Я промолчала, потому что вдруг ясно поняла, какие чувства одолевали деревенскую барышню в тот непростой момент. Странно. Откуда мне, избалованной дочке, знать такие вещи? Интуиция? Да, наверное. Женская интуиция.
– Ну, хватит про меня, – сказала Терехина. – Ты не за тем приехала.
Она вернулась назад и уселась на стул.
– Толик учился хорошо, – продолжала она. – Он был способный мальчик. Но характер!
Терехина покачала головой.
– Мягко говоря, не простой. Он мог заниматься только двумя вещами: теми, которые ему нравились, и теми, которые легко давались. К примеру, у него была прекрасная память. Литература, история – сплошные пятерки! А геометрия ему не давалась. Там нужно было вдумываться. Он не любил. Поэтому выше тройки не поднялся.
Терехина прервала рассказ, налила себе еще водки и залпом выпила. Ее щеки медленно раскраснелись.
– Школу Толик закончил с тройками, – продолжала она чуть медленней. – Обидно. Способности у него были не хуже, чем у других, только усидчивости не было. А тут еще эта любовь...
Она оборвала себя. Я навострила уши.
– Я что-то об этом слышала, – призналась я. – О любви. Это правда, что у вашего сына есть ребенок?
– Откуда ты знаешь? – удивилась Терехина. – Этой истории сто лет в обед!
– Город у нас небольшой, кое-кто еще помнит, – ответила я уклончиво.
Терехина фыркнула.
– Да, уж, – сказала она насмешливо. – Наших людей медом не корми, дай посплетничать.
Она заметно опьянела, но все еще четко контролировала себя.
– Было дело, – признала она. – Толик тогда в армию ушел. А через три месяца Любка замуж выскочила.
– Это его девушка? – уточнила я.
Терехина утвердительно наклонила голову.
– Она была старше на год или два... Точно не помню. В университете училась.
Я наклонилась вперед.
– А фамилия? – спросила я дрожащим от волнения голосом. – Фамилию ее вы помните?
Терехина сморщилась.
– Нет, – сказала она после минутного раздумья. – Фамилию не помню. Да и сменила она фамилию после замужества!
Я разочарованно откинулась на спинку стула.
– В общем, через три месяца Люба вышла замуж, и они с мужем переехали в другой город. Он был не местный, командировочный.
– Его фамилию тоже не помните? – поинтересовалась я без всякой надежды.
– Конечно, нет! Я же не знала...
Терехина икнула.
– Про ребенка, – договорила она через некоторое время.
– А как узнали?
Она пожала плечами, постучала по столу рукоятью серебряного ножа.
– Слухи, слухи! Подруги у Любы остались... Ну, и написала им что-то...
– Что?
– Понятия не имею! Я эти письма не читала!
Терехина сделала паузу и добавила:
– Но слухи поползли. Что ребенок от Тольки.
– Мальчик? Девочка? – спросила я жадно.
Наталья Александровна недовольно пожевала губами.
– Не знаю, – ответила она наконец. – Правда, не знаю. Я на Любку тогда так разозлилась!..
Она сжала руки в кулаки и потрясла ими.
– Просто придушила бы ее, если б увидела! Какого черта она сбежала? Если ребенок был от Толика, почему не пришла ко мне? Почему ничего не сказала? Неужели я бы ее бросила? Господи, да я сама через это прошла!..
Она запнулась, стукнула кулаком по столу. Ее щеки стали багровыми.
– Не волнуйтесь, – попросила я.
– Легко сказать!
Наталья Александровна налила себе полный стакан минералки и выпила ее залпом.
– Легко сказать, – повторила она, но уже тише.
Поставила стакан на стол и сморщила лоб.
– О чем это я? – спросила она беспомощно.
Ясно. Мы почти приехали. Нужно торопиться.