— А-а, тогда я ещё посплю…
Черт его знает, старею, что ли? Раньше я тут же завалился бы снова… Когда раньше? До Чернобыля?.. Вот тебе и все "что ли", и не надо искать других причин…
Ладно, все равно уже не сплю… Я полез в холодильник, ломящийся от запасов, — Андрюша позаботился, спасибо ему. Там было все, что душе угодно, как говорится, но сегодня моей душе вдруг стало угодно молочненького, а вот такого Андрюша не предусмотрел. Ничего, базарчик рядом. Я влез в спортивный костюм и куртку с капюшоном, натянул кроссовки, поплелся к двери — и только тут спохватился: деньги забыл! Схватил кошелек, но что-то он мне показался совсем легким. Елки, всего троячка… Выходит, и буржуазия после праздников может оказаться на мели! Сегодня восемнадцатое, два дня надо продержаться до зарплаты…
— Ась, у тебя деньги есть?
Она, не просыпаясь, ответила:
— В сумочке… Или поменяй…
Нет, я все никак не отвыкну от психологии нищего! В конце концов, в банке на счету энная сумма, да и дома на всякий пожарный сотен шесть зеленых лежит, а я все считаю, сколько осталось до зарплаты, тоже мне, хозяин фирмы! Всю жизнь был ты, Колесников, трудящимся и эксплуатируемым, таким и помрешь… Погоди, брат, о чем ты шепчешь, какие шесть сотен? Вчера ведь выдавил из Петра Петровича две тыщи долларов! Как говорится, не облагаемых налогом… Э-э, а где они?
Деньги нашлись в нагрудном кармане рубашки, которую Аська вчера кинула в грязное, но замочить не успела, слава Богу… Был у меня казус когда-то: лето, жара, пропотел насквозь, содрал с себя рубашку и кинул в стиральную машину. И только когда начал полоскать, обнаружил, что забыл вынуть из кармана паспорт, в котором, между прочим, лежал последний рубль — это ещё в те времена было, когда рубль кое-что стоил. С паспортом ничего страшного не случилось, тушь все испытания выдержала стойко, и фотография не отклеилась, только края страничек залохматились. Ничего, до сих пор живу с выстиранным паспортом. А вот рубль мой стал очень чистым и несколько посветлел. Интересно, как на стирку в "Лотосе" отреагировали бы доллары? Может, Бенджамин Франклин приобрел бы бледный вид? Можно бы провести эксперимент, но не с сотней, конечно…
Ладно, деньги есть, но все равно, хозяин, на базарчик за молочком с сотней долларов не пойдешь… Я влез в Асину сумку, обнаружил там две пятерки и с легким сердцем вышел на лестницу.
Только на обратном пути, когда я, продолжая внутренний монолог, в очередной раз обратился к себе "хозяин", мне стукнуло в голову, что я ведь теперь действительно хозяин и что у меня есть не просто сотрудники, свои в доску ребята, но наемные работники, которые все-таки живут на зарплату, а я им её выплачу только двадцатого числа. И я твердо решил выдать обоим по сотне премии. В связи с переработкой. Прямо сегодня. Без оформления, без ведомости, без подоходного. Гулять так гулять, в конце концов, не каждый день удается ограбить КГБ.
В 9.45 я голоснул напротив своего дома, белый "рекорд" остановился, и не то Саша-Е, не то Паша-Е доставил меня к Слону.
Борис Олегович, похоже, вчера позволил себе расслабиться, как и мы, или даже основательнее, чем мы: вид у него был неособенно цветущий, уголки рта опущены и трубка в руке не дымилась. Он повертел дискету, отложил в сторону, полистал распечатку комментариев, наконец поднял глаза:
— И что все это значит?
— Во-первых, что ваш источник в милиции не соврал: результат экспертизы неопределенный, хотя скорее всего просто несчастный случай. Во-вторых, что вашу СТО они трясли с отчаяния, просто больше им схватиться не за что. В-третьих, что аварию можно было организовать и вообще без возни с тормозами, только за счет ловкого использования дорожной ситуации. В-четвертых, при сочетании этих двух способов надежность, скажем так, искомого результата повышается. В-пятых, предполагаемая порча тормозов на самом деле хитрее, чем представляется, и очень грамотный специалист мог её задумать и осуществить во время обслуживания.
Мое "в-пятых" означало: вы, Борис Олегович, вполне можете быть истинным виновником смерти мэра.
Но Слон оказался выше мелочных обид. Даже не спросил, во сколько ему влетит его самого обвиняющий машинный эксперимент. И вообще как-то без интереса он меня сегодня слушал. Лишь пробормотал что-то по-латыни, как мне показалось, "И ты, Брут", хоть я не понял, к чему это сейчас.
— А теперь мои новости, Вадим Андреич… — заговорил он наконец деревянным голосом. — Позавчера арестовали директора акционерного общества "Меценат", некоего… — он заглянул в бумажку… — Джихангирова. Он показал, что получил подпись мэра на землеотводе за взятку и долю в прибылях от будущего рынка. Пятого же вечером вновь встречался с мэром, и тот потребовал дополнительную взятку, на что Джихангиров с удовольствием согласился… Именно эта встреча и заняла недостающие пятьдесят минут. Экспертиза подвергает сомнению подлинность подписи мэра, но арестованный объясняет, что тот плохо себя чувствовал и у него дрожала рука. Вчера его допрашивали повторно, но он своих показаний не изменил ни на йоту.
