— Дорогая, Эммилина, вот вы где! А я потерял вас из виду, — канцлер даже не пытается сбавить тон голоса, чем привлекает внимание.
Поворачиваюсь к нему лицом, чтобы хоть не быть позорно застуканной за подглядыванием. Но едва ли меня не раскусят. Гадство! Я уже ощущаю знакомый прожигающий взгляд на своей спине.
— Ну что ж, теперь вы нашли и что дальше? — наверное, что-то такое отражается в моём взгляде и тоне голоса. Канцлер, не ожидавший такой дерзости, даже немного отшатывается, но быстро берёт себя в руки и перехватывает мою ладонь, растягивая на лице фальшивую приторную улыбку.
— Простите, что прервал вас, дорогая герцогиня, — подносит руку к своим губам и я снова радуюсь, что на мне перчатки, — но вы обещали мне ещё один танец.
— Обещала? Я? Не помню такого, — приподнимаю одну бровь и даже не пытаюсь мило улыбаться. Канцлер несколько теряется и, кажется, начинает злиться. Понижаю голос и немного наклоняюсь к нему: — Простите канцлер, я как раз направлялась в комнату для дэй. Разве что вы желаете составить мне компанию, проводив туда…
Аж побагровел от такого предложения. Да уж… грубовато вышло, но сам нарвался. Он, очевидно, получал удовольствие, привлекая внимание присутствующих к моей персоне. Наверняка догадался отчего я замерла в проходе. Так что пусть даже не рассчитывает на мою лояльность после такой подставы:
— Ну не желаете и ладно, сама прогуляюсь.
С гордым видом покидаю вожделенную террасу с закусками, оставляя канцлера глотать от возмущения воздух.
Знать бы ещё, где эти комнаты для дэй. Всё же я надеялась хоть на чью-то помощь здесь. Ладно, нужно подумать. Раз здесь есть еда и напитки, то туалеты тоже должны быть где-то неподалёку… но и не очень близко. Немного наблюдательности и вот я пристраиваюсь за парочкой аристократок, движущихся в сторону одного из арочных проёмов.
Бинго!
Туалетная зала просторна и роскошна. Но самое главное, здесь можно остаться в одиночестве в отдельной комнатке, в которой к тому же есть золочёный краник с водой. Конечно, тут есть служанки, готовые помочь дэям с платьями, но мне они ни к чему.
Наклоняюсь, чтобы попить. После нескольких глотков прохладной воды мне не становится, но от обиды хочется по-детски разреветься. Я здесь словно мишень: для едких словесных уколов, для чьих-то скрытых интересов, для интриг, для новых сплетен… Не знаю, как я справлялась раньше, но сейчас мне хочется забиться в угол, поджать ноги и просто сидеть в тишине и покое.
Трудно, когда все словно объединились против тебя. Ещё труднее, когда ты не понимаешь, как вести себя со всем этим. Опускаюсь на широкий пуфик возле высокого зеркала в золочёной раме, несколько минут смотрю в одну точку, а затем меня разбирает истерический смех, потому что осознаю — здесь самое приятное место во дворце. Тут же закрываю рот ладонью, чтобы меня не услышали и не сочли сумасшедшей.
Спряталась, как мышь в нору. Слабачка!
Если бы это не дало повода для новых сплетен и гадких комментариев, я бы осталась здесь до конца вечера, а так приходится привести себя в порядок, расправить плечи и вернуться в бальные залы…
Фальшивые улыбки. Танцы. Бесконечные лица, от которых никуда не деться. Подозрительные дио, которые задают одни и те же бесцеремонные вопросы: “будет ли ваша с графом помолвка расторгнута?”, “могу ли я рассчитывать на ваше внимание к своей скромной персоне?”. Им нужен титул, земли, больше власти, лояльность монарха.
От слабости и голода у меня кружится голова. Я хочу отдохнуть, но едва ли здесь можно найти уединённое место. Снова сбежать в комнаты для дэй? Этот трюк нельзя использовать часто. За мной следят. Меня обсуждают. Прожигают любопытными взглядами. Очередной танец подходит к концу, и я краем глаза выхватываю из толпы хищно приближающегося канцлера. Трижды гадство!
