С утра возле дома 184 околачивался младший сержант Козупица, тот самый, что вместе с Родионовым был на месте предполагаемой репетиции. Попал он туда не случайно, все-таки Ростовская относилась к их району, а кроме того, раз он участвовал в деле с самого начала, то вроде уже оно ему не чужое. Понятно, сержант явился на пост не в форме, но все равно, когда он в третий раз небрежно прошелся перед домом, бабки его засекли и начали строить предположения, причем многие склонялись к мысли, что это вчерашний незадачливый похититель старого "БМВ" или же его сообщник. Сравнительно недавно по каналу "Саймон" показывали документальный фильм про одного скромного собирателя старинных автомобилей, в коллекции которого был даже бронированный ЗИС-110 не то Берии, не то Брежнева, а потому у пенсионерской общественности открылись глаза на истинную ценность музейного экспоната. Случившийся же среди них дедка Иван Савельич, насмотревшийся на эти "БМВ" ещё в войну, достоинств автомобиля в целом не отрицал, но по давнему своему водительскому опыту с одного взгляда определил в Козупице лягавого по гражданке (так, вовсе уж непочтительно, звали ментов в его молодые годы) и твердо заявил, что никакой это не сообщник, а совсем наоборот, засада на возможных сообщников.
В 12.08 Козупица заметил свернувший в переулок самосвал КамАЗ, по описанию именно такой, какой видел свидетель Мисочка: оранжевый кузов, синяя кабина. Незаинтересованным тоном поинтересовался у бабок, что тут делать самосвалу, если никакие работы не проводятся. Бабки охотно и многословно сказали, что этот грузовик тут видят частенько, то днем, то иногда под вечер, видать, шофер домой заезжает. Козупица сказал в ответ "А-а" и неспешным шагом двинулся в переулок. Савельич снисходительно посмотрел на бабок сверху вниз, и теперь все с ним единодушно согласились: точно, лягавый.
Козупица небрежной походкой прошел по переулку, посматривая на бумажку в руке — вроде, значит, адрес ищет. Куда более внимательно он посматривал на дорогу. Проезжую часть в переулке последний раз ремонтировали, наверное, к 50-летию СССР, песка и грязи на ней хватало, так что отпечатки шин просматривались отлично. Шины были похожие, но это ни о чем не говорило, у всех КамАЗов шины похожие, только экспертиза сумеет сказать доподлинно. Может быть. Зато буфер недавно подкрашивали. Весь самосвал в пыли, однако номера чистые, аккуратно промытые и протертые. Опять же ни о чем не говорит, на грузовиках водители всегда номера в чистоте держат, хоть на знаках, хоть на бортах, чтобы инспектора меньше цеплялись.
Сержант дошел до перекрестка, демонстративно поскреб в затылке и свернул направо. Притулился возле какого-то глухого забора, вытащил рацию и передал сигнал…
Валера допил крепкий чай, поглядывая в телевизор — там какой-то здоровенный седельный тягач таранил разгоняющийся по полосе самолет, лопасти пропеллера лупили по капоту тягача и загибались, а дизелю хоть бы хны, брехуны голливудские, что там, топливопроводы из броневой стали стоят?..
Поцеловал жену, подбросил к потолку Вовку, потом Тамару и уже в дверях напомнил, что сегодня может задержаться, просили отработать ещё по полсмены, кто может. Со сверхурочной надбавкой. Вроде бы и немало подкинул Ричард за ту дурацкую историю (до сих пор неясно, к чему все это было), но что такое полторы тысячи? В старый дом и в КамАЗ деньги уходили, как в прорву, а впереди зима, уже сейчас приходится на ночь включать АГВ…
За квартал до Коммуны его остановил инспектор — откуда он тут взялся? Валера с документами и путевкой в руках выскочил из кабины, инспектор козырнул, взял документы и начал талдычить про отклонение от маршрута, демонстративно не обращая внимания на заложенную в права пятерку. Валера, тыча пальцем в часы, принялся объяснять, что у него обеденный перерыв — и тут откуда-то сзади его ухватили и начали заламывать руки за спину, а когда попытался вырваться, треснули по затылку дубинкой, защелкнули наручники и запихнули в милицейский "жигуль". С сиреной и мигалкой промчали семь кварталов до райотдела, чуть не бегом протащили по двору и коридору, подпихивая дубинкой под ребра, загнали в какой-то кабинет и заставили сесть на деревянный стул посреди комнаты.
В коридоре послышались шаги, чей-то усердный голос отрапортовал:
— Товарищ капитан, убийца задержан и доставлен!
Какой убийца?! Они тут что, совсем е. нулись?
Валера попытался вскочить, его силой усадили обратно и ещё раз легонько угостили дубинкой.
В кабинет кто-то вошел — дверь была сзади, но Валера не решился оглянуться. Шаги, за столом перед ним появился немолодой капитан, за вторым столом, справа — ментайка с сержантскими погонами. Села за машинку, заложила бумагу. К капитану подошел здоровенный мент в штатском, положил на стол Валерины документы. Капитан полистал все очень внимательно, прочитал, шевеля губами. Поднял оловянные глаза.
— Вы — Костылин Валерий Семенович?
— Я.
— Гражданин Костылин, вы задержаны по подозрению в умышленном убийстве мэра города, Коваля Александра Николаевича, совершенном пятого ноября сего года путем создания аварийной ситуации.
У Валеры отвалилась челюсть, все поплыло перед глазами. Он несколько раз тряхнул головой, пытаясь привести в порядок мысли. Мешал стук машинки.
— Вы признаете себя виновным? — тем же деревянным голосом, с теми же оловянными глазами спросил капитан.
— Да вы что! Какое убийство? Совсем ошалели…
— Отвечайте на вопросы! — рявкнул капитан.
В бок ткнули дубинкой.
Валера дернулся.
— Так признаете вы себя виновным?
— Не признаю! Я пятого ишачил как проклятый, всю ночную смену, двенадцать часов отмотал!.. На Косулинской линии дамбу прорвало, мы промоину засыпали…
— А между делом отклонились от маршрута, в нужном месте в нужный момент тормознули и создали аварийную ситуацию, в результате которой погиб мэр!
Валере было очень страшно: хватают, лупят дубинкой, наручники нацепили, а после такое обвинение — но постепенно мысли приходили в норму. Одно дело, когда ничего не понимаешь, другое — когда пошел конкретный разговор, тут есть чем защищаться, свидетелей сколько хочешь, ребята все меня на работе видели.
— Товарищ капитан, никак я не мог отклониться от маршрута, это ж совсем другой конец города: мы возили песок из карьера возле Тракторной улицы на Косулинскую дамбу, а мэр разбился на Проспекте!
— Значит, вы знаете, где разбился мэр?
Валера опешил, потом перевел дух.
— Конечно знаю, весь город знает, неделю по телевизору говорили, памятник на том месте собираются поставить…
— Допустим… — подозрительно отозвался капитан. — И почему ж это вы не могли с Тракторной попасть на проспект Независимости?
Валера почувствовал в голосе капитана слабинку — нет у него никаких доказательств против меня, хватают кого попадя и пробуют взять на пушку…
— А потому, что там отлучиться налево никак нельзя было, и совесть не позволила бы, авария же, и ребята все кругом видели — пятнадцать самосвалов мотались колонной один за одним. Это же как конвейер — загрузился на карьере под экскаватором, восемь километров до дамбы, поднял кузов, вытряхнул, и обратно восемь километров. И все время Николай Мандыч, 13–26, впереди меня, а Манукян Тариэл, 13–33 — сразу за мной. Двенадцать часов, двадцать четыре ездки по пять кубов, проверьте, у нас у всех троих одинаково, больше нас никто в ту ночь не сделал!
— И так все время строем, и ни разу никто не отстал и никто не обогнал?
— Это салаги гоняют, а мы ровно ездили. Тут главное не гонять, главное — не простоять под экскаватором или на разгрузке. Так выбрать время от переднего, чтобы он успел отъехать из-под ковша и освободить место. И самому четко обернуться, чтобы задний на хвост не наседал и не приходилось с ним разъезжаться, там же не шоссе, хоть на погрузке, хоть на выгрузке…
Валера уже почти совсем успокоился, говорил нормально, не оправдывался, а объяснял. И капитан, кажется, почувствовал, что Валера чистый — лицо обмякло, глаза моргать стали.
— Ну что ж, это мы проверим.
— Проверьте, прямо сейчас можете проверить, часа хватит. Мы и сегодня песок возим с того же карьера, и ребята оба на работе. Пошлите человека, я же говорю, 13–26 и 13–33, они вам подтвердят слово в слово, что я сказал…
— Лейтенант!
— Слушаю, товарищ капитан! — отозвался голос из-за спины у Валеры.
— Направить двоих инспекторов с рациями, пусть остановят указанные автомобили и возьмут у водителей объяснения, по возможности одновременно и в разных местах маршрута, чтобы не было сговора.
— Есть, товарищ капитан!
Валера даже улыбнулся. Зря суетятся, никакого сговора и не нужно.
— Нет, товарищ капитан, это ваши люди что-то напутали. Ни в чем я таком не виноват, не разбивал я машину с мэром…
— А двадцать девятого октября светло-серый "Москвич" разбили?
Узнали, гады! У Валеры перехватило дух, словно ногой под ложечку двинули. Тут не отвертишься, видно, не случайно все-таки сцапали. Ладно, сейчас главное — отмазаться от обвинения в убийстве, а тот "Москвич" ерунда…
Валера перевел дух и заставил себя рассмеяться:
— Вы бы так сразу и говорили, а то — мэра убил! Тот "Москвич" — совсем пустяковая история. Есть у меня друг один — ну, не друг, так, знакомый, но я ему обязан. Не знаю, как у вас тут, а я с Кавказа, у нас закон — если человек тебе помог, а после о чем-то просит, умри, а сделай. Вот он и попросил разбить тот "Москвич".
— А если бы он вас попросил двадцать человек убить?
— Зачем убить? Разве можно людей убивать? Тут дело совсем пустое и смешное вышло. Мой знакомый заспорил со своим другом, загорится или нет машина после удара, как в американских фильмах. Мой знакомый в машинах лучше понимает, он говорил, не загорится, вай, сколько битых машин видел, да? А его друг горячий, кричит: загорится и взорвется. Заспорили, купили у одного дедушки старую тачку, подлатали немножко, лишь бы доехать могла…