— И кто же тебя уполномочил? С чего ты взяла, что именно ты за нее отвечаешь?
— Ты — женатый человек, как тебе не стыДно…
-..угощать сирот обедами?
— При чем тут обед9 Тоже — благодетель на шелся. А что ты с ней сделаешь ПОСЛЕ обеда?
— Цинично надругаюсь и выгоню на мороз. А что, ты против? — Иван уставился на Люсю с ненавистью.
— Ха. Ха. Ха, — мрачно сказала она, — доба вить тебе к этому нечего?
— Есть чего. Что-то я совсем сбрендил, раз веду с тобой разговоры. Пока, я пошел. И не лезь не в свои дела.
— А если я позвоню твоей жене?
Иван остановился.
— В вашем штабе это называется Доносительство и стукачество.
— Я позвоню! — крикнула Люся.
— Да ради бога. — Иван захлопнул дверь и побежал по лестнице вниз. Люся немедленно выскочила на лестничную площадку вслед за ним.
— Ты — плохой человек, — крикнула она, — твой цинизм, как ржавчина, все разъедает и приводит в негодность. Ты и так испортил нам многое. То, что мы строили годами, наше уникальное сообщество, наше взаимопонимание и взаимовыручка — это все ты опошлил и облил грязью. Ты — жук в муравейнике! И напрасно ты нас не боишься. У нас принято защищать своих. И защищаться.
— Боюсь, боюсь, — крикнул Иван снизу. — До смерти.
Марину Иван встретил у подъезда.
— Я не виновата, — она схватила его за руку. — Понимаешь, Люся позвонила, хотела приехать, а я сдуру брякнула, что мы с тобой идем в ресторан. Ну, и все. Я думала — все. А она приехала, начала кричать, что не позволит, что ты просто так… ну, что несерьезно ко мне относишься, а так, от скуки, и что для тебя главное — семья, и что ты любишь жену…
— Конечно, люблю. — Иван обнял ее и погладил по голове. — Жен надо любить, да и как их не любить, таких прекрасных.
Почувствовав, что Марина начинает вырываться и уже обиженно сопит, обнял ее покрепче и добавил совсем другим голосом, который его жена Ирина называла кошачьим: — Я тебя люблю. Очень.
Кошачий голос — это когда к уверенности в себе, в своих чарах добавляется изрядная доля теплоты, интереса к собеседнику (собеседнице) и чуть-чуть загадочности, за мутной пеленой которой должны маячить конкурентки, то есть претендентки на Него. Поэтому под аккомпанемент кошачьего голоса очень хорошо удаются разговоры о прежних любовных похождениях, но (!) — о важно, безо всякой заинтересованности к своим прошлым победам. Максимум, что можно себе позволить, — это вдруг (разговором навеяло) вспомнить что-то приятное, слегка улыбнуться, даже, пожалуй, усмехнуться, сказать чуть устало:
"Вот, помню, в Красноярске… или в Свердловске… Господи, как же ее звали? Но точно помню, она то ли училась где-то, то ли работала".
Ирина, когда слышала этот голос, приходила в неописуемую ярость. Марина — таяла, что и требовалось доказать.
— Поехали, — Иван потащил ее к машине, — а то и голодной смертью умереть недолго. Она там у тебя квартиру не ограбит?
— У меня грабить нечего, а дверь захлопывается. Только она, наверное, будет дожидаться меня. — Марину передернуло.
— Боишься?
— Боюсь.
— А ты домой не вернешься, — пообещал Иван.
— А куда же я денусь?
— Придумаем куда. Что нам, деться будет некуда в таком большом городе?
— Нам?
Иван взял ее руки в свои, поцеловал, посмотрел просительно:
— Если ты, конечно, не будешь возражать.
— Дело в том, что…
— Tec, — Иван закрыл ей рот ее же ладонью, — позже обсудим. Сейчас мы едем ужинать. Просто ужинать.
Весь вечер разговоры все равно крутились вокруг Люси.
— Чего ты ее боишься? И зачем ты вообще с ней общаешься? — то ли утешал, то ли ругал Марину Иван.
— Так получилось. Я к ней привыкла. Когда умерла мама, представь, я же училась в девятом классе, они мне очень помогли, Люся следила, чтобы я не чувствовала себя одиноко.
— Это все прекрасно, но нельзя позволять им лезть в твою жизнь.
— А разве в твою жизнь никто не лезет? Просто у тебя — одно, у меня другое, — пробовала сопротивляться Марина.
— Нет, ты же видишь, она тобой распоряжается!
— А тобой никто не распоряжается?
— Сейчас уже нет. Кстати, твоя Люся пообещала настучать моей Ире.
— Испугался?
— Нет.
— А я ужасно этого боюсь. — У Марины даже голос задрожал. — Просто ужасно.
Позвонил Гена, и Ирина стала рассказывать ему о своих горестях. О том, что приходили из милиции, и, кто их знает, не исключено, что они ее подозревают, во всяком случае, в убийстве Марины. И в конце концов расплакалась.
— Да что ты, — Гена старался ее утешить как мог, — с чего им тебя подозревать? Ерунда какая, этого просто не может быть.
— С того, что этот козел Иван рассказал им о своих пылких чувствах к вашей Марине. Он весь даже почернел от переживаний, говорят.
— Ну и что? Марина же выходила замуж за Рому, и даже если они заподозрят тебя в ревности, ситуация для тебя хорошо разрешалась — соперница ушла к другому. Вот если бы ты решила ее убить в разгар их романа…
— Гена! Что ты говоришь?! — Ирина задохнулась от возмущения.