- Ваши? - напористо спросил шофера. - Только не ври - прибью!
- Соседи! - истово поморгав, сообщил тот. - Клянусь Аллахом, соседи! Наши разве такой сделает?
- "Духи"?*
* Дурное наследие Афгана и РЧВ (русско-чеченской войны 1994-1996 гг.): всех организованных боевиков независимо от национальной принадлежности наши вояки на Кавказе обзывают "духами" (жарг.).
- "Индейцы", - компетентно заявил шофер. - Точно, э "индейцы", бля буду!
- Будь, - разрешил Иван и не стал уточнять, отчего это он решил, что не "духи", а именно "индейцы" - каждый житель Пограничья легко различает эти две категории по целому ряду внешне неприметных признаков. - Когда они срулили? Время? Номера машины запомнили?
- Пятнадцат минута назад, - быстро сообщил водила, глянув на циферблат своих часов. - Точна - пятнадцат. Номер - нэт. Сабсэм нэт - бэз номер...
- Что-то ты мне не нравишься, груздь, - насупился Иван, вцепившись колючим взглядом в его бородатое лицо. - Какой-то ты весь из себя неконкретный... Соседи, говоришь? Ну-ну... Может, шлепнуть тебя без базара? Погода сегодня вполне располагает...
- Пачиму хочиш? - встревожился крепыш, нервно дернув заросшим кадыком. - Все, э, все сказал, бляд! Пачиму хочиш?!
- Часы тебе оставили... рожу не набили, чистый, - начал перечислять Иван. - Тачку не забрали - взяли только машину компании. Соседские "индейцы", значит, поехали на ту сторону. А по шоссе до границы с соседями стоят два наших блокпоста. Вот они прям щас все бросили и пошли пропускать кортеж с заложниками! И еще: в записке не указано время встречи. Поди, погадай, когда заявляться к третьему КПП: через день, через месяц, через год? Это что значит, а?!
- Врэмя мало бил, - нашелся водила. - Он тарапыл... Патаму часы нэ брал, нэ бил... Он нэ асфалт ехал - грюнтовка на лес, э - точна грюнтовка! Гаварыл - как развяжжищ - прихады на КПП! Клянус Аллахом, э - так бил, э, точна так!!! Началныкь спраси!
- Грунтовка, говоришь... - недоверчиво пробормотал Иван, окидывая его тяжелым взглядом. - Ладно, поглядим... Давай, выезжай на шоссе, там поговорим, - и трусцой припустил к дороге.
Пока общими усилиями вытаскивали "Ниву" из кустов и подгоняли к шоссе, Иван сидел на броне и изучал карту. Участок местности, на котором разворачивались события, он знал достаточно хорошо. Если этот мужик ничего не соврал и захватившие заложников "индейцы" действительно удрали по грунтовке, выписывающей солидную петлю по приграничному лесу, им придется затратить на это сомнительное удовольствие их достать минимум часа полтора. Это раз. А грунтовка здесь одна, и выходит она аккурат на стык между блокпостом наших ВВ и КПП национальной гвардии соседей - своеобразную нейтральную полосу. Это два. Сообщить на блокпост? Авантюра. Грунтовка выныривает из леса у самого КПП гвардейцев. Вряд ли наши сунутся на нейтральную полосу, да еще к самому КПП без веских оснований - тут пограничным конфликтом пахнет. А и сунутся - ну, как никто из леса не приедет? И тогда вся группировка будет говорить, что Танк - не Танк вовсе, а самый натуральный пи...бол, который чуть было не подставил пацанов с блокпоста! Нет, этот вариант отпадает...
- Слышь, Петро... местность тут больно пересеченная, - поделился Иван своими соображениями с водителем "бэтээра". - Ежели по буеракам ломанемся, твоя кляча вытянет под шестьдесят?
- А то! - горделиво приосанился Петро и тут же внес коррективы: Токо вы, тыщ капитан, всю жопу отобьете. Ну, сами знаете, как оно - по колдоебинам... Кого-то ловим?