Я обмяк в кресле. М-да, от таких новостей у любого вид будет как с похмелья. Значит, все повернулось на сто восемьдесят градусов, и это не Дубову, а Арсланову мэр нужен был живой, а Дубов с его акционерным обществом "Кленовая роща" мало что не у дел, так ещё и становится подозреваемым номер один: как же, к чисто финансовому мотиву добавляется эмоциональный — месть предавшему другу! А мои новости только подливают масла в огонь: мотив есть — а вот средство и возможность…
Мне его даже жалко стало. Я уже твердо поверил, что он чистый, особенно, когда увидел документы АО "Кленовая роща", очень уж изящный трюк: конкурент обойден, доходы обеспечены абсолютно легальные и абсолютно защищенные от всякого посягательства властей. Плюс рассказанная им история с репетицией — кавказские ребята явно отрабатывали столкновение с "Москвичом". После этой истории я даже перестал в его сторону плеваться за желание на чужой смерти угробить Арсланова: неясно, действительно ли тот прикончил мэра, но собирался определенно. И вдруг такой поворот оверкиль, с ног на голову… Или с головы на ноги?
А Слон тем временем все же раскурил трубку.
— Вадим Андреич, не спешите ставить на мне крест. Я дольше вас варюсь в этом котле и, смею заверить, липу носом чую. Это очередной ход мерзавца Арсланова, жертва пешки за позицию. Ничего, сколько веревочка ни вьется, а конец найдется. Попомните мои слова, эта фальшивка лопнет, как мыльный пузырь. Спокойно продолжайте работать. Как говаривал Вождь и Учитель, будет и на нашей улице праздник.
Он встал, прошелся по своему роскошному холлу.
— Играть интересно с сильным противником. Думаю, потом мне будет его не хватать…
Конечно, он бодрился, делал хорошую мину при плохой игре. Но одно я понял твердо: Арсланов, даже если выиграет битву за рынок, живым не уйдет.
Школьник появился на две минуты раньше назначенного времени, но я уже ждал. Вообще не люблю опаздывать, да и полезно, говорят, прийти на место встречи чуть раньше и осмотреться, нет ли чужих глаз. Конечно, возле вуза это несерьезно, вечно тут толкутся студенты, особенно в перерыве между парами. Правда, при некотором навыке топтуна от студента отличить можно — и по возрасту, и по прическе-одежде, а главное — по глазам. Но сегодня я никого такого не заметил.
Борис Йосич был молчалив, встревожен и взъерошен.
— Проводите меня до метро.
Заговорил он, когда уже перешли Репинскую:
— Дима… Я не знаю, почему обратился к вам, но больше мнепо этому делу обратиться не к кому. Я напуган… Стыдно признаваться, но я не герой. Я могу фрондировать перед своим институтским начальством, но когда убивают людей, моей смелости не хватает. Допустим, у меня есть знакомые в милиции, но я уже не знаю, кому можно верить, кому нет…
Такое вступление меня не вдохновило, да и не понимал я пока, что к чему.
— Простите, Борис Йосич, но почему именно я?
— Но вы же расследуете смерть мэра, или я что-то не так понял?
— Расследую.
— Не буду вам говорить, как мне стало известно, но в субботу в тюрьме был убит человек. Водитель Иванов, задержанный по делу Коваля. Возможно, это именно он ехал перед мэром в тот вечер. Есть основания считать, что его убил надзиратель по фамилии Потапов.
— Как вы узнали?
Школьник одернул свою курточку со словом "Montana", оттянул пониже резинку — ветер был холодный и резкий.
— Там работает один из моих бывших студентов, очень хороший мальчик…
— Хороший мальчик работает в тюрьме?
Он иронически хмыкнул:
— А по-вашему, там должны работать только сволочи и садисты?
Я задумался на миг — и смущенно кашлянул. Полез в карман, вытащил сигарету.
— Сейчас, Йосич, минутку… Мне надо подумать.
Было о чем подумать. Убили шофера, возможно участвовавшего в ДТП. Зачем убили? Совершенно очевидно, чтобы не мог рассказать, кто его на это дело послал. А-а, Колесников! Хватаешься за первую, самую явную версию? А какие версии менее явные? Сведение счетов, ревность и кровная месть — это все, как выражается Аська, рояль в кустах. Пока он не заинтересовал милицию, никто не рвался сводить с ним счеты. Выходит, всего одна версия? Так эта версия сразу придет в голову и милиции… Значит, убийц это не беспокоило? А почему? Либо они считали, что милиции и так все ясно, либо…
Либо "хотели", чтобы милиции стало все ясно! Ну да, вполне возможный вариант. И тогда, как во всем этом деле, две равновероятные возможности: или шофер причастен к смерти мэра (и его убили, чтобы не выдал сообщников), или же непричастен, и его убили, чтобы не доказал свою непричастность! В последнем случае кто-то очень старается убедить следствие, что мэра действительно убили! А кто? В свете утренних новостей, это нужно Арсланову: у меня, дескать, прямой денежный интерес, чтобы мэр был жив, сами видите, — значит, убил мэра не я! Тем более, что шофер Иванов… Ну, допустим, это ни о чем не говорит: в репетиции участвовал шофер Костылин… А с другой стороны, кто с самого начала и громче всех кричал "убийство, убийство"? Отнюдь не Арсланов, а Слон…
Нет, глупости! Стоит задуматься на секунду — и сразу поймешь: кто-то, не будем показывать пальцем, подставляет Слона, старательно и тонко…
Доцент деликатно дернул меня за рукав, я очнулся и заметил, что мы стоим посреди тротуара за несколько шагов от входа в метро, а толпа обтекает нас справа и слева.
— Так, Борис Йосич, — заговорил я. — Наверное, вы пришли с этой новостью по правильному адресу. Все. Можете успокоиться, теперь я буду сушить мозги.
— Правда? Вы этого просто так не оставите?
— Да уж, не та новость, которую можно просто так оставить. Не беспокойтесь.