— Ну пусть попробует, мы тоже, э-э-э, не из тряпок сшиты. Я вот только в толк не возьму, вам-то какая выгода мне всё это раскрывать? Вы вроде как друганы с Плавским? А?
— Ну, друзьями мы никогда не были, так, временные союзники по достижению определенных целей. Кинул он меня, как и вас, Павел Петрович, — добавив в голосе обиды, признался Амроцкий.
— И на большие бабки? — посочувствовал Драков. — Это он может, это в его моде. Дрянным он оказался человеком, я же тоже ему поверил, все на голубой каёмке преподнёс, а он! — Паша с досадой махнул рукой. — Ну так научите, что делать-то надо, может, мы тоже союзниками станем повременными.
— Самое убийственное оружие против Плавского — это вы! — моментально выдал заготовленную фразу Амроцкий. — Да-да, не улыбайтесь, именно вы. Только вы можете рассказать всем, какой он коварный и беспринципный, как жаждет власти и для её достижения пойдет на самые крайности.
— Как это я смогу рассказать, да и кто меня слушать станет?
— Можете. Я все устрою. Сегодня вы встретитесь с журналистами и всей стране правду расскажете…
— Да я же, э-э-э, и говорить-то толком еще не умею и робею перед камерами…
— Все это не беда, а чтобы вам было легче, мои ребята с вами поработают, нарежут несложных вопросов. Все пройдет замечательно, главное, иметь боевой настрой, как перед выходом на ринг.
Павел ходил по коридору, его бил настоящий колотун. «И какого, блин, я дал себя уговорить, ладно с газетчиками и импортными телевизионщиками, там все быстро. Там не сложно, а тут целых полчаса сидеть и с умным видом вещать на всю страну! А главное, ежели дурь какую спорешь, то уже не переделаешь! Все потом дома будут пальцами тыкать, полный нокаут!»
Но деваться было уже некуда, его приглашали в студию.
— Уважаемые телезрители, — бодрым голосом начал популярный в то время ведущий Дмитрий Крысаков, — добрый вечер, сегодня у нас в гостях необычный человек. Прежде всего хотелось бы отметить его мужество, которого так сейчас не хватает не только рядовым гражданам, но и прежде всего, высшему руководству страны. И это не случайно, когда у власти парализована воля, общество само порождает таких людей, как наш сегодняшний гость. Знакомьтесь — Павел Петрович Драков, человек который сделал себя сам. Спортсмен, народный депутат, удачливый бизнесмен, защитник униженных и оскорбленных! — и, обратившись к оробевшему Павлу, продолжил: — Я не буду просить вас рассказать о себе, сегодня вашу биографию знает вся страна, скажите, вам не было страшно посягнуть на систему вседозволенности, созданную деспотом Плавским в крае?
— А чего это мне было страшиться у себя дома? Да, э-э-э, и не привык я уходить от противника. Я же боксер. Мне навязали драку, и я ответил. Э-э-э, если нас обидеть, то мы и выгнать можем…
— Вот так, я бы сказал, просто, без лишних экивоков, отвечает глубинка на хамство зарвавшейся власти — «выгоним!» Как не восхититься таким ответом! Представьте, что Плавский примет ваш вызов, и что? Вы в самом деле пойдете драться с таким верзилой?
— Ну, должен принять, если он мужик, а что большой, так не в массе сила. Он уже, наверное, и не упомнит, когда последний раз зарядку делал. Ему главное — власти побольше заграбастать…
— Давайте уточним, Павел Петрович, что главное для Плавского, который в последнее время открыто заявляет о претензиях на президентское кресло — благо для людей или сладость самой власти?
— Ну, я вам могу доложить, что на людей ему простых далеко, как говорится, наплевать. Ну а власть он любит, как обкурившийся травку…
— Признаться, мне очень жаль, что так быстро бежит эфирное время, потому что нам редко удается познакомить наших зрителей с такими феноменальными людьми, которые еще живут в нашей стране. Вообще феномен «Драковых» и их влияние на создание нынешнего нового российского общества, — упиваясь собственным краснобайством и временно забыв о собеседнике, продолжал Дмитрий, — остается и поныне далеко в стороне от внимания серьезных социологов и политологов, а совершенно напрасно. Ведь в каждой области, в каждом городе и городишке сегодня живет и творит свое незаметное дело свой Драков. Плохо это или хорошо, мы не знаем и знать не хотим, это, дескать, ниже нашего государственного достоинства! А ведь порой именно к ним идут люди в надежде на помощь и защиту, разуверившись в государстве и местных властях. И что вы думаете? Драковы им помогают! По-своему, пусть неумело, но помогают быстро и конкретно, без бумажной волокиты и унижений. Возможно, пройдет время, и Драковы превратятся в новых Строгановым и Морозовых, знающих и любящих свою землю, и сменят наконец надоевших всем олигархов, для которых земля наша — всего лишь предмет наживы и торга. Но для этого государство должно обратить на них внимание, как и на всё самодеятельное и самобытное, а не восхищаться липовыми заслугами липовых генералов, которые никогда никого не побеждали!