- Пока что думаем, - прищурившись, протянул Иван, наблюдая за телодвижениями возле "Нивы". - Думаем... Вот что... Смотри: за тем поворотом грунтовка. Пятнадцать минут, ну, пусть будет двадцать для верности, так вот двадцать минут назад по ней урулили две тачки: шестерочный "жигуль" и джип "Чероки". Свернуть им негде - будут выписывать всю эту загогулину. А длина загогулины что-то около сорока кэмэ. Достанем?
- Они в колонне идут? - деловито уточнил Петро. - Или могут порознь?
- О как! - озадаченно крякнул Иван, забираясь повыше: "Нива" выехала на дорогу, худощавый француз тотчас же подбежал к "бэтээру" и попытался вцепиться в Иванову кроссовку, умоляюще размахивая руками. - Да отойди, ты, рахит! Щупальца убери! Браты, ну-ка дайте ему спирта, а то от инфаркта помрет... Да-а-а, Петро, вот это ты задал задачу... Об этом я как-то не подумал... А ежели ориентироваться на "Чероки" - не достанем?
- Если новый - вряд ли, - сокрушенно вздохнул Петро.
- Он и по колдоебинам - дай боже... Полгода назад мы гнали один такой по степи - наркоту, падла, вез... Ушел, гад.
- А если ориентироваться только на "шестерку"?
- Сто пудов достанем - и под шестьдесят держать не надо будет, уверенно заявил Петро. - По таким ухабам она тащиться будет - как я пешком, когда непьяный...
- Очень приятно. - Иван в нерешительности почесал голову под косынкой. Француз послушно стоял рядом и со смертной тоской во взоре уставился на его грозный профиль. Бойцы успели чуть ли не насильно влить бедолаге полстакана спирта пополам с теплой водой из фляжки - эта процедура возымела некоторый положительный эффект.
- Вы не должен мой помогать, - довольно вразумительно произнес он и тут же виновато пожал плечами: - Террорист сказал: я сообщать полиция - он удаляет голова оба фемина... - Несчастный опять не выдержал и затряс плечами, размазывая слезы по грязному лицу: - Вы - уходить! Немедленно! Я ехать на контрольный пункт!
- Тебя зовут-то как, паря? - ласково спросил Иван.
- Морис, - сквозь слезы пробормотал француз.
- Ну! А фамилия - часом, не Дрюон? - удивился подошедший к ним Шифер. - Родственник, что ль?
Француз вымученно улыбнулся и пожал плечами - в глазах его замерцал слабенький огонек надежды. Ловкие и лихие штукари на броне да при стволах, - чем черт не шутит, глядишь, и помогут...
- Короче, Морис, насчет полиции - это ты зря, - сообщил Иван. Мы, конечно, не совсем полиция, однако... Короче - я тебе обещаю, что мы этих пиздронов* достанем. И не хорони - рановато еще. Они, пиздроны, всегда грозятся головы отрезать. Дурная привычка... - И зычно крикнул: - Отделение - на броню! Заводи, Петро, - а местному водиле пояснил: - Поедем за супостатом. Хотите догоняйте...
* Так у Ивана в части командир обзывает плохих людей - ну и, естественно, остальные тоже обезьянничают.
Через минуту "бэтээр" в хорошем темпе пылил по грунтовке, наподобие крейсера с разбегу ныряя в рытвины и ложбины, - десант так и подлетал, хватаясь за задницы.
Белая "Нива" стойко держалась метрах в трехстах - судя по всему, запуганный Иваном водила забыл о своих рессорах. Таким образом, было допущено третье за тот злополучный день нарушение, состоящее, в свою очередь, из трех отклонений:
а) отделение сопровождения свернуло с маршрута;
б) на свой страх и риск приступило к преследованию банды;
в) не поставило об этом в известность руководство...
