- Там,- он рукой в сторону леса,- вешался.
- Охренел, что ли? - мы ему говорим. Видим же, что не шутит. Короче, налили ему еще водки, он в вагончике так опять и заснул.
А уже в конце дня мы инструменты складываем и спрашиваем его:
- Пашка, а ты на чем вешался?
- На лямках, - отвечает.
- А где они?
- Там остались.
Искали мы это место, где он их привязал, искали, так и не нашли. И он вспомнить не может.
- Ну вот, - кивнул Герман. - Так они и потерялись. А хорошие лямки были, финские.
- Герман вот тоже очень строгий был командир, - Гурский плеснул на донышко стакана водки, выпил и закурил сигарету. - У такого не забалуешь. Помню - самое начало дня, я сижу, в рабочее переодеваюсь. А он в вагончик вплывает, так это, за притолоку придерживаясь, и к зеркалу. Меня при том при всем в упор не видит. Смотрит на самого себя в зеркало и говорит, строго так: "Это что? Запой? Буду наказывать. Буду бить рублем!"
- А что... - пожал плечами Герман. - Закон один для всех.
- А барышня наша чегой-то у нас не выпивает? - посмотрел на Элис Леня. У нас здесь все стерильно, не сомневайтеся...
- Выпьешь глоточек? - взглянул на нее Герман.
- Чуть-чуть...
- Ну вот, а то не по-людски как-то, - Леня пододвинул ей соль и помидоры. - А вы гражданина-то мучить будете или просто так закопать решили, без затей?
- Да Господь с тобой, Леня, - взглянул на него Гурский. - Может, он и так все расскажет. Мы же, чекисты, не звери.
- Ну, дело ваше, конечно. Я это к тому, что если только лишь на психику давить, так и сумерек дожидаться нечего. Сейчас все равно уж ни души, почитай, вокруг нету. А яма свободная у нас тут рядом, на четвертом участке. Я провожу.
- А? - вопросительно взглянул Александр на Германа.
- Ну... а чего тянуть-то? - тот встал со скамьи. - Только вы все здесь посидите. Мы с Леней вдвоем сходим. Если он не кольнется, мы его опять запрем. А потом, чуть погодя, уже ты, Сань, с ним побеседуешь. Иначе уже. Как бы по-хорошему. Чтобы у нас маневр был - я злой, а ты добрый. А потом опять я.
- Слушай, - улыбнулся вдруг Адашев-Гурский, - а представляешь себе, если Джеки в записке номер квартиры напутала?
- Ну так что ж...- развел руки Герман. - Тогда, значит, промашка вышла. Тоже бывает.
- И он вообще совершенно посторонний человек...
- Не думай об этом. Леня, пошли.
- А вы, Саша, здесь что - работали? - Ве-ня налил себе немного водки.
- Ниггерил. Лет десять назад. Мне во Францию съездить нужно было, а денег ни копейки. Ну, Федор меня и взял "негром". На сезон. С весны по осень. Поребрики лить, памятники ставить, оградки, то-се... Он уже тогда тут бригадиром был, еще при Палыче.
- А Палыч - это кто?
- Владимир Палыч? Ну... Он личность легендарная. Маузер. Он здесь ворон из маузера отстреливал. Это вот все было его хозяйство. Потом передел начался, он погиб. Очень мощная была личность.
- Саша, а... - смущенно взглянула на Гурского Элис. - Здесь туалет - где?
- Туалет? Не хотелось бы говорить банальности, но... здесь туалет везде. Найди кустики какие-нибудь. Или вон, между могилок. Элис тихонько вышла из вагончика. Адашев-Гурский достал сигарету, закурил и задумался.
В вагончик вернулся Герман.
- Что-то ты быстро, - взглянул на него Адашев.
- Леня там его запирает.
- Ну?
- Конечно, никакой он не "левый". У меня и сомнений-то на этот счет не было. Мы его к яме подвели, он в нее заглянул, а там вода на дне. У него ноги и подкосились. Но молчит. Я его туда скинул, а Леня засыпать стал. Ну, тут его и прорвало. "Не губите, - скулит. - Я не при чем. Они у меня комнату снимали". Приехали, мол, в четверг вечером, поздно, с лялькой какой-то. Переночевали и утром рано уехали. А ему, мол, если кому про них скажет, яйца обещали отрезать. Ну, он и запирался перед нами до последнего предела. Я ему, конечно, приложил раза по почкам, чтоб наперед дурку гнать неповадно было. Сказал, мол, не верю, что больше ничего не знает. Но он, когда я ему из ямы выползти позволил, в ногах валялся, клялся, что правду говорит. Я ему еще час времени дал на раздумье. Сказал, что потом закопаю, если не расколется. Он вроде поверил. Герман налил себе водки и выпил. В вагончик вслед за Леней вошел крепкий, широкоплечий, русоволосый молодой мужчина.
- Здорово, - протянул он руку Гурскому и взглянул на Леню. - Кто это у вас там парится?
- Привет, Федя, - Александр пожал его руку
- Да так... - Герман тоже пожал Федору руку. - Придурок один.
- Еще глупей тебя, что ли? - Федор искренне засмеялся.
- Ну, не я же в контейнере сижу, - Герман закурил сигарету.
- Не зарекайся, - Федор присел к столу. - Чего пьете? Говно какое-нибудь?
- Обижаете, уважаемый... - Леня развернул бутылку этикеткой вперед.
- "Дипломат", - чуть прищурясь, прочел Федор. - "Флагман" лучше.
- А вот не скажи, - Леня посолил помидорку. - Я тут выпил "Флагмана" давеча и чуть не отравился.
- Так нечего ведрами-то жрать.
- Ничего подобного. Бутылочку всего.
- Трехлитровую?
Возле бытовки остановился милицейский "уазик". Из него вышел сержант, посмотрел в сторону контейнера с цементом, прислушался и, поднявшись на крыльцо вагончика, вошел внутрь.
- Всем привет, - сказал он. - Кого это вы там заперли?
- Привет, - ответил ему Федор. - Кого надо, того и заперли. Воспитательная мера. В связи с производственной необходимостью. Пить будешь?