Нет, определенно, Валентина сегодня совсем какая-то не такая. Конечно, не по своей воле человек действует, вот и все. Это же сразу видно — сидит как деревянная. Смотрит на меня очень внимательно, настороженно.
Я, правда, тоже так смотрю. Но у меня есть для этого причины, в конце концов, не за ней, а за мной следили. А теперь извиняются. А интересно, знает Манохин или не знает, что Валентина ко мне пошла?
Продиктовала я ей рецепт, и на этой мирной и невинной ноте она собралась уходить. Держать не буду. Как говаривали древние греки, "не длите неприятное".
— Пойду я, Асенька. Выздоравливай.
— Спасибо. Лавруку привет передавай.
И все же не выдержала госпожа психолог, уже возле самой двери спросила:
— Так ты не сердишься больше, Ася?
Я отрицательно покачала головой и закрыла за Валентиной дверь.
"Сердишься"… Слово-то какое интересное нашла. Да нет, я не сердилась и не сержусь. Я злилась и злюсь. А ещё просчитываю варианты: кто её послал и зачем. Потому что слепому видно было, что идти сюда ей не хотелось. А пришлось. И заставили такие обстоятельства, которые намного сильнее какой-то там моей злости и её нехотения.
То-то Валька не в себе. Ох, боюсь, не скоро она забудет свое унижение, рано или поздно этот её приход мне боком выйдет…
Похоже, я, как ни остерегалась, все-таки села на гадюку.
Только первые несколько ступенек Валентина прошла неспешно. А потом сбегала все быстрее. И жалела, что невысоко Аська устроилась.
Может, отец сто раз прав, но до чего ж тошно было извиняться перед этой сучкой! Господи, какое унижение!
Весь разговор Валентина Дмитриевна продумала заранее, отшлифовала, даже для себя самой сделала убедительным и логичным. Тщательно отрепетировала — и провела строго по плану. Но сейчас дала волю обиде и гневу, и старательно разыгранная роль незаметно начала представляться ей самой её подлинными и искренними чувствами.
"А я еще, дура, оправдание ей искала, что не для своего интереса работает, что хочет мужику своему угодить… Да кому бы она угодить ни хотела!.. Елки-палки! Тоже мне! Я там перед ней дуру из себя корчу, а она молчит, словечка лишнего не проронит. Горло у неё болит, видите ли! Извинила — как в лицо плюнула!
Да кто ты такая, чтобы перед тобой извиняться! Подумаешь, неописуемая красавица! Да пускай хоть три Слона тебя защищают! За этот разговор, за мое унижение ты ещё заплатишь!.."
Где-то на полпути в родную контору Валентина взяла себя в руки и наконец смогла не психовать, а хладнокровно анализировать встречу. Конечно, ничего Аська не простила и верной подругой вмиг не стала. А ты что, на это рассчитывала? Прекрасно знала, за чем идешь — не получить прощение, а формально оправдаться. Чтоб не было у Слона повода высказывать претензии к отцу и к ним с мужем. И весь разговор был не для Аськи, а для Слона. Так чего нервничать?
А того нервничать, что сама — старая дура, с одного раза ничему не научилась. Прекрасно знала, Аську вокруг пальца не обведешь — но надеялась. А на что надеялась? Если Аська смогла все махденское дело просечь, то ей твои извинения видны насквозь и ещё на метр в землю… Ведь предупреждали же: нельзя, оставь в покое…
Ах, какого дурака Манохин свалял! Сказано же, "не трогай г…., не будет вонять". Тронул, идиот — и теперь пришлось снова встретиться, напомнить о себе.
А она сидела, молчала и вычисляла. Всю дорогу. Оценивала, взвешивала, старалась разгадать, в чем дело. Положим, пока что разгадывать нечего, нет никакого конкретного дела — но все равно, Аська четко поняла, что та история ещё не окончена. И вот это — главный проигрыш в сегодняшней встрече.
Ох, по-другому надо было говорить, по-другому! Разыграть страх, валяться в ногах, совать деньги, по-настоящему унижаться, плакать, кричать "бери последнюю рубашку, только спаси от Слона!" Тогда, может, и поверила бы.
А так — одни потери: напомнила о себе с Манохиным и дала понять, что счета ещё не сведены. Короче, открыто предупредила. И не удивляйся, если Аська теперь ответные меры начнет принимать… А та видеокассета, между прочим, ещё где-то лежит. Допустим, пока Слон свой процент получает, она и будет лежать. Но Аська-то никакого процента не получает, её ничто не сдерживает, может опять в дела фирмы полезть.
Вот это — самое противное. Неизвестно, с какой стороны ждать удара. Ничего нельзя предугадать — и предотвратить.
Но тогда где же выход?
Ну почему нет на земле справедливости? Каждый день с кем-нибудь случаются несчастья, вон, мэра самосвалом убило, а эта ходит как ни в чем не бывало, горло простудила — и все её горести…
Господи, как противно! Что ж это жизнь делает с нами?! Могла ли я когда-нибудь подумать, что буду мечтать о несчастье, о смерти другой женщины? Совсем неплохой, неглупой и не очень счастливой женщины…
Ладно, нечего сопли распускать, это она раньше была не очень счастливая, а сейчас у неё свой мужик и своя фирма под крылышком у Слона. Между прочим, за твой счет добытая, твой и твоей семьи. И неплохая женщина она своему сожителю, а тебе она враг. Неглупый и сильный враг.
А от врагов надо избавляться. И, по возможности, радикально. И, лучше всего, чужими руками.
Валентина застыла посреди аллейки, прокручивая в мыслях последние слова.
Чужими руками… Где бы ещё найти такие руки!
А вот это уже конкретная задача, можно думать, можно с Манохиным посоветоваться. И решить задачу как можно скорее. Пока Аська сама не придумала решения…
Вечером вернулся из столицы Манохин. Валентина давно заметила, что мужу полезно делами заниматься. С первого взгляда видно — и спокойнее стал, и увереннее.
Небрежно чмокнул в дверях.
— Привет! Как тут у нас?
— Да потихоньку… Есть хочешь?
Железное правило было у Валентины — о делах после еды, а не до.
— Сначала ванну, если можно.
— Можно. Горячая вода с самых праздников идет. Я пока обед разогрею.
— Да нет, не стоит. Лучше пару бутербродов. Только кофе побольше.
— Ладно. Тогда хоть фруктов поешь.
— Валь, да я всю дорогу только фруктами и питался!
— А кофе на ночь тебе не повредит? Давно за сердце хватался?
— Хорошо, не надо кофе. Давай чаю с лимоном.
— И пирогом?
Манохин рассеянно кивнул. Вытащил из сумки яркий пакет.
— Это тебе презент. От фирмы. Теперь мы тоже дистрибьюторы.
И расплылся в гордой улыбке — всю дорогу готовил сюрприз.
А Валентина увидела надпись "NIVEA" — и поморщилась.
— Женечка, это же дешевка, Польша…