— Ваша очередь, инспектор, — сказал он. — Производить арест и предупреждать взятого под стражу не моя обязанность. Вот ваш арестованный.
— Кэролин Мортлейк, — сказал Пейдж, — я арестую вас за убийство Чарлза Мортлейка и Сары Сэмюэлс. Должен предупредить, что все, сказанное вами, будет записано и может быть использовано как доказательство.
Несколько секунд никто не говорил и не шевелился. Кэролин Мортлейк по-прежнему прислонялась к стене, скрестив руки на груди, но ее глаза злобно сверкали, а темно-красный рот резко выделялся на побледневшем лице.
— Не будьте ослом, — резко сказала она. — Вы не можете это доказать.
— Могу, дорогая юная леди, — отозвался полковник Маркуис. — Сейчас я объясню, как я могу это сделать, дав вам время обдумать защиту. На несколько минут я оставлю вас наедине с вашими мыслями и поговорю еще кое с кем.
Он круто повернулся — на его лице резко обозначились тени. Гейбриэл Уайт облизывал пересохшие губы. Изменилось его лицо, а не лицо Кэролин Мортлейк.
— Да, я имею в виду вас, — кивнул полковник. — Любовника Кэролин Мортлейк — Гейбриэла Уайта, лорда Эдуарда Уайтфорда, или как вы предпочитаете себя называть. Сладкая парочка, нечего сказать!
— Против меня у вас ничего нет, — заявил Уайт. — Я не убивал его.
— Знаю, — согласился Маркуис. — Но я могу отправить вас на виселицу как соучастника убийства.
Уайт шагнул вперед, но сержант Борден положил руку ему на плечо.
— Следите за ним, Борден, — велел полковник Маркуис. — Не думаю, что теперь ему хватит духу на что-нибудь, но однажды он избил до полусмерти женщину в табачной лавке только потому, что у нее в кассе была всего пара фунтов, когда ему требовались карманные деньги. Старый судья был прав. Кажется, существовали некоторые сомнения насчет того, кем является наш друг Уайт — святым или законченным негодяем, но Чарлз Мортлейк знал ответ.
Маркуис посмотрел на остальных.
— Думаю, я должен дать вам некоторые объяснения, — продолжал он, — вкратце рассказав, как я понял, что Уайт лгал с самого начала — лгал даже о проступках, в которых признавался. Он считал, что это самое умное в его плане. Да, Уайт собирался убить судью и убил бы, если бы не вмешалась его возлюбленная. Но он не собирался быть за это повешенным.
В расследовании этого дела был один стартовый пункт, который мы считали само собой разумеющимся. Он касается двух произведенных здесь выстрелов — из револьвера «айвор-джонсон» 38-го калибра и пистолета браунинг 32-го калибра, — которые не убили судью. На основании слов Уайта мы полагали, что первый выстрел сделали из «айвор-джонсона», а второй — из браунинга. На этом заявлении была построена защита Уайта, и оно было ложным.
Но даже с первого взгляда, если учитывать вещественные доказательства, история Уайта выглядит невероятной, именно благодаря признанию вины. Уайт заявил, что вбежал в эту комнату, размахивая револьвером 38-го калибра, и что судья повернулся, стоя у открытого она и что-то крича, после чего он выстрелил.
Но что произошло с пулей 38-го калибра? Эта пуля, которую, по словам Уайта, он выпустил, как только вошел сюда, разбила трубку диктофона и врезалась в стену более чем в шести футах от окна, где стоял судья! Невозможно поверить, что даже самый скверный стрелок, неспособный отличить револьвер от капусты, мог стоять в пятнадцати футах от цели и промахнуться на шесть футов.
Снаружи окна — по прямой линии от него — стоит дерево, в стволе которого — также на прямой линии с окном — мы обнаружили пулю из пистолета браунинг 32-го калибра. Иными словами, пуля из браунинга находилась именно там, где следовало ожидать, если Уайт, войдя в комнату, произвел первый выстрел из этого оружия. Он не попал в судью, хотя подошел близко к нему, и пуля, пройдя через открытое окно, угодила в дерево.
Таким образом, очевидно, что первый выстрел он должен был произвести из браунинга. В качестве решающего доказательства отметим, что его история о таинственном втором выстреле из браунинга позади и справа от него — в углу у желтой вазы — явная ложь. Пуля не могла сначала описать кривую, потом вылететь в окно и попасть в дерево по прямой. Более того, он, безусловно, знал, что это ложь.
События проходили следующим образом. Войдя в эту комнату, Уайт выстрелил из браунинга 32-го калибра и промазал (вскоре я объясню, почему он промахнулся). Потом Уайт пробежал через комнату, бросил браунинг в вазу, прибежал назад и тогда произвел второй выстрел из «айвор-джонсона» 38-го калибра. Вам нужны доказательства? Мои офицеры могут их представить. Этим утром я произвел здесь маленький эксперимент — выстрелил, стоя в углу у вазы, не целясь ни во что конкретно, а просто в сторону стены между двумя окнами. Пуля попала в стену на фут правее открытого окна. Если бы я стоял на одной линии со столом, моя пуля угодила бы как раз в то место, куда попала пуля из «айвор-джонсона» 38-го калибра. Именно там стоял Уайт, взводя курок для второго выстрела.
Сэр Эндрю Трэверс шагнул вперед.
— Значит, вы утверждаете, что Уайт произвел оба выстрела? Но это безумие! Вы сами так говорили. Зачем ему было делать это в запертой комнате? Какой в этом смысл?
— Это был один из самых изобретательных трюков, с которыми я сталкивался, — отозвался полковник Маркуис. — Но он не сработал…
Следующей уликой, к которой привлекли наше внимание, была серия следов, оставленных мужской обувью десятого размера и пересекающих десятифутовую клумбу у западных окон. Все эти следы вели от окна. Нам хотели внушить, что некто в ботинках десятого размера (большего, чем размер Уайта) вылез из этого окна и побежал прочь. Но вылезти оттуда было невозможно из-за состояния оконных рам. Очевидно, следы были сфальсифицированы. Но если так, каким образом тот, кто это сделал, перебрался через клумбу к окну, не оставив следов? Неужели он перелетел через нее? Как ни странно, да. Точнее, перепрыгнул и вернулся назад шагом, оставив ложную улику примерно за час до убийства судьи. Но только один из подозреваемых способен совершить такой прыжок — Гейбриэл Уайт, который, как сообщил нам сегодня мистер Пенни, был рекордсменом по прыжкам в длину в Оксфорде…
Далее мы узнали от Робинсона о внезапном плане, возникшем недавно у домочадцев судьи, починить эти окна, чтобы они могли нормально открываться. Как видите, все сосредотачивается вокруг фантомного убийцы, который убьет судью и вылезет через западное окно, оставив следы и оружие.
Уайт намеревался убить судью Мортлейка, но он достаточно умен и понимал, что, как бы ни погиб судья, его, безусловно, заподозрят. Даже если бы он применил какой-нибудь изощренный трюк с целью не привлекать к себе внимание, подозрений не удалось бы избежать. Но Уайт мог совершить убийство таким образом, чтобы улик для его осуждения было недостаточно и большинство людей считало его невиновным. Уайт мог с помощью сообщника в доме Мортлейков заполучить пистолет браунинг, принадлежащий другу семьи. Не важно, что это за пистолет, покуда можно будет доказать, что Уайт никак не мог украсть его. Он мог произносить дикие угрозы по адресу судьи в чьем-то присутствии. Наконец, он мог купить револьвер 38-го калибра у ростовщика, которого знал как полицейского осведомителя и потому не сомневался, что тот сразу сообщит об этом. Еще легче было раздобыть пару ботинок десятого размера, совсем непохожих на его обувь. Сообщник мог снабдить его дубликатом ключа от входа для торговцев, который дал бы ему возможность в любое время проникнуть на участок. Наконец, он мог узнать от сообщника, когда ржавые окна и ставни будут в рабочем состоянии.