— Позвольте пригласить вас, ваша светлость? — дио Зейн-Малик опережает. Соглашаюсь, не скрывая радости и облегчения. Это первое лицо за целый вечер, которое я по-настоящему рада видеть.
— Благодарю, дио, вы очень вовремя, — искренне улыбаюсь, наблюдая его понимающую усмешку.
— Вы сегодня невероятно популярны, милая герцогиня.
— О чём уже не раз успела пожалеть, ваше благородие.
— Поверьте, многие ваши злопыхатели сейчас давятся слюной, наблюдая за таким триумфом.
— В таком случае вам сто́ит подготовить лекарей. В их слюне слишком много яда, как бы ни отравились поперхнувшись.
Низкий открытый смех королевского поверенного привлекает к нам лишнее внимание, и я немного тушуюсь.
— Кхм, простите, ваша светлость, — исправляется Зейн-Малик.
— Ничего страшного. Рада, что хоть кому-то весело.
Дружелюбная улыбка и несколько незамысловатых танцевальных па.
— Могу я попросить вас об одном одолжении? — болезненные ощущения в уставших ногах напоминают, что мои силы близки к нулю.
— Буду рад оказаться полезен.
— Не могли бы вы увести нас к диванчикам… подальше от не в меру наблюдательного канцлера?
— Конечно, герцогиня, — усмехается и бросает на меня понимающий взгляд.
Небольшой круг по залу, чтобы затеряться, и вот мы у дальней правой колоннады. Прямо перед моими глазами с дивана встаёт солидный дио, словно освобождая его специально для меня. Какая удача!
Опускаюсь, едва сдерживая стон облегчения. Осторожно осматриваюсь вокруг на предмет подставы в виде какой-нибудь очередной группы “доброжелательниц”.
Слева расположились пожилые матроны, увлечённые беседой. Справа — молодая парочка, не сводящая друг с друга глаз. Как мило… Интересно, если я прямо тут прикрою глаза… может, никто и не заметит? Ну подумают, дэя музыкой наслаждается с закрытыми глазками…
Как же я устала… Даже не знаю, морально больше или физически, но в голове пульсирует навязчивая идея найти тёмный угол и вздремнуть там хоть несколько минут… а лучше пару часиков, пока это всё не закончится… сознание мягко уплывает и чтобы окончательно не уснуть, напеваю про себя танцевальные мелодии, которые сменяют друг друга…
— Позвольте пригласить, герцогиня, — бархат ледяного голоса разрушает хрупкие мечты о спасительном уединении.
Казалось бы, этот вечер было сложно сделать ещё более гадостным… но одно сиятельство и тут находит способ всё испортить.
— О, граф, безмерно благодарю за приглашение, но я больше не танцую.
Чувственные губы растягиваются в улыбке, которая не обещает мне ничего хорошего. Граф наклоняется к самому уху:
— Не стоит, ваша светлость. Что бы вы ни задумали, не советую вам этого делать, — в его голосе отчетливо слышна угроза, но когда он отстраняется, на губах снова играет вежливая улыбка, так что со стороны наш разговор выглядит вполне милым.
— Вы, полагаю, ошиблись, ваше сиятельство. Единственное, что я задумала, это остаться отдыхать здесь, на этих диванчиках, — приподнимаю одну бровь, показывая, что даже с места не сдвинусь. — Я не понимаю, какую игру вы на этот раз затеяли, но раз уж вы это начали, то будьте любезны отвечать за свои действия, — цедит сквозь зубы. Да что с ним не так? Почему бы просто не оставить меня в покое? Краем глаза отмечаю заинтересованные взгляды влюблённой парочки с соседнего дивана и решаю смириться, чтобы наша перепалка не превратилась в развлекательный спектакль для благородной публики.
Холодный взгляд, жёсткая рука на моей талии и голос, которым граф умеет делать больно:
— В какой-то момент мне показалось, что вы изменились… но я ошибся, вы снова принялись за старое. Всё как всегда, да, Эммилина?
— О чём вы? — собственный голос звучит растерянно. Граф на мгновение меняется в лице, и я успеваю заметить неуверенность, которая, впрочем, тут же сменяется подозрительным прищуром:
— Вы послали Зейн-Малика, чтобы оторвать меня от общества моих друзей. Вам снова не достаёт внимания? Как и прежде, считаете, что можете использовать своё положение, чтобы дёргать за ниточки… не так ли?
