— Они ведь и тебя могут сцапать среди ночи…
— База, докладывает седьмой. "Пятерка" 14–07 уехала с объекта в 23.55. С пассажиром.
— Вас понял, седьмой. Наблюдение прекратить, вернуться на базу. Конец связи.
Все-таки есть свои прелести в дневном стационаре. С утра искололи, отпроцедурили, дали полчасика отлежаться — и вали домой, Колесников, вкушай целебный отдых на родной койке. А там уж если и нарушат вдруг покой страдальца, то не ради инъекций и замера температуры…
Ася, упершись плечиком мне в подмышку и уложив голову на мою согнутую руку, уже посапывала, я растекался мыслию по древу — отоспался за время лечения, сейчас долго не засыпаю, и виделось мне, что сидим мы с Андрюшей в "девятке", на берегу, раскрыли дверцы и прямо оттуда забросили удочки. У Андрюши клюет раз за разом, а у меня две стрекозки, синяя и зеленая, устроились на поплавке и тешатся любовью, и я даже не могу перебросить снасть в другое место, нельзя мешать, им ведь тоже надо, а на той стороне речки, невидная за деревьями, грохочет по рельсам электричка с прерывистым высоким воем, повоет — передохнет, потом снова, елки-палки, она что, бесконечная? Давно должна уже проехать, а она снова в-ву-у-у… в-ву-у-у… дзы-ы-ынь…
Ася завозилась под мышкой, буркнула сквозь сон:
— Лежи, это опять Свету…
— Какую Свету?
— Которой здесь нету… Лежи…
Черт, это же телефон!
Я выбрался из-под одеяла и побрел на кухню к телефону. Все-таки холодно в одних трусах, когда топить начнут?..
— Слушаю…
— Вадим Андреич? Простите, что беспокою так поздно…
Я глянул на часы — десять минут первого. Действительно поздновато. Только кто ж это? Ой, Слон! Проморгался, протер глаза.
— Да-да, я вас слушаю.
— Возьмите ручку, запишите.
Я придвинул блокнот.
— Готов.
— Сегодня в автодорожном университете доцент Школьник Борис Иосифович провел экспертизу тормозов разбитого "Москвича", который нас с вами интересует. Заключение я видел, ничего конкретного, можно истолковать как несчастный случай. Тем не менее сегодня же вечером милиция допрашивала работников станции, где обслуживали машину, и изъяла все запчасти по москвичевским тормозам. Предполагаю, эксперт обнаружил что-то, в акт не записал, но милиции сказал, и теперь она ищет доказательства умышленной порчи тормозов при обслуживании — на моей станции!.. Вы меня слушаете?
— Слушаю, слушаю внимательно.
— Отзывайтесь как-нибудь, а то мне все время кажется, что вы снова заснули.
— Хорошо.
— Задание: срочно найти выход на Школьника…
— Да.
— …и суметь узнать у него, что именно не попало в акт.
— Да.
— Я точно знаю, что против… э-э… погибшего не злоумышлял и никаких особых указаний на станцию не давал.
— Да.
— Следовательно, возможны два варианта. Либо экспертиза ничего не обнаружила, кроме факта, что тормоза обслуживали на моей станции, — но почему тогда они нагрянули только после экспертизы, что, раньше не могли узнать?
— Действительно.
— Либо эксперт и в самом деле выявил какую-то… э-э… диверсию, значит, что-то сделано тайком от меня и других, и надо бы знать, что именно, может, это выведет нас на виновника…
— Понимаю.
— Естественно, с экспертом надо говорить по-хорошему, без угроз и воздействий.
— Естественно. — Я замолчал, но про себя психанул — за кого он меня держит, за гестапо?
— Приоритет этого задания — высший. Постоянно информируйте.
— Понял.
— Еще раз простите за поздний звонок.
В трубке раздались гудки. Я аккуратно положил её, взял из пачки на столе сигарету и закурил.
— Слон? — спросила Ася. Она стояла в дверях, закутавшись в халат.
— Он самый… Садись, доложу.
Она принесла домашнюю куртку, набросила мне на плечи и села слушать.
"Я точно знаю, что против Коваля не злоумышлял, — повторил про себя Дубов. — Вот это — самое главное". И уже вслух позвал:
— Алексей!
— Да, Борис Олегович, — отозвался бригадир с переднего сиденья, не поворачивая головы — как всегда, он следил за дорогой впереди и правым тротуаром. Левую сторону держал под наблюдением водитель.
— Вы слышали все, что я говорил Колесникову?
— Да, Борис Олегович.
— Я не исключаю, что Арсланов внедрил кого-то к Рудому на станцию. Проверьте самым тщательным образом, но аккуратно и без эксцессов. Завтра же.
— Да, Борис Олегович.
Дубов прикрыл глаза. Ох, Арсланов… Чем же тебе помешал мэр? И почему именно сейчас? И что это за три тысячи, попавшие к Жанне неизвестно от кого? Все это неслучайно, все завязано в какой-то хитрый узел… Он подумал ещё несколько минут, раскрыл глаза, приказал: