- Я еще не решил.
- Дай их мне! Пожалуйста, дай. Я докажу тебе, что дело не в жалости, а в том, что я люблю тебя.
- Нет. Это опасно. Ты не должна участвовать в этой игре.
- Я не должна?! Как ты смеешь так думать обо мне?! Я не участвовала в охоте на носорога, не плавала по Амазонке, не валялась вместе с тобой... в куче голых баб! Но сейчас я с то-бой! И всегда буду, что бы ни случилось, ясно?!
- Не проси меня.
- А я и не прошу! Я требую! Или - уйду, и ты больше не увидишь меня. Тебе мало, что я - твоя, мало, да? Так вот, я буду принимать участие во всех твоих опасных играх! Не веришь, да? Ты... не веришь... мне?!
- Верю. Хорошо, возьми, почитай, а потом скажешь, что ду-маешь об этих бумагах.
- А можно я завтра начну читать, а сейчас мы пойдем в постель? Если в Испанию нельзя, то в постель-то можно?
- Я никому не верю так, как тебе. Настя, ты говорила, что подруга, тоже Настя, когда уезжала в Данию, оставила тебе на память редакторское удостоверение. Принеси его мне.
- Зачем?
- Через пару-тройку дней верну. И пожалуйста, сфотографи-руйся в срочном ателье. На документы.
- На... какие документы?!
- Возможно, я буду оформлять двойное гражданство, фотог-рафии понадобятся. Пожалуйста, сделай.
Читать эти документы - все равно, что плюхнуться в лужу и разглядывать вонючую грязь. Люди, которые с экрана телевизора говорили умные вещи, в разговорах, записанных на магнитофонную пленку оказывались такими негодяями - волосы дыбом вставали. Поначалу было просто страшно, хотелось отшвырнуть грязные бу-маги подальше, сжечь их. Но Олег сказал, что уже поздно выхо-дить из игры. Он поверил ей. И она, как в омут головой прыгну-ла, бросилась помогать ему.
Так знал Олег или нет, куда приведет ее слепое, яростное желание отомстить за его смерть? Наверное, знал. Он ведь не просто умным гениальным человеком был. А может, хотел, чтобы она поскорее оказалась вместе с ним? На том свете?
- Я нне хочу,- тихо, но твердо сказала Настя.- Мне и здесь хорошо. С Сережей.
24
Хотелось закричать, завизжать от ужаса, но голос пропал. Губы шевелились и - ни звука! Настя открыла глаза, рывком села на диване. Втянула голову в плечи, дернула ею вправо, влево, прерывисто вздохнула. Никого... Лысый монстр в длинном черном пальто, огромный - до потолка, со зверским выражением на морде и с длинным пистолетом в руке приснился ей. Никого, она одна в комнате, значит приснился. И то, что она лежала перед ним сов-сем голая - тоже приснилось. Не голая, в джинсах и свитере, и даже в черных полусапожках уснула она на диване. Опять усну-ла... Хорошо, хоть на этот раз он всего лишь приснился ей, но какой ужас!
Абажур торшера освещал небольшую комнату, все здесь было, как и вечером. Все, да не все. Теперь эта комната казалась настоящей клеткой, камерой пыток. Три часа ночи, скоро утро. Лысый обязательно явится утром, а может и еще раньше. Скорее всего, раньше...
Настя встала с дивана, выключила торшер, подошла к окну. Дернула за ручку - нет, не открывается. Заколочены гвоздями обе створки, и форточки нет. Как же выбраться отсюда? Неважно, куда идти, где шоссе, где электрички - выбраться, уйти подаль-ше от этой страшной деревни, постучать в любой дом - люди по-могут, должны помочь...
Как выбраться?
Отсюда, со второго этажа были видны окна веранды. Там, склонив голову на стол, сидел один из бандитов. Наверное, и ему было видно окно этой комнаты, за ним и должен наблюдать, но он спал. Разбить окно - проснется. Разбить окно, чтобы ос-колком порезать себе вены - прибегут, остановят кровь и... ни-чего в ее судьбе не изменится. Разбить зеркало - услышат. И сумочку забрали, а там был маникюрный набор. Но вот окно... А может разогнаться и броситься вниз? Настя живо представила се-бе, как она разбивает головой стекло и падает животом на ост-рый осколок, торчащий из рамы. Ну уж нет! Может, кто и решится на такое, но только не она.
Прижав пальцы к стеклу, она погладила его, словно умоляя раствориться, исчезнуть. Такое тонкое препятствие, а за ним - двор, железная ограда и лес... Такое тонкое, такое хрупкое, неужели нельзя ничего сделать?
Маленький гвоздик царапнул пальцы, и с другой стороны - тоже гвоздик. Стекло одинарное, закреплено обычными гвоздика-ми. А если их отогнуть?
Отогнуть и тихонько вытащить стекло!
Но - чем? Чтобы рыжие локоны не падали на глаза, Настя заколола их шпильками. Вот чем можно попробовать!
Она вытащила из волос шпильку, и принялась осторожно от-гибать гвоздик. Отогнула, вцепилась пальцами, расшатала и - выдернула! Правда, пальцы поранила - чепуха, чепуха! Главное, чтобы тот, на веранде, не проснулся. Настя нащупала еще один гвоздик и стала выковыривать его. Получилось!
К половине четвертого все гвоздики, держащие оконное стекло в правой створке валялись на полу под окном. Настя глу-боко вздохнула, ковырнула шпилькой стекло, схватила его за скользкие края и осторожно опустила на пол.
Холодный воздуха ворвался в комнату, она вдохнула его полной грудью и, сжав кулачки, прошептала:
- Я убегу от вас, гады! И ты, Олег, не жди меня там, я еще поживу здесь... лет сорок.
Настя схватила со стола простыню, привязала один край к ножке стола, а другой выбросила в окно. Только бы не проснулся тот, что на веранде, только бы не проснулся! Она забралась на подоконник и, сжимая в пальцах простыню, высунула ноги в пра-вую створку окна. Ноги, бедра... а вот и вся она уже висит за окном. Бандит на веранде по-прежнему спал. Ладони девушки зас-кользили по простыне, пальцы вцепились в край. До земли оста-валось метра полтора, и она прыгнула. Приземлилась удачно, да-же не упала. Первым делом посмотрела на светящиеся окна веран-ды - нет, не проснулся.
А ночь, как назло, выдалась ясная, морозец, градусов пять-восемь. Осторожно, на цыпочках (снег скрипел под ногами!) Настя пробралась к калитке и поняла - она закрыты на замок. А ключа-то нет... Значит, надо попробовать через забор... Он вы-сокий, но с тремя перекладинами, удерживающими вертикальные черные штыри арматуры. Настя встала на нижнюю перекладину, по-том на среднюю, правой ногой - на верхнюю, левой подошвой уперлась в верхний край штыря и, оттолкнувшись, прыгнула впе-ред. Упала в глубокий сугроб под забором, тут же вскочила на ноги. Левое бедро ушибла... Но это - мелочи. Она ушла от них, ушла, ушла!
Не раздумывая, Настя помчалась в лес. Темный, мрачный, зимний лес, такой приятный, потому что в нем нет бандитов! Са-пожки утопали в глубоких сугробах, вот уже снег набился за го-ленища, ледяная влага обожгла ступни ничего, она убежала, ушла от них! Джинсы поверх сапожек стали влажными ничего! Болело ушибленное бедро - и это можно стерпеть. Бежать, бе-жать, подальше от этого страшного дома, от лысого бандита и его сообщников! Бежать...
Лобану сны не снились, и проснулся он потому, что почувс-твовал сильное возбуждение. Матюгнулся, включил свет, спустил ноги на пол, прикрывшись до пояса одеялом. На тумбочке рядом с кроватью стояла початая бутылка водки. Лобан наполнил стеклян-ную рюмку, выпил, закурил "Мальборо". Понятно, почему так за-хотелось... Он же эту ночь должен был провести со своей новой знакомой, договорились встретиться у нее на хате... Классная телка, блондиночка! Но Рекрутов все настроение испоганил, при-казал взять эту рыжую суку, отвезти на дачу и выяснить, пока что - по-хорошему, где документы Троицкого. Аналитики Рекруто-ва все расписали, как разговаривать, что можно сказать, что нет, какие действия допустимы, какие нет. Умники, мать их!.. Еще б написали, за что можно схватиться, а за что - нет!
Бандит Лобан всегда считал Амина своей противополож-ностью, и ненавидел его, но теперь думал точно так же, как Амин: дерьмо эти умники, послать бы их подальше и делать то, что сам считаешь нужным - больше пользы было бы. Как и Амин, он не мог смириться с тем, что ситуация изменилась, и сейчас, накануне распродажи самых лакомых кусков государственной собс-твенности, всякая серьезная финансово-промышленная группа стремится показать себя кристально-чистой, государственно-важ-ной организацией. Что купленные журналисты из кожи вон лезут, стараясь найти криминальные пятна на шкуре конкурентов. Такие материалы оплачиваются по специальному тарифу, покупатели не скупятся. Только дай повод - такой шум поднимут, что вмиг ока-жешься со всеми своими миллионами в дураках. Не мог понять этого Лобан.
Он думал о том, что из-за рыжей суки не поехал к блонди-ночке. Позвонил, а она такая недовольная! Только что не сказа-ла прямо: ща пойду и найду себе мужика, раз ты такой занятой, что даже приехать не можешь. С характером телка! Вот бы он ей впарил сейчас, чтоб в следующий раз знала, с кем базарит! А вместо этого приходится торчать на дачке, рыжую суку караулить, ну дела, а!
Небось дрыхнет там... Тоже, между прочим, ничего телка. Если подняться наверх, можно будет пощупать, подергать, пос-мотреть... А чего это он должен терпеть? Все равно никто не узнает. Да и Рекрутов сказал: завтра будут другие указания. Понятно, какие, если по-хорошему ни хрена не получилось. Уже наступило завтра, пятый час. Спросонья, хороша телочка будет, удивится, глазенками заблымает! А потом... Возмутится, или ис-пугается, сама раздвинет ножки? Лучше б возмутилась, это так возбуждает! А синяков не останется, он и не таких заставлял быть послушными - никаких следов не оставалось!
Спавшее было напряжение снова вернулось. Лобан крякнул, вожделенно потер ладони и принялся натягивать джинсы.
В холле, сдвинув два кресла неподалеку от погасшего ками-на, спал Сидор. Хоть и должен присматривать за входной дверью, имеет право поспать, ключ у него в кармане. У Лобана был свой ключ, он отпер дверь и выглянул на веранду. А там, положив го-лову на ладони, храпел Кислюк. Закутался в тулуп, включил теп-ловентиллятор у ног - и дрыхнет, козел! Ему-то как раз и нель-зя спать, должен смотреть за двором и за окном на втором эта-же. Мало ли что взбредет в голову этой рыжей стерве! Лобан поднял взгляд и замер с открытым ртом - со второго этажа сви-сала белая простыня, из того самого окна! Он протер кулаками глаза - точно простыня, висит, падла!
Лобан в два прыжка оказался рядом с Кислюком, жесткой оп-леухой свалил того на пол.
- Ты чё, е... ты чё, Лобан?- захрипел тот, путаясь в по-лах тулупа.Ты чё наглеешь?
Когда Кислюк поднялся на ноги, Лобан снова взмахнул ру-кой, напугав сообщника до смерти. Но не ударил, ткнул пальцем в сторону окна на втором этаже.
- Десятый сон видишь, коз-зел?! А там что? Я спрашиваю, что за х.. я там вижу?!
- Падла...- испуганно пробормотал Кислюк.- Не может быть, я ж только на минуту, я смотрел, все было нормалек, а потом...
- Если ушла - знаешь, что тебя ждет, Кислюк,- прошипел Лобан.Деревянный бушлат. Подымай Сидора, берите "пушки", фо-нари и чтоб через пять минут я знал, что во дворе, что за дво-ром, какие следы есть.
- Я щас, я мигом,- сказал Кислюк, сбрасывая тулуп.
Лобан помчался в дом, пнул ногой кресла Сидора и рванул по лестнице на второй этаж. Отпер дверь ворвался в комнату, включил свет и остановился перед окном. Так вот оно в чем де-ло! Вытащила стекло и смылась! Внизу Кислюк и Сидор, согнув-шись, будто собаки-ищейки, шли по следу сбежавшей рыжей.
Ого, какие дела начались! Если она уйдет, им всем головы не сносить! Оторвут бошки без всяких предупреждений.
Лобан вернулся в свою комнату, надел пальто, сунул в кар-ман пистолет, потом развернул на тумбочке карту Подмосковья и, злобно сощурившись, стал думать, куда могла направиться рыжая. К жителям деревни вряд ли обратится за помощью, собаки начнут лаять, шум подымется, это ей ни к чему. Дороги к шоссе не зна-ет, идти по деревенской улице не решится. Значит, рванула в лес. Затаится там? Она ж в свитере и джинсах, задубеет, на хрен! Пойдет вперед и вперед, и выйдет к соседней деревне. Ес-ли уже не вышла...