В любой день, когда судья был один в павильоне, Уайт мог пробраться на территорию примерно за час до планируемой атаки. Он мог оставить следы ног, подергать ставни, дабы убедиться, что они в порядке, встревожить обитателей дома, чтобы они стали его искать, но задолго до них проникнуть в павильон. Ботинки, в которых Уайт оставил следы, зарыты где-то на участке, и теперь на нем собственная обувь. Он мог запереть дверь кабинета изнутри, произвести два выстрела — один мимо, а другой в жертву, — мог поднять одно из западных окон и выбросить браунинг наружу. Преследователи застали бы человека, который пытался совершить убийство, но не сумел. Вместо него это сделал некто, выстреливший в окно снаружи и убежавший — некто, носивший ботинки, не принадлежавшие Уайту, и оружие, которое не могло находиться у Уайта. Короче говоря, Уайт чернил свой образ с целью обелить его. Он признавался в намерении совершить убийство, доказывая при этом, что не мог его осуществить. Уайт создавал фантом. Он не пытался избежать подозрений, но его не могли осудить, так как перед любым судом маячил бы грозный рогатый призрак, именуемый «разумным сомнением». Надеть на себя петлю палача было единственным способом обеспечить уверенность в том, что она никогда не затянется на его шее.
Пейдж посмотрел на Уайта, чье лицо снова изменилось. Хотя в глазах все еще был страх, на губах змеилась улыбка.
— Разумное сомнение никуда не делось, старина, — беспечно промолвил лорд Эдуард Уайтфорд. — Вы отлично знаете, что я не убивал судью.
— Послушайте, Маркуис, я ничего не понимаю, — вмешался Трэверс. — Даже если это правда, каким образом настоящий убийца выбрался из комнаты? И почему Уайт или его сообщник оказались настолько глупы, чтобы действовать по прежнему плану, когда окна не были починены? Вы говорите, что Кэролин — убийца, Я не могу в это поверить…
— Премного благодарна, Эндрю, — с усмешкой сказала Кэролин, быстрыми шагами отойдя от стены. Было очевидно, что девушка не вполне взяла себя в руки — она могла контролировать свой интеллект, но не свой гнев на весь мир. — Не признавайся ни в чем, Гейбриэл, — продолжала она почти весело. — Ты знаешь, что они блефуют. У них нет ни крупицы подлинных доказательств против меня. Они обвиняют меня в убийстве отца, но, кажется, не понимают, что я должна была бы стать невидимой, чтобы сделать это. Передав дело в суд, они выставят себя дураками. Вы заметили это, Эндрю. Если бы Гейбриэл и я участвовали в таком диком плане, то знали бы, что окна запечатаны наглухо…
— Мисс Кэролин, я вам солгал, — послышался хриплый голос.
Робинсон наконец снял фуражку и мял ее в руках.
— Я вам солгал, — повторил он. — Весь день я сидел как на иголках и чуть с ума не сошел, но теперь я рад, что так поступил. Понимаете, сэр, пару вечеров назад мисс Кэролин пообещала мне пять фунтов, если я тайком проберусь сюда и починю одно из этих окон, чтобы оно могло открываться. Я пошел, но судья меня застукал и пригрозил спустить с меня шкуру. Но я хотел получить пять фунтов, поэтому сказал мисс Кэролин, что починил окно. Я поклялся на Библии, что никому не проболтаюсь об этом, а она сказала, что мне все равно не поверят, но я не собираюсь лезть в петлю ради кого-то…
— Держите ее, Пейдж, — предупредил Маркуис.
Но в этом не было надобности. Кэролин по-прежнему улыбалась.
— Вы и Уайт замыслили это вместе, — продолжал полковник. — Думаю, вы ненавидели судью не меньше, чем он, за его мягкость и утонченные манеры. Кроме того, я склонен предполагать, что вы оказались в отчаянном положении из-за вашей более ранней связи с шантажистом Ралфом Стрэтфилдом. Если бы ваш отец узнал об этом, он не завещал бы вам ни пенни. А вам нужны были деньги для ваших любовников вроде того же Стрэтфилда и Гейбриэла Уайта.
Конечно, с самого начала было ясно, что у Уайта в доме был сообщник. Иначе он не мог бы знать так много. Было также понятно, что этот сообщник — женщина. Дело отличалось тем, что инспектор Пейдж именовал «женским почерком», и ни у кого из обитателей дома не было адекватного мотива, кроме вас и вашей сестры. Признаю, что это меня беспокоило. Я не знал, кто из вас сообщник, и был склонен подозревать Айду, пока не стало очевидным, что все попытки подвести вас под подозрение в действительности направлены против нее и кое-кого еще… Какой размер обуви вы носите, Трэверс?
