Мы с Лешкой до поздней ночи просидели на кухне, обсуждая внезапно свалившееся на нас богатство. Честное слово, оно принесло нам больше проблем, чем радости. В компаниях покойного Терехина работало почти двести человек, если считать внештатников, и всем им нужно было исправно платить зарплату. А если учесть, что после смерти магната дела пришли в некоторый упадок...
Ох!
Мы сидели на кухне и раскладывали ситуацию так и так.
– Я не смогу этим заниматься, – говорил Лешка. – Пресса – это не мое дело. Во-первых, я ничего в этом не понимаю, во-вторых, просто не хочу бросать яхт-клуб! Майка, тебе придется засучить рукава.
– А шеф? – спрашивала я безнадежным голосом. – Мне же придется уволиться! Как я могу его огорчить?
– Предлагаешь огорчить бабушку? – немедленно вскидывался Лешка.
Нет. Огорчить бабушку было невозможно. Бабушка – это святое.
Вот так и получилось, что в неполные двадцать шесть лет я совершила головокружительную карьеру, став генеральным директором группы информационных компаний.
Сказать, что мне было страшно, значит ничего не сказать. Я не привыкла отвечать за судьбы сотен людей. Я по-настоящему не привыкла отвечать даже за одну-единственную судьбу – свою собственную.
На работу я шла каждый день с вибрацией в коленях. И норовила поскорей присесть, чтобы подчиненные не догадались, что у генерального директора дрожат поджилки.
Впрочем, глаза боятся, а руки делают.
Постепенно вокруг меня собралась команда грамотных людей, которые разумно распределили ворох обязанностей. Среди них был мой старый поклонник и однокурсник Вовка Сагалаев.
Впрочем, ничего личного. Вовка отличный специалист с большим опытом работы.
На этом я собиралась закончить свою историю, если бы не одно небольшое происшествие...
Вру.
Это было большое происшествие. Во всяком случае, для меня.
Это случилось ясным июньским утром. Я приехала на телевидение довольно поздно – в одиннадцать. Но не потому, что проспала. Это слово давно и прочно исчезло из моего лексикона. Потому, что рано утром успела заехать в типографию и в редакцию детского журнала.
Телевидение давно стало моим тайно любимым детищем. Мне нравилась суматошная атмосфера, царившая в редакциях. Нравились люди, которые там работали, нравились хохмачи-операторы, вечно разыгрывавшие новичков, нравились традиционные телебайки, которыми меня угощали старожилы.
В общем, на телевидении я прижилась гораздо лучше, чем в редакциях печатных изданий.
Я научилась небрежно произносить словосочетание «снимаем на хромакее», уяснила себе, какие цветовые сочетания «режутся» в кадре, и начала совершенно спокойно воспринимать ведущего новостей, сидящего перед объективом в строгом костюме и мягких домашних тапочках.
В общем, можно сказать, что я стала на студии своим человеком.
Вовка ввалился в мой кабинет еще до того, как я успела накрасить губы.
– Начальству привет! – провозгласил он радостно.
– Привет, Сагалаев, – сказала я. – Подожди минуту, дай дух перевести.
Вовка насмешливо скривил губы.
– «Дух перевести», – передразнил он насмешливо. – Не прибедняйся! Цветешь и пахнешь!
– Спасибо, – ответила я и достала из сумки губную помаду. Мне пришлось встать так рано, что я не успела накраситься.
– Ну, как жизня у вас, у богатых? – продолжал Вовка.
– Нормальная жизня, – сказала я. – Только спать некогда.
– Ну, да! – не поверил Вовка. – Не заливай!
Я сложила помаду и сунула ее в сумку. Поставила локти на стол, уложила подбородок на сплетенные пальцы и посмотрела на Вовку прищуренными глазами.
– Во сколько ты сегодня проснулся? – спросила я.
– В половине восьмого! – ответил Вовка с добродетельным негодованием.
– Врешь! В половине девятого, не раньше, – уличила я.
Вовка сконфуженно хихикнул.
– Подумаешь, опоздал раз в жизни! Уже донесли!
– Никто мне не донес, – спокойно ответила я. – Просто помню твои университетские привычки. Как дрыхнул до половины девятого, так и сейчас дрыхнешь. А мне приходится вставать в половине шестого. Сечешь?
– Гладишь мужу брюки? – поинтересовался Вовка. – Не заливай! Не поверю!
– И не собираюсь, – ответила я. – Для этого есть домработница. Просто в начале седьмого выходит утренний тираж, мне нужно успеть просмотреть его до того, как пойдет продажа. Мне типография пару раз такую свинью подложила, что я чуть не потеряла хорошего рекламодателя...
– А-а-а, – протянул Вовка. – Помню, ты говорила.
– Вот именно, – подтвердила я. – Об остальных проблемах рассказывать не буду, они тебе покажутся скучными... Ладно, давай по делу. Что с блоком новостей?
Мы обговорили темы завтрашнего выпуска, я пообещала посидеть на монтаже вместе с режиссером, который хотел предложить новую структуру программы, и Вовка удалился.
Я позвонила секретарше и попросила:
– Леночка, если можно, кофе. Только покрепче и без сахара.
– Одну минуту, – ответила секретарша. И тут же спохватилась:
– Да! Майя Михайловна! Вас спрашивал какой-то человек!
– Какой человек? – спросила я.
– Не знаю, не представился.
– Рекламодатель? – хищно обрадовалась я.