— Из знакомых Кусяшкина может кто-то не знать?
— Это вряд ли. Все его знакомые и знакомые его знакомых только об этом и говорят, — Леонид отодвинул схему и потянулся. — А что?
— Смотри, ему пишут письма, раскручивают на признание, но, видишь? только в одном убийстве. "За убийство", "по неосторожности"…
— Почему ты думаешь, что не знают о втором? Скорее, считают, что Грушиной он не убивал.
— Возможно. Но в письмах это как-то бы прозвучало. Типа: "Грушину ты не убивал, мы шьем тебе только Гарцева, но…", и далее по тексту.
А не знать о том, что стряслось с бедной Грушиной, может только тот, кто не имеет никаких контактов ни с ВИНТом, ни с пионерским штабом, ни с нами, ни с родней Кусяшкина.
— И кто же это? Точнее, где же отсиживается этот шантажист?
— Вот! Вот именно — где! Допустим, вдали от Москвы. Или…или… в больнице. Леня, я знаю, кто пишет эти письма. Это Саня.
— Ты же не нашел ее в больницах.
— Хорошо спряталась. Умная очень. То есть дура, конечно.
Василий и дальше с удовольствием развивал бы тему Саниной умственной отсталости, но позвонил полковник Зайцев и порадовал личный состав сообщением о том, что вчера вечером было совершено покушение на Ивана Кусяшкина и на текущий момент он в тяжелом состоянии доставлен в токсикологическое отделение института Склифосовского. Летальный исход возможен, так что полковник оптимистично разрешил сыщикам считать, что у них уже три трупа. Для пущей убедительности к информации было добавлено несколько эпитетов в адрес Василия и Леонида, смысл которых сводился к тому, что они оба — очень хорошие сыщики и любимый город может спать спокойно. На что старший оперуполномоченный покаянным тоном заметил, что "да, виноват, грешен и глуп. Все знают, что какого мента ни возьми, что тебе гаишник, что мусорщик (так капитан называл мужественных сотрудников экологической милиции) — каждый умеет раскрывать убийства с колес в течение недели, в особенности — заказные. И надо же было такому случиться, что именно в убойном отделе (так в МУРе называли отдел по расследованию убийств) подобрались сплошные недоумки".
Полковник не стал дослушивать покаянную речь до конца и повесил трубку.
— Ты знаешь, дружище, — задумчиво сказал Василий голосом артиста Броневого, — покушений на компьютерщиков мы имеем уже числом три, и я себе так рассуждаю: не террористическая ли организация, действительно?
— Ах, не обнадеживайте меня, группенфю-рер, — заметил Леонид, старательно подражая голосу артиста Тихонова, — ведь если это так, то дело отдадут чекистам?
— Но пока этого не произошло, — голосом Броневого продолжил Василий, вас, Штирлиц, я попрошу остаться, сесть на телефон, дозвониться до экспертов и выбить из этих тыловых крыс информацию о том, чем траванули нашего фигуранта. Внутренний голос подсказывает мне, что они обнаружат ту же отраву, что у Грушиной. А сам я наведаюсь к Кусяшкину в институт Склифосовского.
— Так девушкам и говорить, если позвонят?
— Да. Говори, что болезнь перешла в острую фазу и потребовалась госпитализация.
— Будете так работать, — раздалось с порога кабинета, — госпитализация потребуется вам обоим. Но тебе, Коновалов, в первую очередь.
Полковник Зайцев всей своей грузной персоной вплыл внутрь и удобно уселся за стол старшего оперуполномоченного. Полковнику хотелось поговорить. Да, Сергей Иванович Зайцев был заботлив, как мама, и безжалостен, как папа. Несмотря на неуклонно приближающийся пенсионный возраст, от которого полковника отделяли считанные часы, Сергей Иванович служебной активности не терял, оборотов не сбавлял и вел себя так, как будто ему в органах еще работать и работать. То есть он упорно и маниакально требовал от подчиненных раскрытия преступлений. Особенно — убийств'. А в остальном — человек хороший, заботливый, как мама…
— Никуда твой полутруп от тебя не денется, — сказал он Василию, — тем более мы около него охрану уже поставили. И эксперты через себя не перепрыгнут, неделю будут пробирками греметь. Давайте-ка, мальчики, подведем итоги. Итак, что мы имеем?
