Степан расстегнул нагрудный карман гимнастерки, вынул удостоверение. Женщина внимательно прочитала его.
- Из Москвы, значит.
- Оттуда, Клавдия...
- Михайловна.
- Вот и познакомились. Вы мне за труды праведные водички бы помыться дали.
- Пойдемте, полью.
Ледяная колодезная вода обожгла разгоряченные работой плечи. Степан вымылся по пояс, крепко вытерся грубым полотенцем, надел гимнастерку. Он заметил, как женщина уважительно поглядела на орден, на шпалы в петлицах, и ему стало приятно.
- Я к вам, Клавдия Михайловна, по делу.
- Что за судьба у меня такая, - она опять улыбнулась, - такой мужчина видный - и по делам.
- Жизнь такая, Клавдия Михайловна, - ответил Степан, а про себя подумал, что хорошо бы приехать к ней просто так, без всяких дел, помочь поставить дом, рыбы половить, а вечером гулять с такой вот Клавдией по пахнущему травой полю, обнимать ее упругие плечи.
- Вы, Степан Андреевич, по поводу убийства к нам приехали?
- Точно, Клавдия Михайловна. Хочу у вас спросить, как Ерохин узнал, что его в райцентр вызывают?
- Да очень просто. Я в правлении была. Я же в одном лице и зам, и агроном, и парторг. Позвонил по телефону Аникушкин, заворг, и просил передать, что Ерохина вызывают. Вот и все.
- Ну хорошо. Позвонил, передал, а вы что же?
- Я сразу к Ерохину пошла и передала ему. Он собираться стал, вывел велосипед и поехал.
- Сразу в район?
- Нет, мы с ним еще в правлении с час-два документы подбирали. Ну а потом он уж и поехал.
- А кто еще знал о вызове?
- Да никто. Люди в поле были.
Клавдия подумала, а потом отрицательно покачала головой:
- Нет, никто.
- Дела... - Степан задумался.
Все вроде совпадало. Убийца ждал Ерохина около часа. Значит, его предупредили сразу же, и он... Стоп. Конечно, он шел из райцентра. Точно, оттуда. Иначе бы он застрелил председателя сразу по выезде из деревни, в лесу.
- Спасибо, Клавдия Михайловна. - Степан встал, стряхнул с брюк приставшую стружку. - Спасибо, я, пожалуй, пойду.
- Да куда же вы, Степан Андреевич? Так не годится. Из нашего колхоза гости голодными не уходят. Чем богаты...
Степан взглянул на нее и словно утонул в ее огромных глазах. Нет, не мог он так просто уйти от нее.
- Ну что, пошли к столу? - улыбнулась женщина.
- Пошли.
МУРАВЬЕВ
Ну и дедок. Вот это старикашечка. Ничего себе восемьдесят лет. Да он покрепче его, Игоря, будет. Вон лапища какая загорелая, жилы, словно канатики, перевились. Да, такой этакими вот пальцами пятак согнет.
Старик сидел за столом, на них поглядывал хитровато, будто спрашивал: зачем пожаловали, граждане дорогие?
- Ты чего, Ефимов, пришел? А? Какая такая у тебя во мне надобность? И молодого человека привел. Никак, в острог меня засадить хотите, дорогие милицейские товарищи?
- Ты скажешь, - участковый сел на лавку, - тоже шутник.
- Так зачем же? Дело какое али в гости?
- Считай, что в гости.
- А раз в гости, то иди к шкафчику, лафитнички бери. А я мигом.
Старик вышел в сени. Игорь внимательно оглядел избу. Вернее, не избу, а так, наскоро вокруг печки сколоченную комнату.
- Зачем лафитнички?
- Самогон пить будем, - ответил Ефимов, расставляя на столе рюмки.
- Да ты что, в такую-то жару, на работе...
- Иначе разговора не получится, я этого деда распрекрасно знаю, характер его изучил лучше, чем Уголовный кодекс. Занятный старикашка. Между прочим, партизанский связной.
В сенях загремело ведро, появился хозяин с литровой металлической фляжкой:
- Ну, товарищи милицейские, садитесь.
Он быстро разлил желтоватую, резко отдающую сивухой жидкость по стопкам.
- С богом, - хозяин опрокинул водку куда-то в бороду.
"Вот это да, - подумал Игорь, - ну и дед", - и тоже одним махом выпил свою.
Самогон отвратительно отдавал керосином, был теплый и очень крепкий. Закуски не было, чтобы перебить его вкус, Муравьев достал папиросы. Закурили.
- Ну, милицейские товарищи, - хитро прищурился хозяин, - какая во мне нужда?
- Ты, Кузьмич, - спросил Ефимов, - среди других свою корзинку узнать можешь?