Отец промолчал. Я встревожилась.
– Пап, ты прости, если я влезла не в свое дело. Я не хотела.
Отец молча погладил меня по голове.
– Ничего, – сказал он. – Ничего, Майка. Все позади.
– Ты ее любил, да? – спросила я шепотом, хотя дома мы были одни.
Отец улыбнулся.
– Ты знаешь, я ее до сих пор люблю.
– Не может быть! – не поверила я. – А как же мама?!
– Это разные чувства, – сказал отец. – Совсем разные. Алиной я... переболел. Это была даже не любовь. Это было какое-то сплошное безумие. Ее измучил, себя измучил... А ей это было не нужно. Знаешь, бывают такие люди, для которых сильная любовь окружающих...
Папа поискал слово.
– ...ну, не знаю... Как стены тюрьмы.
– А для мамы? – спросила я.
– А для мамы это стены дома, – ответил отец. Помолчал и добавил:
– И для меня.
– И для меня, – сказала я тихо.
Взяла отца под руку, прижалась головой к его плечу.
– А как вы расстались? – спросил я.
– О!
Отец засмеялся.
– Не спрашивай. Стыдно вспоминать.
– По-моему, Алина на тебя не сердится, – рискнула сказать я.
– Алина просто не умеет этого делать, – ответил отец. – Ни любить, ни сердиться... У нее в этой жизни другое предназначение.
– Какое?
Отец неловко пожал свободным плечом.
– Не знаю. Быть актрисой, наверное!
– Но многие актрисы успешно совмещают и то, и другое!
– Многие, – согласился отец. – Но не Алина.
Он погладил меня по голове и договорил:
– Поэтому я рад, что тебя эта болезнь миновала. Тот парень не создан для обычной жизни. Прости за высокий слог, он создан для бури. Мне бы не хотелось, чтобы ты всю жизнь прожила под шквальным ветром.
– Не беспокойся, – сказала я и еще крепче прижалась головой к отцовскому плечу. – Я проживу жизнь в тихом оазисе.
Отец рассмеялся и чмокнул меня в макушку.
А через месяц мы с Лешкой поженились.
Мы поженились в самом начале Нового года. Специально для того, чтобы все неприятности остались позади, и жизнь можно было начать с чистого листа.
В день нашей свадьбы выпал снег. Город оказался закутанным в ослепительно белую горностаевую шубу, и мы, как сумасшедшие, носились по двору, швыряя друг в друга пригоршнями чистейшего январского снега.
Еще через месяц я написала заявление «по собственному желанию».
– В декрет уходишь? – ахнул шеф, прочитав мои каракули. Долгая привычка пользования компьютером привела к тому, что писала я, как курица лапой.
– Вот еще! – вспыхнула я. – И не думала даже!
– Тогда в чем дело? Да сядь ты, ради бога! У меня шейный радикулит, а ты возвышаешься, как елка!
Я не обиделась. Я прекрасно понимала, что шеф непритворно расстроен.
– Решила стать домохозяйкой? – ворчливо предложил шеф вторую гипотезу.
Я уселась на стул посетителя.
– Ну, правильно, – развивал гипотезу шеф. – Муж богатый, зачем тебе работать? Будешь валяться на диване, жрать конфеты и смотреть сериалы! Отъешь жопу, чтоб ни в одну дверь не влезала, а потом прибежишь поплакаться, что у мужа появилась любовница сорок четвертого размера!
– Ноги? – договорила я.
Шеф споткнулся на полуслове.
– Не понял...
– Я спрашиваю, сорок четвертый размер ноги? – перевела я. – Лешка, конечно, неравнодушен к крупным дамам, но не до такой же степени!
Шеф невольно хрюкнул. Но тут же снова посуровел и сказал:
– Вот ты хихикаешь, а все так и будет!
Он наклонился ко мне и страстно вопросил: