Ох идиот!
— Вышлите за мной машину. Найти и привезти в управление капитана Казьмина. Свяжитесь с Гармашом, пусть пришлет кого-то, кто сможет открыть "ауди". Приказ ясен? Повторите, товарищ майор!
В эту ночь охранники элитного квартала поселка Ерофеевка даже не присели. С одиннадцати вечера и до самого утра одна за другой въезжали и выезжали машины. Все они принадлежали очень уважаемым в городе людям, номера охрана знала наизусть.
В доме 14 по улице Ленинской всю ночь горел свет. Люди приезжали именно туда.
И если бы какому-то наблюдателю со стороны вдруг удалосьзаглянуть в окно, он бы увидел Алана Александровича Арсланова, который беседовал в кабинете то с одним, то с другим посетителем.
Когда поток машин иссяк, Арсланов ушел из кабинета в спальню, но даже не прилег — начал сосредоточенно и очень аккуратно складывать в один желтый кожаный чемодан одежду, а в другой — какие-то бланки и документы. Потом оба чемодана запер, ключики повесил на брелок к остальным разнокалиберным ключам, а всю связку сунул в карман.
Майор Пантюхо оказался ещё большим болваном, чем считал Кучумов: кольцо с ключами от "ауди" было надето на ту же щетку, которая прижимала к стеклу записку "издевательского содержания". Записка гласила:
"УВАЖАЕМОЙ МИЛИЦИИ ОТ ДОБРОВОЛЬНОЙ НАРОДНОЙ ДРУЖИНЫ в честь Дня милиции, хоть и с опозданием.
Эти нехорошие люди разгромили контору на Репинской, 62 и пытались похитить хозяев.
P.S. Магазины и боеприпасы в багажнике".
Нехороших людей оказалось пятеро. Все они были скованы наручниками по рукам и ногам, даже двое раненых — один со сквозным пулевым ранением в мякоти плеча (перевязанным!), второй — с выбитым коленом. На полу валялось изрядное количество оружия: два "калашниковых" калибра 5,45 миллиметра с подствольными гранатометами ГП-25, четыре "макаровых", два ТТ, один "Вальтер ППК" и один настоящий "маузер" длиной с руку до локтя, правда, без деревянного приклада. Все оружие было без магазинов и с пустыми патронниками, зато в багажнике действительно обнаружились в избытке автоматные и пистолетные магазины, две запасные обоймы для "маузера" ("Точь-в-точь как для трехлинейки", — отметил про себя Кучумов) и множество разнокалиберных патронов россыпью.
"Ауди" вместе с пассажирами загнали во двор Управления, пассажирам освободили ноги и отвели на третий этаж. Рассадили вдоль коридора (возле каждого — по конвоиру), стали по одному водить на допрос. Однако Казьмин бился с ними зря: видно, ещё в машине сговорились молчать. Раскрыл рот только раненный в плечо.
— В меня баба стреляла! — заявил он. — И Павлика она убила!
— Какого Павлика? В машине все живые были…
— Не знаю, куда дели Павлика. И Арчил тоже пропал… Но это баба в нас стреляла!
— А вы в неё не стреляли?
— Я не стрелял!
— А кто в потолок стрелял?
— Не знаю, кто-то сзади…
Больше он ничего не сказал.
Но Казьмин особенно не беспокоился. Дактилоскопист Черкашин уже сообщил ему, что на оружии полно отпечатков, к утру удастся рассортировать, где чье. Дальше пойдет трассологическая экспертиза, глядишь, выплывет где-то знакомый ствол — а там показания посыплются.
Казьмин ещё раз перезвонил дактилоскописту, поинтересовался, не нашлись ли на чем женские отпечатки.
— Женские? — удивился Черкашин. — Есть у меня неотождествленные пальцы, но крупные… Разве что у неё лапочка двенадцатого размера…
— Да нет, — вздохнул с облегчением Казьмин. — У этой ручка маленькая.
Вовсе ему не хотелось доказывать, что раненый не соврал и стреляла действительно жена погорельца (Сидоров из райотдела у неё на квартире побывал, пытался разобраться с таинственным милицейским отрядом, доложил подробно). Казьмин бы и сам на её месте стрелял. При всей добросовестности капитана его личные представления о пределах необходимой самообороны были значительно шире, чем представления законников-буквоедов. Особенно, когда речь шла о женщинах — Илья Трофимович вырастил двух дочерей.
Теперь скрежет ключа в замке прозвучал для меня не просто музыкой, а какой-то победной симфонией. Димка! Слава Богу!
Я бы выскочила в коридор поприсутствовать при перемене обуви, но увы… Ноги меня держали не очень уверенно, поэтому с дивана я не встала.
— Эй, Ась, ты где спряталась? Выходи копченого мужчину отмывать!
Голос веселый, боли не чувствуется.
Онемевшими ногами нашарила тапочки и вылезла в коридор. Да! Не то слово "копченый"! Эти гады, что на нас напали, немножко помяли Диму, а пожар в офисе, похоже, добавил красок. Но больше всего досталось, как ни странно, не куртке, а костюму. И если надежда отстирать пиджак ещё теплилась, то брюки, похоже, уже отслужили…
Дима куртку повесил, пиджак бросил на стул.
— Ась, я шмотки замочу…
— Только в холодной воде.
Я вспомнила Санина и его повесть "Большой пожар". Очень интересная книжка, особенно для жен. Я там несколько любопытных советов вычитала… "Для жен…"
— Димушка, что это?
На рукаве пиджака расплылось мокрое пятно, но это была явно не вода…
Как Дима умеет драться, я уже видела.
— А это я там в самом начале, под грохот твоих выстрелов одного приложил…
— Ты же в куртке был.
— Молния расстегнулась, наверное… Мы с ним на полу возились, а по нас сверху бегали. Больше, правда, по нему.
Та ещё работа мне предстоит — все это аккуратненько смыть. Хорошо хоть костюм не чистошерстяной. Есть надежда, что пятен не останется… Чем же мне его, губкой, что ли?
Стою я, раздумываю. Дима уже в кухне. Полез в верхний шкафчик — коньяк вынимает. Это у него лекарство такое, от всех стрессов и болезней. Наливает в две рюмки, прилично так.
— Ну, Рыженькая, давай!
— А есть за что?
— Да уж есть… За жизнь, например — мало тебе?
За жизнь — придется. Фу, гадость какая! Но чувствую, тепло по горлу вниз пошло… А потом так легко стало…
— Дима, скажи, твое предложение ещё в силе?
Димка смотрел на меня минуту-другую. Соображал, наверное, о чем я. Потом проговорил:
— Да.