Малюта, как и все его домочадцы, не отрывался от телеэкрана. Без конца звонил телефон, спрашивали, смотрит ли он телевизор. Телевизор он смотрел и силился понять, кто же за всем этим стоит? Сработано было на славу! Да, Паша Драка был на высоте, не без помощи опытных режиссеров, конечно, а так, ни дать ни взять, этакий шукшинский персонаж, герой-самородок из Сибирской глубинки. Но еще больше бы удивился Скураш, если бы узнал, что за четыре тысячи километров, эту же передачу внимательно смотрят еще два человека.
Плавский на дачу Амроцкого прибыл, как всегда, долгими окольными тропами. Не дожидаясь прилета своего лютого друга, генерал через север, куда он, якобы, отправился рыбачить, улетел в белокаменную, нигде не засветившись, провел несколько, по его мнению, важных встреч, после чего прибыл в этот памятный для него загородный дом. Собственно, именно здесь ему впервые и было предложено сначала поддержать во втором туре Царя, а затем и стать преемником, когда придет нужное время.
После легкого ужина Михаил Львович потянул гостя в большую гостиную со стеклянным эркером и огромной плазмой на противоположной стене.
— Вы, Иван Павлович, не упрямьтесь, если я предлагаю посмотреть телевизор, значит, знаю, что будет что-то интересное…
— Про меня? Да надоели они мне, все эти продажные суки, кто заплатит, под того и брешут, — раздраженно отмахнулся генерал. — Давайте лучше поговорим, меня все равно волнует этот чекистский офицеришка, неспроста он, как чёрт из табакерки, выскочил…
— Да успеем еще наговориться, — с улыбкой кивнул Михаил Львович, — ночь впереди, а передачу посмотреть надо, меня специально об этом предупредили.
— Хорошо, включайте свой ящик, — сдался генерал и налил себе коньяку.
«Боюсь, дружок, тебе сейчас валерьянка понадобится, а не «Хенесси» — исподволь наблюдая за генералом, подумал хозяин.
Однако, к удивлению Михаила Львовича, передача, казалось бы, ожидаемого эффекта на Плавского не произвела, и если бы не прикуриваемые одна от другой сигареты, да не опустошенная за полчаса бутылка коньяка, пожалуй, можно было бы и не заметить, что на самом деле он сжат, как пружина.
Голубое окно в подлый мир уже давно погасло, а в комнате все еще висела тишина. Амроцкому на какое-то мгновение стало жутко. А что если этот солдафон обо всем догадался и сейчас собирается с духом, чтобы встать и прикончить его чем-нибудь тяжелым, да вон хотя бы этим бронзовым бюстом президента, который ему когда в знак вечной дружбы подарил Царь. Страх был настолько реален, что он вдруг поднялся с места и на слабо гнущихся ногах, не в силах произнести ни слова, вышел вон из комнаты.
Темная тень подозрения неожиданно метнулась в голове Плавского, и он действительно подумал: «А может, шарахнуть эту гниду вот той бронзовой гнидой и положить конец всей этой несусветной канители? Как же мне надоело день и ночь барахтаться в чьем-то дерьме! Может, права мама, и стоит послать все это к черту да поехать вместе с Булдаковым ловить карасей на мое любимое болото? Чего мне, собственно, не хватает? Все есть, кроме, правда, семейного тепла, да и это, в принципе, может вернуться, если перестану из себя страшного клоуна корчить».
Однако, как ни старался генерал себя успокоить и вернуть назад что-то безвозвратно потерянное, нежное и простое, все равно в душу вползал сизый смрад его сегодняшнего дня, дух бесконечной гонки за самой страшной и самой сладкой мечтой, мечтой о власти. Когда и где заболел этой хворью, он уже не помнил, казалось, что ее бацилла дремала в нем с самого детства, с того самого момента, когда маленький мальчик Ваня, хлюпая разбитым носом, не опускал кулаков или зажатой в руке палки и бил, бил, бил своих обидчиков, бил и гнал до тех пор, пока его не останавливали взрослые, или пока он сам, выбившись из сил, не падал на раскаленную южным солнцем бурую пыль станичной улицы…
— Ну и как вам эта байда? — осторожно просачиваясь в комнату, прервал его мысли Амроцкий.
— Бред сивой кобылы, — дежурно буркнул генерал, еще не вернувшись в реальный мир. — Главное, узнать, какая сука ему все это проплатила? Этот Крысеныш, если мне память не изменяет, ведь ваш человек? — глаза гостя блеснули недобрыми огоньками.
— Ваша правда, был когда-то он в моей команде, но редкостной сукой оказался, блядовал на все стороны, кто больше даст, под того и ляжет! Представляете, работая у меня, на меня же заказы брал и сливал всю информацию, пока я его не прищучил. Так он, гаденыш, к Бусинскому переметнулся, и вот видите, что вытворяет? Поверьте, Иван Павлович, это не только вам вызов, это плевок и мне в лицо, — окончательно придя в себя, разлился соловьем Амроцкий. — Это же надо, подонка, уголовника вытащили на экран и решили из него отечественного Робин Гуда сделать. Эх, поспешили вы Пашку с короткого постромка спустить, пусть бы пока у ноги, как верный пес, покрутился, а потом, после того, как комбинат у него отнимите, можно было бы и в тюрьму сажать…
— Постойте, а не вы ли мне советовали его прижучить, подержать в черном теле, чтобы сговорчивее насчет акций стал? — поднял вверх брови Плавский.
