Таинственное словечко "ЧАДУ" не подразумевало ни чьего-то потомства, ни призыва дать больше копоти — это была всего лишь аббревиатура от названия "Чураевский автодорожный университет".
— Тарасович! Если ему понадобятся подробности, переключи на меня!
Негодующе пфукнула дверь кабинета, возмущенная несолидной резвостью третьего зама, в кабинете ещё пару секунд металось между стенами эхо его последних слов. Будяк буркнул что-то нечленораздельное, но тут деликатно квакнул сигнал интеркома, и Эдуард Тарасович потянулся к кнопке, мысленно перестраиваясь на вежливый разговор с Тимченко, который свое директорское достоинство ставил очень высоко.
Белецкий между тем, подпрыгивая от нетерпения, слушал неспешную телефонную беседу Павлика Бабешко с начальником сбыта "Электротяги". Павлик, озабоченно покосившись на начальство, оборвал собеседника:
— Станислав Минаич, я же сказал — одиннадцатого с утра техпаспорт на "Колхиду" будет у вас… нет, не у вас, у меня на столе. Пришлете человека — получит. А сейчас вам подробнее объяснит заместитель начальника областного управления внутренних дел полковник Белецкий Виктор Витальевич… — и подсунул Белецкому визитную карточку.
— Товарищ Коханый, надо помочь следствию…
Бабешко недовольно покрутил носом. Несолидный все-таки тенорок у Виталича, и скороговорка… Будяк бухающим басом куда скорее убедил бы…
Но Белецкий знал, что убеждает не голос, а информация.
— Сделаем-сделаем, сам поговорю с начальником ГАИ Гармашом, я же в его кресле пять лет сидел, мы с ним друг друга скорее поймем, но у него сейчас все люди в разгоне, ищут какой-то генератор, без которого нам ЧАДУ не может провести экспертизу, смерть мэра нераскрытая висит… Какой? Сейчас… Белецкий прочитал по списку полное наименование. — Ах, это ваша прежняя продукция? Мне вот Бабешко говорил, а я не поверил, вечно он все перепутает и никогда толком не сделает, если я за ним лично не присмотрю… Так я к четырем часикам пикапчик подошлю… Нет, не тринадцатого, а сегодня! — В тенорке внезапно зазвучал металл. — Ничего, мы тоже все на работе… С бухгалтерией поговорить успеете… Станислав Минаич, у вас же эта железка наверняка в неликвидах, только висит на балансе, а сколько убытков, если "Колхида" с продукцией ещё пару недель на посту "Перепелкино" простоит?.. Ну конечно, конечно… Подумаем. Будет в четыре генератор — в четыре десять будет техпаспорт. Это у капитана Бабешко одиннадцатого с утра, а у полковника Белецкого — восьмого в шестнадцать десять!.. Договорились, договорились, лады, если что — звоните…
Брякнул трубку, ухмыльнулся, резко выдохнул, вдохнул и уткнулся носом в список.
— Вот самописец меня смущает, ростовское производство…
Профессор Немовлюк промурыжил подчиненных ещё добрых два часа, составляя план работ и перемежая деловые разговоры возмущенными выпадами в адрес болтуна Белецкого. Подчиненные помалкивали, только завлаб Разин время от времени поддакивал и кудахтал, вспоминая ещё какую-нибудь прореху в материальной части. Наконец, в третьем уже часу, собрались расходиться — но тут зазвонил телефон.
Григорий Васильевич снял трубку, сообщил, что Немовлюк слушает, после чего действительно слушал сорок секунд и ошарашенно положил трубку.
— В семнадцать часов привезут генератор…
Смотались в "Сераль", перехватили, выбрав что подешевле, вернулись на кафедру и Разин побежал за черными халатами. Обрядились — у ассистентов, на зависть Школьнику, нашлись в шкафу рабочие брюки и старые ботинки — и принялись расчищать от завалов лестницу и проходы в подвале. Разин метался туда-сюда, добывая то метелку и тряпку, то лампочку, то ведро. Наконец со скрипом открыл дверь в помещение, где ржавела генераторная установка. Вовка Носовой, ворча под нос, перещупал кабели, прозвонил предохранители на мраморном щите, пожал плечами, взялся заматывать какие-то концы черной изолентой.
