скажите, вам, чужая Аргентина, Вот вам история каховского раввина..." А потом свистеть перестал и стал читать очень внимательно, даже губами шевеля от напряжения.
Друзья тем временем внимательнейшим образом высматривали все, что могло быть связано с поездками Дашиного отца в Аргентину - они отлично понимали, что и это задание Седой дал им не просто так. Они отложили в сторону даже карту Буэнос-Айреса, красивый фотоальбом для туристов и три карточки мясного ресторанчика. С одной стороны, на этих карточках была фотография зала ресторанчика и план квартала, в котором этот ресторанчик находится, а с другой было напечатано "-10%" и что-то по-испански. Из этого друзья сделали вывод, что каждый обед в этом ресторанчике стоил на десять процентов дешевле предыдущего и что, набрав десять карточек, можно было пообедать бесплатно. (Как потом оказалось, они были правы в своей догадке). В одном из ящиков секретера Даша обнаружила рекламные листки авиакомпаний, а Димка, углядев на полке полное собрание книг знаменитых путешественников Ганзелки и Зикмунда, предложил добавить "до кучи" их книгу "Там, за рекою, Аргентина". Что и было сделано.
- Еще есть документы в ящике папиного письменного стола, - сказала Даша. - Но он всегда заперт, и ключа у меня нет. Я не знаю, стоит ли пробовать его вскрыть.
- Тебе решать, - неуверенно проговорил Димка.
- Попробуем! - решительно заявила Даша. - В конце концов, у нас особые обстоятельства. Чем обычно открывают такие замки? Шилом, шпилькой, гвоздем, да?
- Лучше всего, шпильку - или кусок проволоки, тонкой и крепкой, сказал Димка, внимательно изучая массивный замок выдвижного ящика не менее массивного старого письменного стола. - Если там не подцепишь, а цеплять надо на аккуратность, а не на силу, то ничего не сделаешь. Конечно, всегда можно ломиком разворотить, но ломик - это дурь, а не способ!..
Димке можно было верить - во всем, что казалось замков и прочих механизмов, он был спец и ас.
- Сейчас, поищу... - Даша залезла в коридоре на стул, дотянулась до полочки с инструментами и достала кусок, сантиметров в десять, прочной стальной проволоки, толщиной в миллиметр, но отлично держащей форму, которую ей придашь, а не сгибающейся от любого прикосновения, вроде алюминиевой. С этой проволокой она вернулась в комнату. - Подойдет?
- Отлично подойдет! - сказал Димка. - Давай, попробуем.
Он согнул проволоку под нужным углом и стал ковыряться в замке. Остальные, затаив дыхание, следили за ним.
Минут через пять он сдался.
- Мощный замок! Конечно, если б я поднажал, он, может, и открылся бы. Но я боюсь. Если поднажать и что-нибудь искалечить, то потом он вообще не отопрется, придется его вырезать.
- Может, Седого попросить? - предложил Ленька. - Он должен в замках понимать, слесарь, все-таки, хоть ещё и неполный.
- Давайте попросим! - согласилась Даша.
Когда они вошли на кухню, Седой сидел, глубоко задумавшись, опустив "По следам человека со шрамом" на колено.
- Седой! - обратились к нему ребята. - Мы не можем открыть тот ящик, в котором, кажется, основные документы по Аргентине. Ты не попробуешь?..
- А? - Седой встрепенулся и вышел из задумчивости - такой глубокой, в которой трем друзьям никогда не доводилось его видеть. - Замок, говорите? Давайте, попробуем.
Он встал и, опять убрав книгу в карман пиджака, прошел вслед за Дашей в комнату её отца.
- Вот этот замок? - сказал он, наклоняясь и осматривая замочную скважину. - Давай сюда проволоку.
Он согнул проволоку под чуть иным углом и вставил её в замок. Повернул влево, вправо... Замок щелкнул и открылся.
- Ух ты! - восхитился Ленька. - Седой, тебе бы взломщиком быть.
- Сейчас я и есть взломщик, - ответил Седой. - И вы тоже, потому что вы соучастники и вдохновители. Ладно, покопайтесь, стоила овчинка выделки или нет.
- Так вот оно! - воскликнула Даша. - То, что нам надо!
Она вытащила большой конверт, на котором было аккуратно выведено: "Аргентина".
В конверте оказались всякие документы на испанском языке. Ребята, конечно, не разобрались бы в них, если бы к ним, по счастью, не были приложены нотариально заверенные переводы на русский.
