- Я тоже так думал. А она мне: "Ми такой лыванский лу-уди... Еслы ми сказал свой жиних: "Лублу. Ты и толка ты", то всо, всо! Айм сори, Саша..."
- Клинья, выходит, подбивал уже.
- А что ж...
- А почему "лыванский лу-уди"?
- Семья ее происхождением из Ливана, предки. Они это чтят. Это только считается, что в Америке национальностей нет. Все, мол, американцы, и все тут. А на самом деле ирландцы, итальянцы, евреи, китайцы - все сами про себя помнят, кто есть кто.
- И это правильно.
- Наверное.
- Ладно... - Волков погасил сигарету в пепельнице и взглянул на часы. Уже начало восьмого, давай я тебя к Герману закину.
- Да здесь недалеко. Я и пешком дойду. В магазин еще заглянуть надо, неловко с пустыми руками.
- Заглянем.
- Да? Ну давай.
Адашев-Гурский накинул на себя кожаную куртку, вынул бумажник, заглянул в него и опять убрал в карман.
- А у тебя что, дела еще сегодня? - спросил он у Волкова, выходя из квартиры.
- Да так... ничего важного, в общем, - пожал тот плечами.
- Так и пошли.
- Думаешь, удобно?
- Думаю - да. Мы же ненадолго. - Гурский запирал дверь.
- Ну... - Петр в раздумьи склонил голову на бок.
- Пошли-пошли, - Александр стал спускаться по лестнице.
- А лифт так и не работает? - саркастически улыбаясь, спросил Волков, шагая вслед за ним.
- Не-а.
- А пункт этот, приема металлов, который тут рядом, так и процветает?
- Ага.
- Ждешь, когда я его взорву?
- Ага.
- Не дождес-ся. Хочешь - подыхай на этой лестнице. Пятый этаж, едрена шишка!.. Туда-сюда, туда-сюда, и так каждый день. И это вместо того, чтобы пойти и разнести его к едрене фене. Дурак ты, Гурский, малахольный, а не реальный пацан.
- Ага.
- Чего ты лыбись-ся?
- Мама, ешьте рыбу...
- Жареных карликов?
- Жареных карпиков.
- Так их же нету.
- Тогда сидите и... не квакайте.
4
- Слушай, а чем там Алена занимается? - Выехав со двора, Волков вырулил на Малый проспект Васильевского острова.
- По-моему, ничем. - Адашев-Гурский приоткрыл окно и потянулся за сигаретой. - Там ее Борюсик бабки заколачивает, в основном. По ее словам.
- А ты с ним знаком?
- Нет. Она его уже там, в Канаде, встретила.
- Она ведь искусствовед?
- Вроде. Ну... уроки, говорит, давала фортепьянные, частным образом. А теперь гороскопы составляет, за символическую плату.
- Совсем опупела.
- Так скучно же.
- Эт-то понятно. Это мы понимать можем. - Петр сделал левый поворот, проехал по Пятнадцатой линии до перекрестка со Средним проспектом, повернул направо и остановил машину напротив магазина "Джинн".
- Пошли, - сказал он, открывая дверь. - Здесь, по-моему, все есть.
Выйдя из лифта, Гурский и Волков подошли к обитой дерматином двери. Александр позвонил в звонок. Из квартиры донеслось отчаянное звонкое тявканье, потом послышались тяжелые шаги, и дверь распахнулась. На пороге, заслоняя собою почти все пространство дверного проема, стоял Герман.
- О! - сказал он, глядя на гостей и широко улыбаясь. - А мы не ждали вас, а вы приперлися... Шмонька, тубо! - Он наклонился, сграбастал огромной ладонью крохотного чихуахуа и засунул его в широкий карман фартука пестрой расцветки. Служебно-розыскной пес, - кивнул он на крохотные бусинки влажных глаз, выглядывающих из кармана, - злобы необыкновенной. Только жутко невоспитанный. Надо бы на площадку с ним ходить, но все как-то руки не доходят. Чего стоите-то? Забоялись? За-аходи!..
- Здравствуй, Гера, - сказал Петр.
- И тебе не хворать...- Герман посторонился, втянув живот, и Адашев-Гурский с Волковым вошли в квартиру.
- Тут это... - Гурский протянул пластиковый пакет с выпивкой.