Без пяти пять профессор лично поднялся из подвала наверх, прошел к воротам и предупредил вахтера, что должны привезти оборудование. Тот потребовал пропуск на ввоз в праздничный день, профессор высокомерно объяснил, что ввозить будет милиция, а кроме того, ввозить, а не вывозить, но вахтер, пенсионер из отставников, сделал суконное рыло, и Немовлюк принялся названивать ректору домой, ректор внушительным тоном похвалил вахтера за бдительность и дал разрешение, вахтер же, наглец, заявил, что человек он новый, голоса по телефону ещё не выучил, кроме голоса начальника охраны Полухатко… Но тут загудел автомобильный сигнал, вахтер выглянул в окошко и увидел "газель"-полуторку с водителем в форме, майором милиции рядом и двумя молодыми милиционерами в кузове.
Немовлюк порывался нажать кнопку открывания ворот, вахтер без всякого почтения оттер его в сторону, взял ключ и пошел отпирать замок.
Полуторка, слегка присев на левое колесо, остановилась возле дверей кафедры, водитель посигналил, хозяева вышли встретить — и уныло уставились на генератор. Был он толщиной с хорошего кабана, лоснился консервационной смазкой и весил, судя по виду, добрых полтонны.
— Такелажники сейчас будут, — успокоил майор.
И верно — через пять минут во двор въехал "черный ворон", из кабины выскочил невысокий худощавый старший лейтенант с живым интеллигентным лицом, сдернул с головы форменную фуражку, огляделся и, поправляя на носу очки в тонкой золотистой оправе, с радостной улыбкой бросился к Школьнику.
— Борис Йосич!
— Колечка, это ты?! Что ты тут делаешь?!
— Такелажников вам привез! Как услышал, что к нам в институт посылают наряд, сразу попросился сопровождать! Здравствуйте, Григорий Васильевич! Владимир Иванович… Миша… Володя…
Видно было, что такое нарушение субординации несколько задело профессора, но Колечка Шинкаренко, бывший лаборант кафедры и студент-вечерник, Йосича обожал, бегал к нему за советами, обменивался книжками и в конце концов делал у него диплом. Надо сказать, что доцент, который вообще испытывал ко всем своим дипломникам отцовские чувства, в этом парне просто души не чаял и до сих пор убивался, что такой толковый и пытливый юноша не стал заниматься наукой, а по совету родного дядьки подался в тюремщики.
Тем временем из задка тюремной машины спустились два охранника с автоматами и собакой, а за ними потянулись крупные как на подбор мужики в темных робах и телогрейках.
Шинкаренко закурил, спросил:
— Генератор куда, в подвал?
— А-а, Коля, ещё не забыл? — улыбнулся Разин.
— Да ну, сколько раз я на старом щетки менял! Вы как собирались его по лестнице? Наверное, лучше через окно… Гаврилов, Митюк! Ну-ка примерьте размеры приямка.
Гаврилов или, может быть, Митюк, вытащил из внутреннего кармана телогрейки желтый складной плотницкий метр, с помощью напарника обмерил приямок подвального окна, потом генератор в кузове. Кивнул.
— На месте бы глянуть, гражданин старший лейтенант…
— Пошли, глянем!
Колечка резво застучал каблуками вниз по лестнице, Гаврилов с Митюком потопали следом.
Профессор поднял глаза на милицейского майора, спросил потихоньку:
— А не опасно?
Майор пожал плечами.
Школьник неловко поежился — ему было стыдно.
Кто-то за спиной у него буркнул:
— Козел.
Другой голос внятно произнес:
— Николаю Сергеевичу не опасно.
Доцент оглянулся. Заключенные выстроились сзади полукругом, конвоиры курили в сторонке, собака сидела, вывалив набок длинный розовый язык. Cудя по всему, сказал, что не опасно, остриженный под машинку крупный мужик среднего возраста с добрым деревенским лицом. Глянул вскользь на Школьника, чуть заинтересовался.
— Это не вы Борис Иосифович будете?
Школьник удивился, кивнул.
— Он рассказывал.
Тем временем Колечка, целый и невредимый, вынырнул из подвала с криком:
— Так там же ещё старый генератор не сняли!.. Владимир Иваныч, ключи найдете?
Появился Гаврилов, уточнил:
— Двадцать семь на двадцать четыре, две штуки, и семнадцать на девятнадцать.