— Мы имеем много версий, — сказал Василий мрачно.
— Много?
— Четыре. Первая — идейный террорист, убивающий компьютерных бизнесменов.
— Сразу отметайте, — приказал полковник.
— Почему? — спросили оперативники хором.
— Почему — отметайте или почему — сразу? Потому что если маньяк есть, то это не нашего ума дело. Чекисты уже занимаются, вот и славно. Найдут считай, тебе повезло. Но это не повод прохлаждаться, пока они террориста вычисляют.
— Я — прохлаждаюсь?! Да я… — Василий изобразил на лице смертельную обиду.
— Продолжай. Какая вторая версия?
— Вторая — конкуренты. Бизнес — вещь опасная.
— А Грушина конкурентам зачем сдалась? Тем более в такой последовательности: сначала — главу фирмы, потом — его невесту.
— Грушина могла знать врагов своего жениха и предполагать, кто убийца.
— Допустим. Третья твоя версия?
— Третья — жена или хахаль жены с целью получения наследства. Алиби нет ни у той, ни у другого. Денег хотят и та, и другой. Они не профессионалы, и тогда становится понятной вся эта кустарщина — камнем по башке, яд в воду. Была еще четвертая версия — в убийстве Гарцева мы подозревали Кусяшкина.
— Сейчас уже не подозреваете? — ехидно спросил полковник.
— Сейчас подозрения слегка ослабли, — серьезно ответил Василий. — А уж если он не выживет, будем считать, что у него полное алиби.
Сергей Иванович брезгливо поморщился:
— Цинизма многовато.
— Странно для сыщика, специализирующегося на убийствах, правда? кротко поинтересовался Василий.
— У тебя два трупа? — полковник пропустил очередную хамскую реплику старшего оперуполномоченного мимо ушей.
— Пока два. Но вы велели не мелочиться и считать, что уже три. То есть вы надеетесь, что Кусяшкин не подведет и за жизнь цепляться не будет.
— Отставить! Я тут не шутки с тобой шутить намерен! — гаркнул полковник.
— То есть — не намерены со мной шутить или намерены со мной не шутить? — Василий вошел в штопор, и если бы не бесконечное, практически ангельское терпение полковника Зайцева, это могло бы кончиться служебным взысканием.
— Хватит! Что-то ты не вовремя развеселился. Объясни, веселый ты мой, почему разрабатываешь только первого убитого, а об этой Трушиной вообще не думаешь? Знаю, потому что считаешь ее бесплатным приложением к Гарцеву. Да?
— Нет. То есть да. Хотя нет… — Василий закатил глаза.
— Ну и дурак, — перебил его полковник, и было совершенно непонятно, к «да» или к «нет» относится это страшное оскорбление. — Кстати, я давно уже замечаю у тебя тягу к такой примитивной логике — как же, убили большого, богатого человека, потом — его невесту, значит, думает умный Коновалов, все дело в НЕМ. К тому же его убили первым, и это, думает умный Коновалов, тоже свидетельствует о том, что вся резня из-за НЕГО. А такое простое допущение, что все дела из-за НЕЕ, тебе в голову просто не пришло, да?
— Шерше ля фам, да, Сергей Иваныч? А почему, скажите, если дело было в НЕЙ, наш убийца взялся за ее бывших и настоящих возлюбленных? А? — Василий уставился на полковника преданным взглядом.
— Вот и разберись. Займись девушкой, я тебе советую.
— Так точно, товарищ полковник, разрешите выполнять?
— Выполняй, родной, и чтоб к завтрему были новости.