— Иван Павлович, так ведь я вам Дракова советовал прижучить, а не телеги на краевых генералов писать! Вы хоть с министрами-то успели переговорить?
— Да как-то времени все не было, закрутилось все…
— Оно, может, и к лучшему! — вскочил в места Михаил Львович. Когда его обуревала жажда деятельности, он не мог усидеть на месте и сновал по комнате, подпрыгивая, как блоха. — Вы знаете, это очень даже хорошо, это чудненько! А не повернуть ли нам все это с точностью до наоборот! Они хотели вашей дискредитации, и им кажется, что они своего добились, правильно?
— Ну, — буркнул генерал.
— Ну так вот, на самом деле вы были правы, обращаясь к министрам за поддержкой в борьбе с коррупцией, которая, как ржа, проела все органы федеральной власти у вас в крае! Вы понимаете, куда я клоню?
— Пока не очень…
— Ну что вы, Иван Павлович! Вы как полновластный хозяин региона, как лицо, поддержанное Президентом страны, вскрыли вопиющие факты беззакония, когда, фактически, вся власть добровольно легла под новоявленного бандита, а силовики и депутаты, вместо того, чтобы бороться с этим бандитам, бросились вперегонки ему служить, понимаете?
— Кажется, понимаю, но смутно пока…
— Да что это с вами сегодня? Организованная преступность вместе с продажными чиновниками, — менторским тоном наставника, принялся растолковывать Михаил Львович, — организовала тотальный отпор губернатору, отказавшемуся от их правил игры и попытавшемуся донести все творящиеся в глубинке безобразия до оглохшей от безделья Москвы. Так что вы — не клеветник, как пытался представить вас краевой мент, а мужественный борец с коррупцией. Надо не медля, завтра же идти на прием к министру внутренних дел и директору ФСБ. Ваше письмо на имя Царя отписано в Главное управление президентского контроля, там мы ему ноги прямо сейчас и приделаем. — Великий путаник торопливо схватился за телефон.
— Але! Иннокентий Алиевич! Прости, что поздно, не ложился еще, телевизор смотрел? Да, да, ты прав, совсем бандиты распоясались, мало им провинции, так они решили и столицу под себя подмять! У тебя там письмо губернатора Плавского сверху расписано, надо ему полный ход дать. Все согласовано. Ссылаться на меня, конечно, не надо, но я только что приехал от Самого, — Амроцкий заговорчески подмигнул внимательно слушающему генералу, — так Первый в ярости, считает что это покушение на устои власти. Сегодня губернатора в лоскуты порвут, а завтра и от страны ничего не останется. Да не надо благодарностей! Говоришь, уже ходоки с другой стороны были, и кто? Шусь? Вот поганец! Ладно, это не по телефону, завтра забегу. Ох, и хороша у тебя секретарша! Нет, такие подарки не принимаю, если только поменяться. Пока, пока!
— Всё, с утра к контролерам, а они пристегнут и МВД, и прокуратуру, и еще кого надо, — потирая руки, сообщил Амроцкий.
Через два дня тяжелый маховик государственной машины со скрипом завертелся, набирая все новые и новые обороты, грозя перемолоть в пыль всё и вся, попадающее под его незрячую десницу.
Местные законодатели, как наиболее неустойчивый элемент, не взирая на злобное шипение спикера, начали быстренько отрабатывать назад и раскололись на несколько враждующих групп. В первые ряды, как всегда, вырвалась недалекая хабалистая бабенка, представляющая северные территории. Она верещала во всех местных газетах и телепередачах про зловредных ментов, продажных судей, загребущих налоговиков, близоруких коллег-депутатов, обходя при этом бархатным молчанием лишь своего тайного спонсора, Пашу Драку. Местные федеральные чиновники быстренько застрочили наверх, что они, лично, к законодателям за помощью не обращались, и во всем виновен главный милиционер, который, к тому же, является, чуть ли не родственником Дракова.
В край прибыла целая бригада следователей, собранных из разных губерний России, во главе с грозно рычащим заместителем министра внутренних дел Ильей Владимировичем Коловратовым.
Плавский торжествовал, все получилось, как он хотел, а главное, он теперь напрочь отбросил сомнения в искренности отношения к нему Амроцкого. Михаил Львович, в который раз воскрес в его душе как всесильный ангел-хранитель.
Удаление со двора Старикова благотворно сказалось на внутренней атмосфере Серого дома, да и в крае дела пошли, как это ни странно, в гору. Заполярный комбинат стал платить налоги, Есейский металлургический, погасив задолженность по электроэнергии, фактически закрыл все долги края по заработной плате бюджетникам. Паша Драка от греха подальше и не без помощи Амроцкого куда-то смылся. В общем, для всех настало некое подобие золотого века, а золотые века, как известно, долгими не бывают.