— С чего вы взяли, граф?
— С того, что накануне поверенный танцевали с вами. А затем у нас с ним состоялся короткий разговор. Всё очевидно.
Он следил, с кем я танцую?
— И всё же вы ошибаетесь, это не моя инициатива.
— Ну конечно, конечно, не ваша, герцогиня… И никогда не была вашей, вы ни разу не подставляли меня своими интригами, никогда не устраивали фальшивых спектаклей, вы всегда были честны и чисты в своих помыслах, ди "невинная, малшка Эмми"?
— Я не стану больше спорить на эту тему, — не знаю о чём он, но пресекаю дальнейшие обвинения, злость перебарывает нездоровую растерянность. Вот только правую стопу охватывает судорога. Боги, только не сейчас!
— Действительно, вам лучше молчать…
Сжимаю зубы, стараясь контролировать дыхание и игнорировать зарождающийся спазм. Гордость и обида мешают мне попросить графа двигаться медленнее или вовсе помочь незаметно покинуть танцевальную залу.
Мы делаем очередной круг, и спазм достигает голени. Но я молюсь лишь о том, чтобы продолжать чувствовать эту боль. Пока она есть, я хотя бы могу контролировать тело. Мне всего-то нужно продержаться до конца танца!
Музыка всё не кончается и мне кажется, что время растянулось густой патокой. Когда правая нога начинает заплетаться, я едва не оступаюсь. Брови графа сходятся на переносице:
— Что бы вы ни задумали, приберегите свои фокусы для других, на меня они давно не действуют.
— Это не фокусы, ваше сиятельство. Пожалуйста, отведите меня к диванам, — поднимаю на него глаза и чуть сильнее опираюсь на плечо, предчувствуя неизбежное.
— Танец почти закончен, — он хмурится, словно пытается просчитать, в чём может быть подвох. — Прошу вас… сейчас… — остатки гордости испаряются под натиском страха.
Почти не ощущаю стопу. Мозг лихорадочно просчитывает варианты. Если он поддержит меня за талию и позволит опереться на свою руку, мы сможем покинуть паркет, не привлекая особого внимания… и я не попаду в идиотскую ситуацию. Иначе, я просто не представляю, как быть. — Хорошо, идём, — останавливается, рассматривая меня с недоверием. — Ваше сиятельство… пожалуйста… придержите меня за талию…
— Серьёзно? Ты снова это делаешь? — цедит сквозь сжатые зубы, не замечая, как переходит на "ты". — Может мне снова носить тебя на руках? Или поцеловать прямо здесь? Для кого спектакль на этот раз? Алессинья? Дафна? Ниола?
Чувствительность окончательно покидает правую ступню. Паника вышибает холодный пот. В этот момент раздаётся последний аккорд и музыка стихает.
— Нет-нет, вы всё неправильно поняли, я не могу идти сама… мой шёпот с мольбой в голосе, — Алексион… — Вы позволите, пригласить вас на следующий танец? — какой-то юнец широко улыбается, ожидая, что я приму приглашение.
Не успеваю ответить, как граф дёргается, отстраняясь от меня, и шагает в сторону. Рука, которая только что сжимала ткань его парадного сюртука не успевает вовремя разжаться, и я начинаю заваливаться, неуклюже размахивая руками. Словно пытаюсь ухватить воздух. Судорога, погружающая в агонию и вторую ногу, лишает последней надежды на возвращение равновесия.
Мгновения растягиваются, давая мне выхватить из окружающего пространства ошарашенный взгляд пожилой дэи в трёх шагах от меня, округляющийся в растерянности рот того самого юнца, что намеревался предложить мне танец и разворачивающегося обратно графа.
Инстинктивно выставляю руки вперёд, но рукава настолько плотно обхватывают предплечья, что манёвр удаётся лишь наполовину. Это помогает смягчить падение, но не помогает уберечь голову от столкновения с натёртым до зеркального блеска паркетом.
За мгновения до того, как темнота забирает моё сознание, чувствую чьи-то руки на своих плечах и слышу взрыв старательно сдерживаемого хохота вокруг…