ГЛАВА 2
В необъятном кожаном кресле из дорогого кабинетного набора расслабленно полулежал мужик сорока восьми лет и вяло наслаждался жизнью. Принцип Алмазного Пути, который проповедовали некоторые апологеты Преподобного Муна, предписывал не жить просто так, подобно влекомой ветром соринке, а каждый день, час, каждую секунду наслаждаться житием - тогда время, отведенное тебе на этом свете, не будет потрачено даром. С некоторых пор мужик с большим вниманием прислушивался к различным учениям аналогичного толка и даже пытался им следовать - в тех аспектах, которые казались ему приемлемыми. Аспект, касающийся Алмазного Пути, вне всякого сомнения, был для мужика очень даже приемлем, а потому он старался неукоснительно ему следовать. В настоящий момент он наслаждался покоем и комфортом, а для полноты ощущений употреблял сочную черешню, попутно тренируясь в меткости: лениво надувал щеки и с шумом выплевывал косточки, стараясь попадать в мусорную корзину, расположенную в трех метрах прямо по курсу, между двумя аналогичными креслами из того же набора. Получалось довольно сносно - большая часть косточек попадала в корзину, громко ударяясь о пластмассовые стенки, и лишь незначительное количество ядрышек прилипало к шершавой коже кресел.
Если бы мужик встал и распрямился, можно было бы с легкостью определить, что от пола до макушки высота данного субъекта составляет что-то около метра пятидесяти с небольшим, голову он имеет обыкновение держать прямо, слегка вздернув квадратный, с ямочкой посредине подбородок, а маленькие, глубоко посаженные глазки его отчего-то тусклы и безразличны ко всему происходящему в обозримой видимости.
А вот ежели б он вдобавок снял свою белоснежную шелковую рубаху да выпростался из тончайших хэбэшных штанов... Нет-нет, не подумайте плохого, хулиганы вы этакие! Ничего, достойного пристального внимания, в штанах не имелось. Если бы описываемый господин разделся, можно было бы лишь страшно изумиться его чрезвычайной худобе и шерстистости да еще, пожалуй, с удивлением полюбоваться на килевидную грудь. Ах, что это была за грудь! Настоящая антропологическая редкость, раритет - такая грудинка встречается раз в пятилетку на семнадцать с половиной тысяч жителей даже Новой Зеландии - чего уж там говорить про какой-то заштатный Ложбинск, один из нескольких десятков областных центров, разбросанных по огромной территории Российской Федерации...
Однако в ближайшее время мужик-мужичонка не собирался освобождать кресло от присутствия своего тела, так же как и не намеревался разоблачаться незачем было.
Дело в том, что перекидной календарь на большом кабинетном столе показывал субботу, стрелки антикварных часов, что на стене напротив и тикают мелодично, фиксировали половину одиннадцатого, и никаких забот на сегодняшний день не предвиделось. К тому же несмотря на то, что за окном стояла или висела - как вам будет угодно, - в общем, имела место июньская жара, вполне характерная для климатической зоны данного региона в данное время, в большом пришторенном и зажалюзенном кабинете уютно гудели сразу два кондиционера, и настенный термометр показывал всего 21 градус С.
А поскольку мужик вставать и раздеваться не собирался, тому, кто посмел бы в эту минуту войти в кабинет, удалось бы рассмотреть лишь мощную крупную голову с высоким лбом, очень естественно переходящим в необъятную загорелую плешь, которая матово отсвечивала в обрамлении жиденьких волосиков, более похожих на цыплячий пух.
Звали мужика Адольф Мирзоевич Пульман. Положение, которое он имел в обществе, формально именовалось звучно и весомо: заведующий областной психиатрической клиникой, расположенной в п. Приютное, пригороде Ложбинска, доктор наук, действительный член АН России, почетный член Британской АН и так далее и тому подобное - долго перечислять. Неформально же, так сказать - втуне, статус Пульмана обозначался очень скромно и простенько: пахан ложбинской братвы.
