- Кому говорили?
- Жене... И другим... Но главным образом ей, Мирелле...
- Что вы о ней знаете?
Йонкер молча опустил голову, но потом, взяв себя в руки, негромко сказал:
- Наверное, все...
- И про Ниццу и про Стэнли Хобсона?
- Да.
- Вы с ней познакомились в Лондоне?
- Да, в имении моих друзей под Лондоном. В то время Мирелла пользовалась большой популярностью в определенных кругах.
- И вы влюбились в нее? Сами предложили ей руку и сердце?
- Да.
- Вы и тогда уже знали о ней все?
- Вам это покажется невероятным, но северянин понял бы меня. Я поручил одному частному детективному бюро навести о ней справки. Мне сообщили, что она много лет жила с Хобсоном, известным в уголовном мире под кличкой "Лысый Стэн". Работал он чисто. Английской полиции удалось лишь один раз упрятать его за решетку и то всего на два года.
Выйдя из тюрьмы, он разыскал Миреллу в Манчестере. К тому времени она уже была мадам Мьюр. После развода она переехала в Лондон и здесь порвала со Стэнли. Он только время от времени приходил к ней клянчить деньги.
В дверь постучали.
- Пиво, шеф.
- Вы, господин Йонкер, конечно, предпочли бы коньяк. К сожалению, не могу предложить вам тот ликер, который вы обычно пьете у себя дома. Принесите бутылку коньяку из моего кабинета - обратился Мегрэ к инспектору. - Она в стенном шкафу.
И опять они остались с глазу на глаз. Голландец залпом выпил рюмку коньяка, и щеки его слегка порозовели.
- Видите ли, господин Мегрэ, я не могу жить без нее... В моем возрасте опасно влюбляться. Она сказала мне, что Хобсон ее шантажирует и что избавиться от него можно, только заплатив немалую сумму. Я поверил ей и дал деньги.
- Как началась эта история с картинами?
- Вы не поверите мне, не поймете. Ведь вы не коллекционер.
- Нет, почему же? Только я коллекционирую не картины, а людей.
- Хотел бы знать, какое место в вашей коллекции занимаю я. Наверное, в рубрике старых идиотов?..
Ко мне часто обращаются за советом по поводу того или иного полотна. Если какая-нибудь малоизвестная картина побывала в моей коллекции, ценность ее сразу возрастает.
- Иными словами, в подлинности ее никто больше не усомнится, - вставил Мегрэ.
- Да. Впрочем, это привилегия любого крупного коллекционера. Утром я уже говорил вам, что иногда продаю кое-какие из своих картин, чтобы купить другие, еще более редкие и ценные. Раз начав, я не в силах был отказаться от этого. И вот однажды я ошибся: принял подделку за подлинник.
В голосе голландца звучали тоскливое безразличие и тупая покорность судьбе.
- А это был как-никак Ван-Гог, только не из тех его полотен, что достались мне от отца. Я купил картину через одного маклера и мог бы поклясться, что это подлинный Ван-Гог. Я даже вывесил ее в гостиной. Один коллекционер из Южной Америки предложил мне за нее сумму, на которую я мог в тот момент купить другую картину, о которой давно мечтал.
Сделка состоялась. Через несколько месяцев ко мне явился Голлан. Тогда я знал его только понаслышке.
- Когда это было?
- Примерно год назад. Он заговорил о моем Ван-Гоге, которого случайно увидел у того любителя из Венесуэлы, и доказал мне, что это искуснейшая подделка.
"Я не стал просвещать на этот счет вашего покупателя, - сказал он. - Для вас будет весьма неприятно, если бы вдруг обнаружилось, что вы продали подделку. Переполошились бы все, кому вы продавали картины, и вся ваша коллекция оказалась бы под подозрением".
Повторяю, вы не коллекционер, господин Мегрэ, и поэтому не можете себе представить, какой это был для меня удар.
Голлан приходил и еще. В один прекрасный день он заявил, что разыскал автора этих подделок. По его словам, это был гениальный юноша, который вполне может работать и под Мане, и под Ренуара, и под кого угодно. "Так что, говорит, - делайте выводы!"
- Ваша жена присутствовала при этом разговоре?
- Не помню... Кажется, я сам рассказал ей об этом после ухода Голлана.
Она ли мне первая посоветовала принять это предложение, или я уже раньше принял решение - трудно сказать. Говорят, что я богат, но все в мире относительно. Одни картины я действительно в состоянии купить, но есть и такие, которые мне не по средствам. А мне хотелось бы их иметь. Теперь вы меня понимаете?
- Вы решили как бы пропускать подделки через свою коллекцию, после чего их подлинность ни у кого не вызвала сомнения. Так?
- Примерно так. Для начала я поместил среди своих картин две-три подделки и...
- Одну минуту! Когда вас лично познакомили с Палестри?
- Спустя месяц-другой. Вскоре я продал две его картины через Голлана. Так и пошло. Голлан сбывал подделки коллекционерам из Южной Америки или в провинциальные музеи.
Палестри доставлял нам много хлопот. Это действительно был гений, но безумный, и вдобавок еще сексуальный маньяк. Вы, наверное, поняли это, когда вошли в его комнату?
- Я начал понимать, в чем дело, еще раньше, когда увидел вашу жену перед мольбертом.
- Увы, я вынужден был прибегнуть к этому маскараду.
- Когда и как вы обнаружили, что за вашим домом следят?
- Это, собственно, не я заметил. Хобсон...
- Значит, Хобсон опять "подружился" с вашей женой?
- Они оба клялись, что между ними теперь ничего нет. Хобсон - приятель Голлана. Он-то и нашел Палестри. Я достаточно ясно говорю?
- Да.