- Свидетельство о смерти дедушки, свидетельство о смерти бабушки, Даша, разбирая документы, перекладывала их из одной стопки в другую. Свидетельство о рождении отца, с указанием родителей. Тут, наоборот, оригинал по-русски, и заверенный перевод на испанский. Документ о введении в права наследства. Доверенность на управление наследством, какому-то Диего Гарсиа. Справка об уплате налога с наследства. Справка для советского консульства, что наследство невозможно обратить в деньги и перевести на счет Внешторгбанка в Советский Союз до истечения десятилетнего срока со дня смерти последнего из двух завещателей... Ну и язык! Правда, теперь понятно, почему папа ещё раз ездил в Аргентину. Да, вот. Дедушка умер в феврале пятьдесят седьмого года, а бабушка - чуть пораньше, в ноябре пятьдесят шестого. То есть, в феврале шестьдесят седьмого исполнилось десять лет "со дня смерти последнего из завещателей"... Ребята, вас не коробит от этого слова, "завещатель"? Неужели и мы когда-нибудь будем "завещателями"? Да, значит, папа уехал немного пораньше, чтобы к этому десятилетнему сроку уже присутствовать и все документы заранее подготовить. Чтобы прямо в тот же день, продать землю, дом... да, вот документы о продаже... и перевести деньги в советский банк. Интересно, сколько всего получилось? Подождите, тут другой конверт, на котором написано "Средства". Это, наверно, денежные средства имеются в виду, да?
В конверте "Средства" оказались сберкнижки, облигации, расчетные чеки и книжка Внешторгбанка, из которой следовало, что после уплаты всех аргентинских и советских налогов на счет Крамаренко Николая Петровича зачислено восемь тысяч четыреста семнадцать инвалютных рублей две копейки.
- Ни фига себе! - присвистнул Димка. - Это ж, получается, чуть не одну четверть вам оставили, а три четверти разным государствам ушло.
- А чего ты хочешь? - заметил Юрка. - Так оно всегда и бывает. Отцу иногда, вообще, только пятую часть оставляют от его валютных заработков.
- Ограбиловка! - хмыкнул Седой.
- Все равно много получается, - сказала Даша. - Выходит, на эти деньги мы и живем. И ружья коллекционные отец может поэтому покупать, и мне все, что надо...
- Разве ты не знала про валютные сбережения? - полюбопытствовал Седой.
- Нет. Просто никогда не интересовалась. Наверно, если бы я спросила, отец бы мне сказал.
- И что, отец никогда не водил тебя в валютный магазин, в "Березку", чтобы приодеть во все европейское? - полюбопытствовал Юрка.
- Нет, - покачала головой Даша. - Никогда.
- Деньги он тратил очень аккуратно, - сказал Седой, изучая банковскую книжку. - За все годы... это ж шесть лет получается, да?.. истрачено меньше тысячи двухсот инвалютных рублей. Облигации старые, внутренних займов сороковых-пятидесятых годов, когда эти займы были в обязаловку для всех работающих и даже часть зарплаты ими выдавали. Я знаю это, потому что у моих осталась целая пачка таких облигаций, ещё от бабки с делом. Мать иногда продает одну-две облигации в сберкассу, по номиналу, когда деньги бывают нужны. Наверно, и твой отец иногда продавал, чтобы валютные средства не слишком теребить. А расчетные чеки - довольно новые...
- Отец часть пенсии всегда обменивает на расчетные чеки, - сказала Даша. - Пенсия у него большая, а он говорит, расчетные чеки безопаснее, когда отправляешься за крупными покупками. Потому что расчетные чеки - они именные, и даже если какой-нибудь вор их вытащит, он все равно не сможет ими воспользоваться.
- Тоже логично, - одобрил Седой. - А теперь вот что мне скажи. Ты произнесла такую штуку, что твой папа уехал "немного пораньше" февраля шестьдесят седьмого года. "Немного пораньше" - это можно было бы считать с октября, скажем, шестьдесят шестого. Но чемпионат мира по футболу был летом! А по словам твоего папы, в твоем пересказе, выходит, что он уезжал именно во время чемпионата мира. Выходит, месяцев восемь он должен был отсутствовать, до конца февраля - начала марта, так?
- Ничего себе "немного пораньше"! - вырвалось у Димки.
- Вот-вот, и я о том же самом говорю, - кивнул Седой. Он повернулся к Даше. - С кем ты была, когда твой отец был в отъезде?
- С сестрой моей мамы, - ответила Даша. - Она жила у нас на квартире и "пасла" меня. Но, честное слово, я не помню, сколько отсутствовал отец. Это могло быть два месяца, а могло быть восемь. Для меня все это время слилось в какой-то один бесконечно долгий день ожидания, если вы понимаете, о чем я.
- Понимаем, - сказал Седой. - Так почему бы тебе не смыться к сестре твоей матери?
- Потому что она тоже умерла, - ответила Даша. - Полтора года назад. Иначе бы, конечно, я поехала к ней - и папа, вернувшись домой, сразу сообразил бы, где меня искать.