— Десятый, — мрачно ответил сэр Эндрю. — Как вы могли заметить, у меня довольно массивная фигура.
— Да. Пистолет тоже принадлежал вам, и было известно, что вчера вы собирались посетить судью. Вот почему Уайт так задержался, рассчитывая на ваше появление. Вы… э-э… ассоциировались с Айдой Мортлейк. Поэтому вы двое подходили на роль подозреваемых.
Согласно первоначальному замыслу, Кэролин Мортлейк не должна была непосредственно участвовать в убийстве. Но она нуждалась в алиби. «Ралфа Стрэтфилда» намеревались использовать как уловку для создания этого алиби, которое выглядело бы еще более убедительным, поскольку являлось дискредитирующим. Гейбриэл Уайт должен был позвонить по телефону в дом судьи и сказать Кэролин, чтобы она отправилась по вымышленному адресу и спросила там о письме. А вы, Кэролин Мортлейк, действительно должны были отправиться по указанному адресу. Это был ловкий замысел — то, что такого адреса не существовало, давало вам предлог ходить взад-вперед по улице, привлекая к себе внимание будущих свидетелей. Это обеспечило бы вам алиби на достаточный отрезок времени. Вы бы отказались отвечать на любые вопросы о визите в Блумсбери, отлично зная, что полиция до этого докопается и что горничная Милли Райли подслушивает все телефонные разговоры и наверняка сообщит об этом. Тогда вы бы позволили вытянуть из вас правду, создающую алиби. Все это походило на план Уайта — вы также чернили ваш образ, чтобы обелить его.
Но вы все-таки не отправились на Хейстингс-стрит. — Сделав паузу, Маркуис с любопытством посмотрел на Кэролин, затем кивнул в сторону Уайта. — Вы по уши влюблены в него, не так ли?
— Так или нет, — ответила Кэролин, — это вас не касается и не имеет отношения к делу.
Тем не менее она сильно побледнела. Но Пейджа больше всего озадачивал отстраненный, почти равнодушный вид Гейбриэла Уайта, в котором не осталось ни капли утренней энергии. Казалось, будто он находится на Полярной звезде.
— Напротив, — резко возразил полковник Маркуис, — это имеет самое прямое отношение к делу. Вы боялись за Уайта, считая его слабым. Боялись, что ему не хватит духу или же он станет суетиться и все испортит. Но больше всего вы страшились за него самого, хотя вы так же хладнокровны и безжалостны, как этот ухмыляющийся Адонис. Вам хотелось остаться здесь, но вы нуждались в алиби. Удобный шанс представился вам вчера, когда вы беседовали с группой кандидаток на место горничной. Одна из них походила на вас…
Заместитель комиссара повернулся к Пейджу:
— Уверен, инспектор, что вы заметили сходство Сары Сэмюэлс с Кэролин Мортлейк. Невысокая плотная фигура, смуглое красивое лицо… Конечно, она не являлась двойником, но подходила для намеченной цели. Что, если Сару Сэмюэлс отправить на Хейстингс-стрит? День был пасмурный и дождливый; девушка могла поднять воротник пальто и вполне сойти для случайного свидетеля за Кэролин Мортлейк. «Вам очень нужна работа, не так ли? Тогда я подвергну вас испытанию. Отправляйтесь на Хейстингс-стрит, сделайте то-то и то-то, иначе работы не будет». Девушка наверняка бы согласилась.
Он снова обратился к Кэролин:
— Вы не слишком боялись, что позднее Сара что-то заподозрит, так как верите в силу шантажа. В случае чего вы бы сказали ей: «Лучше помалкивайте, не то вас арестуют». Но это было крайне маловероятно. Сара Сэмюэлс должна была начать работать только в будущем месяце. Не было никаких причин, по которым полиция могла бы обратить на нее внимание.
Таков был ваш план, состряпанный буквально за десять минут. Теперь вы могли оставаться дома и даже убить старика, если бы Уайт стал колебаться.