Наступила долгая пауза. Чи понял, что Ларго вовсе и не собирался писать служебную записку. Сейчас он размышляет, почему Чи обратился с такой просьбой.
- Зачем? - спросил Ларго.
- Ну, просто, чтобы все было сказано в одном документе.
- Ладно, - сказал Ларго.
- А еще, мне кажется, следует попросить ребят из судебно-медицинской экспертизы в Флагстаффе связаться с тюрьмой штата Ныо-Мексико и узнать, нельзя ли получить рентгеновские снимки зубов Джозефа Мушкета, чтобы сравнить их со снимками зубов неизвестного.
- Постой, - сказал Ларго, - ты же видел Мушкета после того, как нашли того покойника.
- Я видел какого-то человека, - ответил Чи. - А Вест сказал, что это был Мушкет.
Опять пауза.
- Ага, - произнес Ларго. - Понятно.
- Теперь насчет ветряка. Похоже, я выяснил, кто его ломал, но вряд ли нам удастся что-либо доказать.
Он рассказал Ларго про источник и про святыню и сообщил, что старик Тэйлор Савкатева, когда с ним беседовали помощник шерифа Дэши и полицейский Чи, дал понять - хотя и не сказал об этом прямо, - что в ночь аварии находился недалеко от самолета.
- Постой, - произнес Ларго. - Когда это вы беседовали с ним? Это же было после того, как я велел тебе не совать нос в дело с наркотиками.
- Я занимался ветряком, - возразил Чи. - Так иногда бывает - ищешь одно, а находишь другое.
- Да уж вижу, - мрачно сказал Ларго. - Придется тебе написать обо всем этом докладную.
- Завтра годится?
- Но не позже, - ответил Ларго. - А почему бы тебе не приехать и не написать сейчас?
- Я сейчас далеко - в Камероне, - сообщил Чи. - К тому же я попытаюсь сегодня поймать того типа, который ограбил факторию Горелой Воды.
27
Первый шаг на пути к тому, что Чи назвал поимкой типа, ограбившего факторию, был чисто ритуальным действом. По сути дела, Чи вышел на охоту. С самого начала своей истории племя навахо было обществом охотников. Как и все охотничьи племена, они с величайшей осторожностью подходили к такому опасному, кровавому и ранящему душу делу, как убийство живых существ. И чтобы это убийство причиняло душе охотника как можно меньше вреда, был придуман особый обряд. Он возник в далеком холодном прошлом, когда Народ охотился в Арктике вместе с волками на лося и карибу. Первой ступенью обряда было очищение охотника.
Рядом с вагончиком не оказалось подходящего места, где Чи мог бы возвести потовой дом, поэтому он поднялся на хребет за Тьюба-Сити, и там место нашлось. Чи возвел потовой дом в маленьком овраге, пристроив к скальной стене нечто вроде кабины из камней и веток можжевельника. Кругом валялось много хвороста - достаточно, чтобы заполнить доверху костровую яму, а воду Чи принес из пикапа в двух пластиковых канистрах. Ближе к полудню камни как следует накалились.
Чи разделся до трусов и, стоя лицом к востоку, запел первую из четырех песен потового дома:
Я пришел с Горы Серой Жилы,
Я стою неподалеку,
Я Говорящий Бог,
Сын Женского Ветра. Я стою возле тебя
С черным луком в правой руке.
В левой руке - стрела с желтым оперением.
Я Говорящий Бог, я стою, готовый...
Потом Чи опустился па четвереньки и нырнул в жаркую темноту потового дома. Вылил на шипящие камни воду из первой канистры, закрыл вход тяжелым брезентом и во мраке, наполненном паром, спел еще три песни. О том, как Говорящий Бог и другие легендарные йеи поймали Черного Бога, принявшего облик ворона, и как Черный Бог сбросил черное оперение, и как в конце концов Черного Бога хитростью заставили отпустить на волю пойманных им животных.
Совершив обряд, Чи задумался - что делать дальше? Вопросы, которые его занимали, были не из тех, что можно задать Фрэнку Сэму Накан: "Дядюшка, научи, как подготовиться к охоте, которая приведет тебя в селение хопи в Священную Ночь, когда из своих обиталищ выходят духи качииа? Как подготовиться к тому, чтобы поймать в ловушку другого человека?" Но если бы Чи все же спросил об этом Фрэнка Сэма Накаи, тот нашел бы ответ. Он зажег бы сигарету, выкурил ее, и ответ в конечном итоге обязательно нашелся бы.
Спев ритуальные песни, Чи сидел в душном жарком потовом доме, и мысли его текли так, как это принято у навахо - с востока по кругу через север и снова на восток. Охотничий обряд назывался Стезя Выслеживания, и смысл его заключался в том, чтобы найти гармонию между охотником и добычей. Если предстояла охота на оленя, надлежало произнести древнее заклинание, благодаря которому человек заново обретал утраченную было способность чувствовать себя оленем. Заклинания для разных животных мало чем отличались друг от друга. Однако теперь Чи предстояла охота па человека - на американца, бывшего супруга женщины хопи, владельца лавки, обслуживающей иавахо, фокусника и чародея - умного, хитрого, опасного. Чи обливался потом - крупные капли падали с подбородка, бровей и рук - и соображал, как изменить песню, чтобы она годилась для охоты на Веста. Наконец ом запел:
Я Говорящий Бог. Говорящий Бог,
Я иду по его следам.
Из-под восточного края неба иду по его следам.
Иду к тому месту в ущелье Вепо, иду по его следам.
Я, Говорящий Бог, преследую его.
На Черную месу, в селения хопи
Приведет меня преследование.
Я Говорящий Бог. Его удача будет моей.
Его мысли станут моими, когда пойду по его следам.
Чи пел стих за стихом, приспосабливая древнюю песню к своей задаче. Песня взывала к Говорящему Богу, к Бегочиди, к Зовущему Богу, даже к самому Черному Богу; она взывала к Народу Хищников - Первому Волку, Первой Пуме, Первому Барсуку; в ней говорилось о Творце Дичи и о всех прочих Священных Людях из великого мифа навахо о том, как начиналась охота и как человек сам стал хищником. Чи пел стих за стихом, и цель у него была та же, что и у его пращуров, охотившихся вдоль кромки ледников: вернуться вспять по реке времени, все дальше уносящей человека от его звериных предков, и снова стать заодно с преследуемым животным, проникнуться его духом, мыслями, перенять его поведение и самое сущность.
Продолжая петь, Чи просто заменял слова "дивный олень" на "человек Вест".
В сумраке вечернем человек Вест окликает меня.
Из темноты человек Вест выходит ко мне.
У нас с ним общий разум - у человека Веста и у меня, Говорящего Бога.
У нас с ним общий дух - у человека Веста и у меня, Говорящего Бога.
Прямо к моей оперенной стреле идет человек Вест.
Моей оперенной стреле подставляет свой бок человек Вест.
Дабы мой черный лук благословил его своей красотой.