– Точно.
Иван развернулся и открыл дверь.
– Иван!
Он замер на пороге и обернулся.
– Давай я буду платить тебе за квартиру, – предложила я. И добавила, сгорая от стыда:
– Только много не смогу... Зарплата не позволяет.
Иван опустил голову и незаметно усмехнулся. Потом посмотрел на меня и вежливо сказал:
– Спокойной ночи.
Я поднялась с банкетки. Взялась рукой за горло и предупредила сдавленным голосом:
– Я сейчас разревусь. Честное слово, разревусь! Скажи, что все в порядке!
Иван выпустил ручку двери. Вернулся назад, обхватил теплыми ладонями мой затылок и прижал голову к себе. Мой нос уткнулся в грубую шерсть, пахнувшую морской солью и ветром.
– Все в порядке, – сказал Иван очень мягко. – Тебе не о чем волноваться. Я обо всем позабочусь. Все будет хорошо.
Он взял меня за щеки и поцеловал в лоб. Как покойника.
А потом развернулся, шагнул за порог и побежал по лестнице. Я закрыла дверь только тогда, когда звук его шагов стих где-то внизу.
Меня раздирали самые противоречивые чувства, разобраться в которых не было никакой возможности. По крайней мере, сегодня.
Поэтому я приняла ванну и отправилась спать.
Подумаю обо всем завтра.
Завтра. Все завтра.
Прошло несколько дней.
Я садилась за статью каждый день, и каждый день мне приходилось откладывать ее в сторону. Нельзя писать, когда мозг охвачен пожаром и паникой. Нельзя писать, когда один из персонажей вызывает у тебя такие сильные противоречивые чувства.
Я не могла разобраться в том, что происходит. Ничего подобного со мной в жизни не было. Когда Иван находится рядом, я превращаюсь в кролика. В пушистого дрожащего зверька, который мечтает только об одном: чтобы хозяин сунул его за пазуху и отогрел.
Когда я остаюсь одна, мне становится стыдно за свои жалкие бабьи эмоции. Я торжественно даю себе слово, что больше не оплошаю и при встрече с Иваном сохраню полнейшее хладнокровие.
Но в глубине души знаю, что стоит мне увидеть прозрачные бирюзовые глаза на смуглом лице, и я тут же растаю.
Интересно, как называется это чувство? Любовь? В таком случае, согласна на любую альтернативную службу!
Сегодня утром мне позвонил шеф.
– Как успехи? – спросил он деловито.
– Никак, – ответила я вяло.
Шеф удивился:
– Майя! Что за тон?
Я встряхнулась.
– Извините, Игорь Константинович, я немного приболела.
– Что такое?
– Ерунда. Немного простыла, только и всего.
Шеф прочитал мне небольшую лекцию о том, чем грипп отличается от обычной простуды, я покорно выслушала. Эту лекцию шеф периодически читает всем работникам редакции, и каждый раз мы слушаем, не перебивая. Шеф не любит, когда его перебивают.
Закончив лекцию, шеф спросил:
– Ты ходячая, или как?
– Ходячая, – ответила я. – А что?
Шеф немного покряхтел.
– Да так, – ответил он со сдержанным ликованием. – Коллеги из Питера прислали досье на твоего Дердекена.
Я немедленно окрысилась:
– Почему это он мой?
– Потому что ты о нем пишешь! – нашелся шеф. – Ладно, Майка, выздоровеешь – приходи.
– Еду! – ответила я. – Через полчаса буду у вас!
– А как же... – начал шеф, но я не дослушала и быстро разъединилась.
Сунула мобильник в сумку, выскочила из квартиры и понеслась по лестнице, не дожидаясь лифта.
Сказать, что мне было интересно, значило ничего не сказать.
Сейчас я узнаю часть темного прошлого нового городского радиомагната. Интересно, Дердекен нашел Азика? И если нашел, сумели они договориться или нет? И вообще, почему Азик так упорно прячется? От кого?
До редакции я долетела за рекордные пятнадцать минут. Выскочила из машины, пронеслась через общую комнату, на ходу здороваясь с коллегами, ворвалась в приемную.
Секретарша испуганно ойкнула, когда я распахнула дверь и ввалилась через порог.