Не далее как полчаса назад он выслушал доклады всех своих сексотов, наличествовавших в криминальных структурах и около, и остался вполне доволен - дела обстояли самым наилучшим образом. Особенно обрадовало сообщение бригадира центральной группировки, которому в соавторстве с первым помощником Пульмана было поручено весьма деликатное и важное поручение, - оный бригадир докладывал, что все идет в соответствии с графиком и вскоре будут результаты. Пульман, давно лелеявший смутные надежды на осуществление одного грандиозного плана собственной заготовки, с нетерпением ждал этих самых результатов. И теперь он с замиранием сердца прикидывал, какова будет масштабность виктории, одержанной его могучим интеллектом над житейскими неурядицами и проблемами суровой действительности. Правда, радость несколько омрачала невозможность вкусить эту викторию прямо с пылу с жару - с ходу, что называется: не далее как через два дня ожидалась ежегодная комиссия из Москвы, в связи с чем необходимо было совершить ряд ненужных телодвижений и оставить на некоторое время все личные дела - статус обязывал. Однако Адольфа Мирзоевича это особенно не расстраивало: долгие годы полунищенского безвестного существования приучили его к терпению и стойкости. Он умел ждать...
Итак, спешить было некуда, придумывать, чем развлечься во второй половине дня, пока было лень, а потому Пульман, как уже упоминалось выше, занимался делом, которое в последнее время сильно залюбил: наслаждался покоем и комфортом, употреблял черешню с попутной тренировкой в меткости и рассеянно размышлял о приятных вещах.
Всю свою сознательную жизнь он был психотерапевтом и потому прекрасно знал, что покой, комфорт и приятные мысли всячески способствуют душевному здоровью, а беспокойство, дискомфорт и тревожные раздумья - наоборот. И как только образовывались подходящие предпосылки и условия, Адольф Мирзоевич старался проводить время именно таким образом - сохраняя душевное здоровье.
А здоровый дух, сами понимаете, в здоровом теле. Здоровое же тело было необходимо Адольфу Мирзоевичу для того, чтобы как можно чаще и подолгу вкушать все прелести нового образа жизни, доступного ему лишь с недавних пор.
Справедливости ради следует заметить, что доктор и ранее пытался сохранять душевное здоровье и размышлять отвлеченно о приятных вещах, но в те времена желанные покой и комфорт были в его жизни весьма относительными понятиями, а сами приятные думы, как правило, были представлены в виде сладких грез о несбыточном.
Судите сами - ну какой там комфорт и покой в однокомнатной хрущобе, где он проживал совместно с глуховатой и подслеповатой матерью, страдающей эпилептическими припадками?! Многие знают, что такое есть хрущоба ужасное порождение эпохи застоя. А хрущоба Пульманов, ко всему прочему, находилась в рабочем районе Ложбинска, что весьма усугубляло ситуацию. Тонкие стены позволяли пребывать в курсе всех подробностей непрекращающейся вечно пьяной драмы жизни и быть косвенным ее соучастником. Слева кричит опоенный денатуратом престарелый сифилитик, совершенно случайно не попавший в реестр персональных пенсионеров и оттого безобразно буйствующий. Справа раздаются отчаянные вопли одинокой алкоголички, перемежающиеся с мощными ударами о стену и утробным мычанием: это она воспитывает троих сыночков - даунов, спонтанно зачатых в неподходящих условиях черт знает от кого и чуть ли не стоя рожденных в условиях, еще более не подходящих для свершения великого таинства появления новой жизни на свет божий. Потолок сотрясается от могучих прыжков дебила-переростка, вообразившего себя одним из героев Фенимора Купера и пытающегося минимум пять раз за сутки снять скальпы со своих сердобольных родителей-чернобыльцев, не пожелавших отдать чадо куда следует. Снизу в плиту перекрытия систематически долбит персональный пенсионер-бильярдист, лишившийся на старости лет рассудка на почве реформ, сожравших в одночасье все его сбережения, но по прихотливой воле судьбы не утративший ловкости рук и тяжеленного самшитового кия, которым он умерщвляет мух, предварительно заманивая их через распахнутую форточку тошнотворным смрадом лежалой говядины с опарышами...