Я и сейчас ни за что не узнал бы сержанта полиции Вика. Он мог бы незаметно затесаться в какую угодно среду. Но пока что ему предстояло затесаться в круг семейства Лунде.
В управлении полиции я прошел прямо к Карлу-Юргену.
— Сержант Вик уже приступил к исполнению обязанностей, — объявил я. — А я по твоему совету еду к матери, чтобы немного развеяться.
Я чувствовал себя этаким бойскаутом, который свалился в водопад, едва не утонул, и теперь его посылают очухаться под материнское крылышко. И совершенно как мальчишка я радовался тому, что скоро окажусь дома у мамы.
— Я пробуду у нее самое большее дня два, — сказал я. — Как ты думаешь, ничего не случится за эти дни?
Он поднял на меня светлые глаза.
— Теперь я ни в чем не уверен, Мартин. Я не знаю, что и думать. Правда, Кристиан в безопасности, но я приказал ему исчезнуть с горизонта по меньшей мере на месяц. Работать ему не позволят. Когда же его выпишут из больницы, он отправится прямехонько к себе домой и будет вести себя тише воды, ниже травы — как в подполье.
— Этак он совсем покроется плесенью.
— Возможно. Но лучше ему покрыться плесенью на две недели, чем порасти травой на веки вечные.
«Порасти травой на веки вечные».
— Ты прав, — сказал я.
— Еще вопросы есть? — осведомился Карл-Юрген.
— У меня? Конечно, есть. Как всегда. Но, собственно, о чем бы я мог спросить у тебя сегодня?
— О револьвере, — сказал Карл-Юрген. — О пуле. И об отпечатках пальцев.
Я опять потянулся за сигаретой.
— Удалось что-нибудь выяснить?
— Конечно. В нашей полицейской работе эта часть самая легкая.
Он порылся в стопке бумаги на письменном столе.
— Лаборатория произвела баллистическое исследование револьвера и пули. Стреляли из револьвера полковника Лунде. Отпечатки пальцев также было нетрудно определить.
Я затаил дыхание.
— Они принадлежат фру Люси Лунде, — сказал Карл-Юрген.
Голубоглазая Люси. Люси, которую всегда манило все блестящее, Люси с ее просчетами и разочарованиями. Я не мог в это поверить.
— Не могу в это поверить, — сказал я. — Люси… Она… Она не способна на это…
— На что?
— Выстрелить кому-то в спину.
— А ты считаешь, что фрёкен Лунде, полковник Лунде или Виктория на это способны?
На мгновение все поплыло у меня перед глазами.
— Я рад, что еду к матери, — сказал я. — То есть… понимаешь, нервы у меня что-то сдают. Я знаю всю семью — по сути дела, знаю их всех как свои пять пальцев, и, на мой взгляд, ни один из них, ни один не способен выстрелить человеку в спину.
— А стало быть, мы с равными основаниями можем подозревать каждого.
— Понимаю. Так что же, ты… ты ее арестуешь?
— Нет. Подожду денек-другой. Если мы ее арестуем сейчас, я думаю, мы толку не добьемся.
— Что ты имеешь в виду?
— Арестовать ее легко. Нет ничего проще, чем арестовать человека, который оставил отпечатки пальцев на револьвере. Важнее узнать, зачем она брала револьвер. Ради чего она стреляла? Я твердо уверен, что она ничего не предпримет, если узнает, что Кристиан на целый месяц выбыл из строя. И еще одно я хотел бы узнать — что спрятано на чердаке.
— И ты думаешь, Люси найдет спрятанное?
— Не знаю. Но я хочу предоставить ей эту возможность.
— Ты хочешь предоставить ей возможность найти то, что все ищут и не могут найти, а потом ты ее арестуешь за покушение на Кристиана?
— Да.
Я молча смотрел на Карла-Юргена. На моего старого друга.
— Скверная у тебя работа, Карл-Юрген. И обязанности не из веселых.
— Да. И поверь, мне не всегда приятно их выполнять.
Я купил большой флакон духов «Жоли Мадам» и поехал через Берум в Бакке, где жила моя мать.
Мама встретила меня с обычным материнским пылом.
— Мартин, мальчик мой! Какой приятный сюрприз! Я надеюсь, ты побудешь со мной хотя бы несколько дней?
— Да, мама, — сказал я.
— Как мило, что ты вспомнил про день моего рождения!
Я вытаращил глаза. День рождения? Черт возьми, какое сегодня число? Ах да, 5 марта.
— Еще бы! — солгал я и протянул ей коробку «Жоли Мадам».
— Мои любимые духи, — заявила моя элегантная мать. — Как ты догадался, мой мальчик?
— Просто мне нравятся эти духи, — нашелся я. — И потом они тебе подходят. Так как же, мама, ты собираешься праздновать свой день рождения?