- Есть, - ответил шофер, - но так дорога короче.
- Боюсь, Иван Александрович, - сказал Игорь, - что он нас не довезет. Ты нас не жалеешь, так собаку пожалей, - опять крикнул он шоферу.
- Ничего, - серьезно сказал проводник. - Туман привычный. Правда, Туман?
Собака молчала.
По крыше автобуса застучали ветки, водитель въехал в проходной двор.
- Ну дает, - засмеялся Полесов, - сейчас подъездами поедем.
Заскрипели тормоза. Автобус остановился.
- Приехали, - шофер нажал на рычаг двери, - выгружайтесь.
В переулке пронзительно пахло липой. Было совсем темно, только узкие прорези замаскированных фар освещали несколько метров булыжной мостовой.
- Интересно, куда он нас привез? - спросил Данилов. - Как ты думаешь, Игорь?
- А кто его знает...
- Привез я вас правильно, - обиженно сказал шофер, - вон там, видите?
Данилов наконец начал различать неясные фигуры у дома. Потом послышались торопливые шаги, к ним кто-то шел.
- Товарищ начальник...
- А, это ты, Смирнов, - Данилов по голосу узнал начальника розыска райотдела. - Ну, что у тебя?
- Плохо у меня, четыре трупа.
- Куда как плохо, что ж ты, меньше мне не мог приготовить?
- Так это не я.
Насчет чувства юмора у Смирнова всегда было неважно.
- А жаль, что не ты. Никакой возни бы не было, сейчас надели бы на тебя браслеты и отвезли на Петровку. Веди, чего стоишь.
Глаза привыкли к темноте, и постепенно Данилов уже различал улицу, домишки маленькие различал и деревья, которые казались неестественно большими.
Сзади по тротуару полоснул узкий свет фонаря.
- Пока не надо, потом, - не оборачиваясь, приказал Иван Александрович.
- Сюда, - сказал кто-то и услужливо распахнул калитку. - Тут ступенька одна сломана, так что вы осторожно.
- Спасибо.
Первое, что он почувствовал еще в прихожей, - кисловатый запах пороха. Он появляется в комнатах обычно после перестрелок, значит, здесь стреляли много. Данилов толкнул дверь и очутился с маленькой прихожей.
На полу лежал человек в военной форме, рядом валялась фуражка с черным артиллерийским околышем. Осторожно переступив через него, Данилов вошел в комнату.
В пять утра Иван Александрович вернулся в управление и, не заходя к себе, сразу же пошел к начальнику. В приемной сидел неизменный Паша Осетров.
- У себя? - спросил Данилов.
Паша вскочил, щелкнул каблуками и, оправив гимнастерку, ответил:
- Час как пришел. А что, важное что-то?
- Придется будить. - Данилов еще раз подивился Пашиной выправке. Дело безотлагательное.
- А может, подождем, Иван Александрович?
- Нет, Паша, нельзя ждать.
Осетров скрылся за дверью и минут через пять появился вновь.
- Ждет.
Начальник, стоя у стола, застегивал гимнастерку. Одна щека его была намята до красноты. Он поймал взгляд Данилова, усмехнулся:
- На рожу смотришь? На диване прилег. Всего часок прихватил, пока ты жуликов ловишь.
Он потянулся всем своим большим и сильным телом, взял со стула ремень.
- Я перед войной, Иван, думал, поеду в отпуск, кроме творога, есть ничего не буду. Похудеть все хотел. А сейчас ем все что придется, а без ремня галифе бы потерял. Такая вот у нас нынче жизнь. Почище всякого лечебного питания. Ну, докладывай.
Иван Александрович сел к столу, достал из планшета бумаги.
- Плохое дело, - начал он, - давно у нас такого не было.
- Ты докладывай, Данилов, - начальник сел на диван, - а потом мы с тобой решим, что было и чего не было.
- Третьего мая в Москву с Дальнего Востока прибыл старший лейтенант Ивановский Сергей Дмитриевич. Цель приезда - служебная командировка. Ивановский сопровождал эшелон с техникой - пушки для фронта. После окончания дел он попросил у начальства разрешения задержаться на три дня в Москве у родителей. Ему разрешили.
Шестого мая вечером он со своей девушкой пошел в кино. Кстати, она живет в соседнем доме. По ее словам, когда они подошли к дому Ивановского, то увидели: на одном из окон часть светомаскировочной шторы оторвана, и свет падает на улицу. Ивановский заглянул в окно и увидел, что какой-то человек бил по лицу его отца. Он выхватил пистолет и бросился к дверям.
- Погоди-ка, - начальник встал, - это тебе девушка Ивановского сказала?
- Да.
- А где она сейчас?
- У меня в кабинете ждет.